Луна и солнце - Макинтайр Вонда Нил

«Проще быть атеистом, — размышлял Люсьен. — И к тому же безопаснее. Королевские войска не имеют права останавливаться на постой в моем доме, грабить его и бесконечно издеваться над моими домочадцами».

— Это все? Что ж, до свидания, господа, — сказал король, обращаясь к Барбезье и де ла Шезу. — Месье де Кретьен, а вы еще останетесь и выпьете со мною вина.

Барбезье и де ла Шез откланялись и удалились.

Кантен наполнил бокалы его величества и Люсьена. Мадам де Ментенон отказалась подкрепить силы. Люсьен отпил маленький глоток вина, смакуя букет столь прекрасный, что жаль было осушать бокал залпом, даже в медицинских целях.

Его величество закрыл глаза, и на мгновение стало понятно, сколь он измучен заботами и стар.

— Поставьте передо мной какую-нибудь простую задачу, месье де Кретьен, — сказал его величество. — Только не имеющую отношения к государственным делам и религии. Такую, чтобы решить ее можно было одним мановением руки или пригоршней монет.

— Тогда я напомню вам об отце де ла Круа, ваше величество, и о вскрытии русалки.

— А он его не завершил?

— Завершил наиболее важную часть, ваше величество. Однако несколько малых мышц и сухожилий еще ждут его ланцета.

— В первую очередь он должен сосредоточить внимание на органе, который мы исследовали вчера ночью.

— Разумеется, ваше величество.

Король снисходительно махнул рукой:

— В остальном, если у него останется время, пусть поступает с трупом, как ему заблагорассудится.

— Я передам, ваше величество. Он будет вам благодарен.

Они смаковали вино, дружелюбно поглядывая друг на друга и молча наслаждаясь каждым глотком, словно это происходило во время военной кампании или в Марли, где этикет соблюдался не столь строго.

— Вы внушаете мне беспокойство, месье де Кретьен, — сказал наконец его величество.

— Беспокойство, сир?

— Вы ничего у меня не просите.

— Неудивительно, что я внушаю вам беспокойство, сир, — откликнулся Люсьен. — Умение не просить — столь редкий дар, что его обладатель поневоле вызывает подозрения.

Его величество усмехнулся, но не дал увести разговор от темы.

— Те, кто меня окружает, только и делают, что умоляют о постах, чинах, званиях и пособиях. Для себя или для ни на что не годных родственников.

«Интересно, — размышлял Люсьен, — уж не затеял ли его величество хитрость и не использует ли мое присутствие в качестве уловки, давая мадам де Ментенон понять, что хватит выпрашивать бесконечные привилегии для беспутного братца?» Впрочем, столь же, если не более вероятно, что его величество вовсе не думал о ее чувствах.

— Боюсь, месье де Кретьен, что, испытав разочарование, вы покинете мой двор и в поисках приключений снова отправитесь в Аравию.

— У меня нет причин возвращаться в Аравию, ваше величество, — возразил Люсьен. — Я и в прошлый-то раз уехал туда лишь потому, что вы услали меня с глаз долой.

— Пока вас не было при дворе, мне так часто не хватало ваших мудрых советов. Неужели вы не захотите принять никакого вознаграждения, хотя бы символического?

«Вы удостоили меня своим доверием, — подумал Люсьен, — а это честь превыше богатств, чинов и званий».

— Ваше величество, все, что мне нужно, у меня уже есть.

— Когда-нибудь, Кретьен, вы попросите меня о великой милости, и тогда честь заставит меня даровать ее, пусть даже неохотно.

Мари-Жозеф закрыла клетку и прошла по дощатому помосту в импровизированную лабораторию Ива. Стража передвинула ширмы, плотным кольцом замкнув лабораторию, скрыв от любопытных глаз саван и защитив от солнца оборудование и образцы. Она проскользнула за занавеси. Внутри все казалось нетронутым. Мари-Жозеф вздохнула с облегчением. Его величество не соизволил сообщить ее брату, что русалку выставят на всеобщее обозрение, — да и, в конце концов, кто такой Ив, чтобы предупреждать его об этом? Русалка принадлежала королю. И он, несомненно, был уверен, что его стража защитит лабораторию от непрошеного вторжения праздных зевак или случайных повреждений.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Саван был обложен мелко наколотым льдом и засыпан свежими опилками. В воздухе чувствовался едва ощутимый запах тления. Если его величество соблаговолит всего один раз посетить лабораторию, Ив успеет завершить макроскопическое вскрытие и сохранить образцы для изучения.

Она села за лабораторный стол. Внутренние органы морской твари, включая странную долю легкого, лежали в спирту в массивных стеклянных банках. Ткани казались самыми обыкновенными, ни дать ни взять морская свинья, вскрытие которой они с Ивом однажды провели на Мартинике, обнаружив на берегу ее выброшенное волнами тело.

«Неужели орган бессмертия не должен сиять, как солнце, и искриться, как золото? — размышляла Мари-Жозеф. — А что, если алхимические принципы верны, если низменные металлы можно претворить в совершенное золото, если живые существа могут достичь бессмертия…»

Сама она никогда не верила в получение золота из свинца или в бессмертие. Науки, основанные на наблюдении, описании, дедукции и взаимодействии, были ей куда ближе.

Она препарировала образцы почки и печени, поджелудочной железы и легкого, поместила их в спирт и тщательно зарисовала, изучив под стареньким микроскопом Ива. Морское плавание не пошло на пользу его механизмам. Она надеялась, что минхер ван Левенгук соблаговолит продать ей один из своих инструментов. По слухам, его линзы были лучшими в мире, хотя настроить их было дьявольски трудно.

Она открыла последнюю банку и аккуратно препарировала образец странного легкого. На ощупь оно было тверже обычного легкого, его ткань — плотнее.

Под микроскопом странная легочная ткань тоже сильно отличалась от обычной. Она состояла не из альвеол, а из заходящих один на другой лоскутов. Она взяла перо и принялась зарисовывать необычную текстуру.

— Мадемуазель де ла Круа! — услышала она.

Она подняла глаза от микроскопа. В импровизированном шатре белого шелка стоял граф Люсьен, элегантный и отрешенный, как всегда. Они обменялись приветствиями; он не только поклонился, но и притронулся к полям шляпы.

— Оказывается, вы ученый, — произнес он.

— Я вовсе не притязаю на столь высокую честь. Я всего лишь препарирую образцы, которые Ив потом будет изучать.

— А где же ваш брат? Я должен передать ему послание.

— Полагаю, сейчас он составляет описание…

Она чуть было легкомысленно не упомянула о тайном ночном собрании, но спохватилась и умолкла, прежде чем Люсьен предостерегающе поднял руку.

— …другого органа, — закончила она. — Скажите, пожалуйста, его величество уже назначил дату следующего вскрытия?

— Его величеству угодно, чтобы ваш брат сосредоточил усилия на… другом органе. Но если позволит время, месье де ла Круа может провести вскрытие и в отсутствие его величества.

— Благодарю вас, граф Люсьен.

— Я передам вашу благодарность его величеству.

— Вот видите, значит, я все-таки не слишком многого у вас просила.

— Я бы с радостью приписал себе подобную заслугу. Но это решение всецело принадлежало его величеству. Мадемуазель де ла Круа, не слишком ли многого я потребовал от вас?

— Что вы имеете в виду?

— Эскиз медали для его величества.

— Я его почти завершила.

«Я совсем не лгу, — в отчаянии подумала она, стараясь скрыть охвативший ее ужас. — Ну то есть не совсем лгу. Зарисовки вскрытия дадут мне возможность подготовиться к более важному произведению и достоверно запечатлеть морскую тварь».

— Когда мне прийти за ним?

— Завтра, обещаю.

— Очень хорошо.

— Сударь, нельзя ли попросить вас об услуге? Не могли бы вы дать мне совет? Уделите мне всего минуту, не более, пожалуйста.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Конечно.

— До того как я поступила в монастырскую школу…

Она умолкла и решила не продолжать; у графа Люсьена явно не было времени слушать ее историю.

— Я хотела бы возобновить переписку…

Она замялась, опасаясь, что он высмеет ее за дерзость.