Прах Энджелы. Воспоминания - Фрэнк Маккорт

Девушка в синем платье, которая малость не в себе, однажды вдруг у меня спрашивает: хочешь книжку почитать? И приносит мне «Невероятные похождения мистера Эрнеста Блисса», сочинение Э. Филлипса Оппенгейма, в котором рассказывается про одного англичанина, богача, которому все надоело, и каждый божий день он страдает, не зная, чем бы таким заняться, хотя у него денег не перечесть. Лакей по утрам приносит ему газету, чай, яйцо, тост и повидло, а он говорит: унесите с глаз долой, жизнь пуста. Ему невмоготу читать газету и кушать яйцо, и он чахнет. Доктор советует ему пожить какое-то время среди бедняков лондонского Ист-Энда, чтобы научиться любить жизнь, что он и делает, и влюбляется в девушку, бедную, но честную и очень умную, и они женятся и переезжают обратно в Вест-Энд, где селятся богатые, потому что помогать бедным и не пресыщаться богатством все-таки легче, когда живешь в тепле и уюте.

Шеймус с удовольствием слушает, о чем я читаю. Он говорит, что история про мистера Эрнеста Блисса – чистый вымысел, ни один человек в здравом уме не пошел бы к доктору оттого, что у него слишком много денег и нет аппетита. Впрочем, как знать - может в Англии это обычное дело. В Ирландии такого не бывает: у нас, кабы ты яйцо не съел - тебя бы отправили в сумасшедший дом, или донесли о тебе епископу.

Я жду - не дождусь, когда вернусь домой и рассказажу Мэлаки эту историю про человека, который упрямился, яиц не ел. Мэлаки упадет на пол со смеху, потому что в жизни такого быть не может. Он скажет, что я все выдумываю, но когда я ему объясню, что этот человек - англичанин, он все поймет.

Девушке в синем платье я не могу сказать, что книжка бестолковая - вдруг с ней случится припадок. Если эту прочел, говорит она, принесу тебе другую - у них давно хранится целый ящик книг, которые оставили пациенты. Она приносит мне книгу Тома Брауна под названием «Школьная пора», которую одолеть трудно, и кучу книг П. Г. Вудхауса про таких потешных Акриджа, Берти Вустера, Дживса и семейство Муллинеров. Берти Вустер богатый, но яйцо на завтрак съедает, чтобы Дживс про него что-нибудь не подумал. Жаль, что книжки ни с кем нельзя обсудить, даже с девушкой в синем платье - я боюсь, что медсестра из Керри или сестра Рита об этом узнают и переведут меня в палату еще больше и выше этажом, где пятьдесят пустых коек и толпы прирзаков умерших в голодные времена, которые, открыв зеленые рты, будут тянуться ко мне костлявыми пальцами. Ночью я лежу в постели и вспоминаю приключения Тома Брауна в Рагби-Скул и всех персонажей П. Г. Вудхауса. Я могу думать про разбойника и дочку хозяина гостиницы, деву с алыми губками, а медсестры и монахини ничего тут поделать не могут. Здорово знать, что никто на свете ничего поделаеть не может с тем, что у тебя в голове.

Наступает август, мне исполняется одиннадцать. Я провел в больнице уже два месяца, и я интересуюсь, выпишут ли меня к Рождеству. Медсестра из Керри говорит, что не жаловаться мне надо, а встать на колени и благодарить Господа за то, что жив остался.

Я не жалуюсь, сестра, мне просто хочется знать, буду ли я дома к Рождеству.

Она все равно не отвечает, только велит мне слушаться, иначе она отправит ко мне сестру Риту, и тогда я послушаюсь как миленький.

В мой день рождения мама приходит в больницу и передает мне сверток с двумя шоколадками и записку от имени наших соседей с переулка, которые желают мне скорей выздоравливать и возвращаться домой и пишут: ты настоящий солдат, Фрэнки. Медсестра разрешает мне поговорить с мамой через окошко, но это непросто, потому что окошко высокое, и мне приходится забраться к Шеймусу на плечи. Я говорю маме, что хочу домой, а она отвечает, что мне еще надо поднабраться сил, но меня уже совсем скоро выпишут. Шеймус говорит: одиннадцать лет – это здорово. Теперь ты почти мужчина, вот-вот бриться начнешь, потом выйдешь в люди, найдешь работу, пинты будешь распивать, как настоящий мужик.

В больнице я провожу четырнадцать недель, и наконец, сестра Рита сообщает, что меня скоро выпишут, и смотри, какой ты везунчик - ведь именно в этот день будет праздник святого Франциска Ассизского. Она говорит, что я был очень хорошим пациентом, если не считать того недоразумения со стихами и Патрицией Мэдиган, Господи упокой ее душу, и приглашает меня на праздничный обед в больнице на Рождество. За мной приходит мама. Ноги у меня слабые, и мы долго идем к автобусной остановке на Юнион Кросс. Не спеши, говорит мама. Мы ждали три с половиной месяца, можем еще часок подождать.

Наши соседи по Баррак Роуд и Роден Лейн стоят у дверей и приветствуют меня: с возвращением, Фрэнки, ты молодец, настоящий солдат, родители могут тобой гордиться. Мэлаки и Майкл подбегают ко мне и говорят: Боже, как ты медленно ходишь. Ты бегать что ли совсем разучился?

Солнце ярко светит, и я счастлив, но дома на кухне я вижу отца – он сидит с Альфи на коленях, и у меня падает сердце: я понимаю, что он опять без работы. Всю дорогу я был уверен, что он работает – так мама говорила, и я думал, у нас теперь полно еды и ботинок. Папа мне улыбается и говорит Альфи: och, это твой старший брат, он выписался из больницы.

Мама сообщает ему, что доктор, велел мне хорошо питаться и побольше отдыхать. Доктор сказал, что для восстановления сил надо есть говядину, это очень полезно. Папа кивает. Мама делает бульон из кубика, и Мэлаки с Майклом смотрят, как я его пью. Им тоже хочется, но мама говорит: обойдетесь, вы тифом не болели. Она говорит, что доктор велел мне ложиться спать пораньше. Она постаралась вывести блох, но погода стоит теплая, и их развелось еще больше, чем прежде. Все равно, говорит она, на тебе им поживиться-то нечем, ты весь кожа да кости.

Я лежу в постели и вспоминаю больницу, где каждый день меняли белые простыни, и не единой блошки не было. А еще там был туалет, где можно сидеть и читать книжку, пока кто-нибудь не поинтересуется, жив ты или нет. И еще была ванная, где можно сидеть в горячей воде сколько тебе угодно и твердить:

I do believe,

Induced by potent circumstances,

That thou art mine enemy.

Я повторяю эти слова, и так засыпаю.

Утром Мэлаки с Майклом встают, им надо в школу, а мне мама разрешает остаться в постели. Мэлаки учится в пятом классе у мистера O’Ди и всем любит рассказывать, что готовится к Конфирмации по большому красному катехизису, и что они с мистером O’Ди проходят состояние благодати, Эвклида и как англичане угнетали нас целые восемь столетий.

Мне больше не хочется лежать в постели. Стоят погожие октябрьские дни, и мне хочется сидеть на улице и смотреть, как солнце клонится к закату над стеной напротив нашего дома. Мики Моллой приносит мне книги П. Г. Вудхауса, которые его отец берет в библиотеке, и я от души веселюсь, читая про Акриджа, Берти Вустера и семейство Муллинеров. Папа разрешает мне взять свою любимую книжку - «Тюремные записки» Джона Митчела, в которой говорится про великого бунтаря-ирландца, которого англичане сослали в Австралию, в Землю ван Димена. Англичане дают Джону Митчелу полную свободу передвижений по Земле ван Димена - при условии что он, как джентльмен, даст слово чести, что не попытается убежать. Он дает слово, но потом ему на выручку приплывает корабль, и тогда он отправляется в кабинет к судье-англичанину и сообщает ему: я удираю! - шасть в седло и, в конце концов, попадает в Нью-Йорк. Папа говорит, он не против, чтобы я читал глупые английские книжки П. Г. Вудхауса, пока я помню о тех, кто сражался за родину и отдал жизнь за Ирландию.

Но вечно дома сидеть нельзя, и в ноябре мама снова ведет меня в школу. Сожалею, говорит новый директор, мистер O’Халлоран, но мальчик пропустил больше двух месяцев и его надо опять посадить в пятый класс. Что вы, говорит мама, наверняка он к шестому классу готов, и пропустил-то всего несколько недель. Сожалею, повторяет мистер O’Халлоран, отведите мальчика в соседний класс к мистеру O’Ди.

Мы идем по коридору, и я говорю маме, что не хочу в пятый класс. Там учится Мэлаки, а я не хочу сидеть в одном классе с родным братом, который на год меня младше. У меня в том году была Конфирмация, а у него - нет. Я старше. Не сильнее, чем он - из-за болезни, - но все-таки старше.

Ничего, отвечает мама, это несмертельно.

Маме все равно, и я попадаю в тот же класс, где учится Мэлаки, и знаю, что все его приятели смеются надо мной, потому что меня оставили на второй год. Мистер O’Ди сажает меня в первом ряду и велит не делать кислое лицо, иначе спляшет по мне ясеневая палка.

Потом происходит чудо – по милости святого Франциска Ассизского, моего любимого святого, и лично Господа Нашего. В самый первый день, когда я снова иду в школу, на улице я нахожу пенни, и мне хочется бегом отправиться к Кэтлин O’Коннел за большой плиткой ириски «Кливз», но бежать я не могу - после тифа ноги еще слабые, и мне то и дело приходится держаться за стену. Мне до смерти охота ириски, но так же до смерти неохота сидеть в пятом классе.