Короли абордажа - Владимир Шигин

Кастильская элита не возражала принять на себя расходы по обороне полуострова, но решительно воспротивилась попыткам Карла взять с них дополнительные суммы на отражение нападения турок, угрожавших Вене. Член Королевского совета Лоренцо Галиндес де Карвахаль сказал, что „затраты на империю и все, что не Испания, не должны оплачиваться испанскими деньгами.“ В этом смысле Карл не стал давить на кастильцев. Но он воспользовался своим правом пустить в дело войска, базировавшиеся в Италии. Кастильские и итальянские терсио, насчитывающие более шести тысяч человек, под командованием маркиза ди Васто оказались на Дунае. Они совершили исторический марш из Милана через Вальтеллин на восток, пройдя через Инсбрук, Пассау и Линц к Вене, — первая итало-испанская армия, появившаяся на земле Священной Римской империи. Курьезная подробность этого похода: многих военных сопровождали женщины, в общей сложности 2500 дам невыясненного социального положения и национальности, впрочем, преимущественно итальянок. Марш терсио по Центральной Европе — это было то, чего ожидали от имперской власти. Горящий энтузиазмом участник похода разразился стихотворением, в котором выразил свое представление о грядущей славе испанского оружия:

Испанцы, испанцы.Весь мир трепещет перед вами!

Сотни благородных искателей приключений со всего континента хлынули в Вену в 1532 году, чтобы сразиться с турками. Среди них были испанские гранды, которые горели желанием продемонстрировать свою верность императору. Герцоги Альба и Бехар, маркизы Виллафранка и Когольюдо, графы Монтеррей и Фуэнтес и отпрыски других благородных фамилий — Медина-Сидония, Тахера, Альбукерке, Мондехар — отправились тогда на север. Их появление там произвело на врага впечатление, и, увидев огромную армию, которую удалось собрать императору для защиты Вены, — около ста пятидесяти тысяч пехотинцев и шестидесяти тысяч кавалеристов, с восхищением описываемых летописцем из Франщ-Конте Фери де Гуйоном, как „огромнейшую и красивейшую армию из всех, которые доводилось видеть за полвека, турки решили встать лагерем. Терсио прибыли 24 сентября 1532 года, когда уже начался отход турок, и опоздали к битве. Франсиско де лос Кобос в письме из Вены с гордостью рассказывает, как император делал смотр вновь прибывшему пополнению: „Позавчера он покинул лагерь, чтобы взглянуть на испанские и итальянские войска, которые были необыкновенно хороши, особенно испанцы““.

Оборона Вены сопровождалась контрмаршем в Восточном Средиземноморье, то есть попыткой выгнать турок. Весной 1532 года Андреа Дориа повел флот из сорока четырех галер (из которых семнадцать были испанскими) с более чем десятью тысячами немецких, итальянских и кастильских солдат в Грецию. Хотя кастильцы тут играли незначительную роль, кампания явилась своеобразным эхом той, которую поколение назад возглавил Великий Капитан. На этот раз экспедиция закончилась оккупацией в сентябре Корона (где Дориа оставил кастильский гарнизон из 2500 солдат под командованием Иеронимо Мендоса) и города Патрас. В следующем году Сулейман послал войска, чтобы отвоевать Корон, но Дориа вернулся в Эгейское море с тридцатью судами (включая двенадцать под командованием Альваро де Басана) и разбил турок. Завоеванные позиции, однако, невозможно было удержать, и они были сданы в 1534 году, когда турки предприняли еще одну атаку. Императорская казна не могла вынести огромных расходов по этим кампаниям, и когда в 1534 году испанские терсио достигли Мессины, войска были готовы взбунтоваться, если им не заплатят. Это был тревожный знак. Во время прошлых кампаний в Италии немцы часто бунтовали, но кастильцы обычно явного недовольства не высказывали. После 1534 года бунты среди солдат терсио стали случаться регулярно».

Пока европейские монархи выясняли свои отношения, снова оживился противоположный берег Средиземного моря. Барбаросса, придя в себя после потери Туниса, собрал всех своих реисов.

— Неверные думают, что поставили меня на колени! Но они ошибаются! Я только еще больше разозлился на них, и месть моя будет ужасна! А потому готовьтесь к новому большому походу, настал мой черед ответить проклятому Дориа!

Не удовлетворившись собственными силами, Хайраддин запросил помощи и у Сулеймана. А затем он двинулся в поход мщения. Первыми подверглись страшному разграблению Болеарские острова. Порт-Магон на Минорке барбарийские пираты захватили хитростью. Подняв испанские флаги, Барбаросса беспрепятственно вошел в гавань. С крепостных стен его даже поприветствовали пушечным салютом. Когда ж изумленный губернатор понял, что к чему, было уже поздно. Пираты дочиста ограбили город, безжалостно рубя ятаганами всех подряд. Затем Барбаросса направил форштевни своих галер к берегам Таренского залива, убивая и беря в плен людей тысячами. После этого Барбаросса захватил удобный африканский порт Бизерта, а в следующем, 1536 году разорил побережье Апулии, уведя в рабство более десяти тысяч итальянцев. Попытался Барбаросса опустошить и Корфу, для чего высадил на ней двадцать пять тысяч воинов, но здесь пирата поджидала неудача. Венецианскую крепость взять так и не удалось и пришлось убираться восвояси.

Европейские монархи тем временем были заняты собственными проблемами. Между ними начиналась новая драка за все те же миланские владения. Вновь сошлись два старых врага — испанский император и французский король. Французы действовали более активно и быстренько захватили Турин. В ответ испанцы вступили в Прованс. Дориа со своими галерами безжалостно опустошал берега Прованса, а затем дерзко ворвался в Тулонскую гавань, где взял цитадель и захватил множество судов и припасов.

— Пусть будет проклят тот день, когда я взял на службу этого нечестивца и сделал ему имя! — топал в бешенстве ногами Франциск, узнав о тулонском налете. — Пусть будет проклят тот день, когда этот нечестивец сбежал от меня к испанцам.

Король Франции велел объявить всем, что за поимку и убийство изменника-адмирала он осыплет золотом любого.

В ответ на дерзкие рейды Дориа французы осадили его родную Геную. Но адмирал сумел выделить часть своего флота на защиту Генуи, и французам пришлось отказаться от своих заманчивых замыслов насолить Дориа.

Удачи адмирала, однако, не были подкреплены удачами самого Карла V. Перейдя через Альпы, императорская армия потеряла сразу же более половины людей, а, вступив на территорию Франции, подверглась еще и непрерывному нападению местных партизанских отрядов. В довершение ко всему начался и голод. Дориа неимоверными усилиями пытался хоть как-то снабжать оголодавших испанцев, но его помощь была каплей в море. Наконец, поняв, что дальше ему ждать от фортуны уже нечего, Карл велел Дориа вывозить остатки своего воинства морем в Италию. Едва последнего изможденного ландскнехта свели под руки по корабельному трапу, как Дориа уже помчался со своими галерами во Флоренцию. Дело в том, что флорентийцы подняли восстание против испанцев, и адмирал без всяких колебаний вызвался привести их в чувство. «Дориа не упустил случая изъявить свое усердие и преданность императору», — бесстрастно записал его биограф.

Тем временем в Мадриде стали известны подробности рейда Барбароссы. Дело осложнялось тем, что мусульманским пиратам оказывал поддержку французский король Франциск I. При всей нелюбви французского монарха к иноверцам, его ненависть к сопернику единоверцу из Мадрида оказалась сильнее. Вступив в тайный союз с Франциском, Сулейман обеспечил Барбароссе полную политическую и материальную поддержку морскому нашествию на непокорную Италию. И если в начале туда подошли лишь алжирские галеры Хайреддина, то затем на завоевание итальянских берегов был брошен весь огромный флот Блистательной Порты. Слухи о приближении огромной турецкой армады пугали людей. Целые селения, зная жестокость турок, снимались с насиженных мест и бежали в горы. Всюду стояли плач, стенания и слезы. Робкие попытки Карла привлечь в борьбу с Сулейманом Венецию не увенчались ничем. Республика Святого Марка осталась верна своей излюбленной двуличной политике, соблюдая и со Стамбулом, и с Мадридом «дружественный нейтралитет». Сулейман и Барбаросса мстили Карлу и Дориа за потерю Туниса и мстили кроваво!

Узнав о начавшемся нашествии, Андре Дориа принялся собирать под свою руку все, что только было возможно. К своему флоту он присоединил торговые и даже почтовые суда, неуклюжие галиоты и мелкие фелюки, но сил все равно было явно мало. В открытый бой с турками он вступать все еще не мог. Поэтому адмирал собирался на первое время лишь тревожить неприятеля на переходах, нападая и захватывая отставших.

Первым, как и следовало ожидать, начал боевые действия грозный Барбаросса. Во главе своих пиратов он вошел в Адриатическое море и легко овладел приморской крепостью Отрантой. Вызов был брошен! Теперь слово было за Дориа. Покинув Сицилию, где он собирал свой флот, Андре Дориа удачно напал на один из турецких конвоев и сжег несколько грузовых судов. Дориа повезло — он на несколько миль разминулся с главными силами самого Барбароссы. Так противоборство двух великих флотоводцев шестнадцатого столетия, за которым, затаив дыхание, следила вся Европа, вступило в свою новую фазу. Следующий удар нанес также Андре Дориа. Курс его флота внезапно пересекся с курсом небольшой турецкой эскадры в двенадцать вымпелов, которую Барбаросса послал «потревожить» Сицилию. Окруженные превосходящими силами христиан турки сражались как бешеные, но были уже обречены. Все их галеры были сожжены или захвачены. Отправляя в Мадрид гонца с известием о победе, хитромудрый флотоводец наставлял его так: