Короли абордажа - Владимир Шигин

Узнав о начавшемся нашествии, Андре Дориа принялся собирать под свою руку все, что только было возможно. К своему флоту он присоединил торговые и даже почтовые суда, неуклюжие галиоты и мелкие фелюки, но сил все равно было явно мало. В открытый бой с турками он вступать все еще не мог. Поэтому адмирал собирался на первое время лишь тревожить неприятеля на переходах, нападая и захватывая отставших.

Первым, как и следовало ожидать, начал боевые действия грозный Барбаросса. Во главе своих пиратов он вошел в Адриатическое море и легко овладел приморской крепостью Отрантой. Вызов был брошен! Теперь слово было за Дориа. Покинув Сицилию, где он собирал свой флот, Андре Дориа удачно напал на один из турецких конвоев и сжег несколько грузовых судов. Дориа повезло — он на несколько миль разминулся с главными силами самого Барбароссы. Так противоборство двух великих флотоводцев шестнадцатого столетия, за которым, затаив дыхание, следила вся Европа, вступило в свою новую фазу. Следующий удар нанес также Андре Дориа. Курс его флота внезапно пересекся с курсом небольшой турецкой эскадры в двенадцать вымпелов, которую Барбаросса послал «потревожить» Сицилию. Окруженные превосходящими силами христиан турки сражались как бешеные, но были уже обречены. Все их галеры были сожжены или захвачены. Отправляя в Мадрид гонца с известием о победе, хитромудрый флотоводец наставлял его так:

— О потерях ни слова. Для нас сейчас важен лишь сам факт первой победы, о ней и говори. Пусть это вселит ободрение в сердца всех христиан! Намекни прозрачно и о том, что одержанной победой я во всем обязан нашим друзьям венецианцам!

Дориа не был бы Андре Дориа, если бы не начал после одержанной победы тонкую и дальновидную политическую игру. Адмирал совсем не случайно распространил слух о причастности к своей победе нейтральной Венеции. Расчет Дориа был верен. Когда разговоры о вероломстве республики Святого Марка дошли до ушей Сулеймана, султан пришел в неописуемую ярость. И напрасно пытались его образумить великий визирь и ресми-эфенди, что во всем следует спокойно разобраться, Сулейман был взбешен и никого уже не желал слушать.

— Мои планы отныне меняются! — кричал он в диване, приводя в трепет своих вельмож. — Прежде всего я обрушу весь свой гнев на этих вероломных торгашей, а уж потом разделаюсь с остальными!

Как ни странно, слухи, распространяемые Дориа, не сговариваясь, подтвердил и… Барбаросса. Когда турецкий султан передал ему свое неудовольствие по поводу бездарной потери дюжины галер, Хайраддин сразу же нашел выход:

— Неудача моя произошла только из-за измены венецианцев, которые, объявив о дружбе, стали ловкими лазутчиками испанцев!

Теперь уже Сулеймана в его желании покарать коварных венецианцев не мог переубедить никто. Спустя какие-то недели огромная двухсоттысячная армия султана двинулась в венецианские владения в Греции, круша и сметая все на своем пути. Хитромудрые вельможи республики Святого Марка, пытаясь долгое время усидеть сразу на двух стульях, в конце концов перехитрили сами себя.

Успех дориевской интриги был блестящ! Без особого труда адмиралу удалось втянуть, на свою сторону, в разгоравшуюся войну Венецию. Отныне у республики Святого Марка не было иного выхода, как срочно вступать в антитурецкую коалицию. Кроме этого, Дориа выиграл и немало времени для лучшей подготовки к борьбе на море.

А неутомимый Барбаросса во главе своего флота уже начал осаду принадлежащего Венеции острова Корфу и захват венецианских крепостей в Морее. Теперь уже сами венецианцы слезно просили римского папу, чтобы знаменитый Дориа, соединившись с их флотом, шел выручать Корфу. Дориа демонстративно отказался.

— Уже поздняя осень, — сказал он в ответ на мольбы венецианцев. — А осенью я не имею обыкновения воевать. К тому же у меня мало солдат и на исходе припасы. Нападать я стану лишь следующей весной.

Папа и венецианский дож пожаловались Карлу V, но тот ответил папскому нунцию, что поведением своего адмирала он вполне доволен.

— Отдадимся на его волю! Мой Андре лучше знает свое дело, чем все мы! — этими словами император закончил аудиенцию.

Тогда папа римский предложил создать союз христианских государств против турецкого нашествия. На это Карл уже не возражал. Одновременно было решено создать и объединенный христианский флот. От себя испанский король и римский император выделил восемьдесят две трехбаночные галеры. Перепуганные венецианцы дали от себя столько же, папа римский пообещал тридцать две, а генуэзцы обязались обеспечить флот грузовыми транспортами. Во главе папской эскадры стал Анвилейский патриарх Марк Гримани, во главе венецианцев адмирал Винцент Капель, императорскую же эскадру и весь флот возглавил с общего согласия Андре Дориа.

Новый римский папа Павел III, занявший церковный престол после почившего в бозе Климента VII, желая ознаменовать свое вступление в должность, решил организовать крестовый поход против турок, а для этого стремился прежде всего помирить французского и испанского монархов. Все трое они решили встретиться в Ницце. Карл V, как обычно, прибыл на встречу на галерах Дориа. Огромная свита едва разместилась во дворце Вилла Франко.

В это время произошел и весьма характерный случай, вызвавший впоследствии много кривотолков и разговоров. Когда король Испании и император Священной Римской империи Карл прогуливались с римским папой по набережной, внезапно они увидели на горизонте белые облака.

— Что там такое? — поинтересовался любознательный папа у шедшей сзади свиты.

— Это паруса! — закричали все разом.

Очевидец тех далеких событий оставил любопытную запись о том, что последовало дальше: «Солдаты… уверились, что белые клочки были паруса, и эта мысль заставила их заключить, что Барбаросса идет захватить папу и императора. Поспешили возвратиться в город, закричали: „Вот Барбаросса идет с флотом!“ В испуге все помышляли только о бегстве. Сам храбрый маркиз Гвест советовал императору удалиться в горы, откуда можно стрелами и каменьями разгромить турок, ежели б они пристали к Вилла Франко. Дориа велел кораблям сниматься с якоря. Один Карл V не поддался этому паническому страху, хладнокровно смотря на волнения в порте и в городе. Послали несколько легких кораблей на разведку, и они, не видя неприятеля, дошли даже до того места, где были видны паруса. Экипаж вышел на берег и увидел, что это облако произошло от крестьян, валявших бобы на берегу. Когда они доложили об этом, страх превратился в радость, а наиболее испугавшиеся подверглись насмешкам… Эта историческая черта, как ни смешна, доказывает, как страшен был Барбаросса, ибо одно его имя приводило в трепет храбрейших…»

Придя в себя от пережитого, собравшиеся начали переговоры. Длились они долго. Король с императором беспрестанно жаловались папе на нанесенные им взаимные обиды, но в конце концов хитрому понтифику все же удалось уговорить Франциска с Карлом подписать десятилетнее перемирие. Затем король и император решили встретиться еще раз, но уже без папы. Эта встреча была более дружелюбной. Монархи общались на борту испанской галеры. После разговоров Карл подозвал к себе Дориа и велел ему приветствовать своего бывшего сюзерена — короля Франции и поцеловать ему руку. Ситуация для Дориа была достаточно щекотливая, ведь Франциск не забыл, как его бывший адмирал совсем недавно истово опустошал берега Прованса. Но Дориа ли было привыкать к подобным ситуациям! С самой любезной улыбкой на лице он галантно приветствовал французского короля. Франциск улыбаться адмиралу не стал, и общение короля с адмиралом получилось весьма натянутым. Потом Карл принялся показывать королю Франции устройство галеры. Рядом по долгу службы за монархами вышагивал и Дориа. Когда Франциск обратил внимание на стоявшую на палубе трофейную французскую пушку, Дориа желая сделать ему приятное, сказал:

— Это орудие вылито из самого прекрасного металла!

— Теперь и я лью из куда лучшего, чем прежде! — со значением ответил ему Франциск, намекая, что ныне он платит за службу куда больше, чем раньше.

— Испанский металл также всегда был хорош! — ответил намеком на намек Дориа.

В тот вечер адмирал уговаривал Карла воспользоваться ситуацией и захватить практически безоружного Франциска…

— Через несколько минут я подниму паруса, и король будет в вашей власти! — говорил он. — Это сразу решит все проблемы, и самый выгодный мир будет вам обеспечен!

Но Карл не согласился.

— Это уж слишком бесчестно! Что подумают обо мне в Европе!

Факт этого весьма примечательного разговора признают почти все биографы Дориа, хотя делают это всегда со многими оговорками. Еще бы, ведь в буквально одной фразе разрушается столь тщательно создаваемый веками образ идеально благородного и кристально честного адмирала. Но, как говорится, что было, то было, заключенное перемирие между Парижем и Мадридом позволило испанцам без всякого опасения выслать весь свой флот против турок. Все ждали решающего сражения между Андре Дориа и Барбароссой.