Чудо - из чудес - Санин Евгений

            — Что-о-о?! Вы с ума сошли!!! И почему вдруг такая спешка?.. — в голосе мамы зазвучала подозрительность. — Ты что — решил покрыть ее грех?

            — Какай еще грех? — не понял Стас.

            — Ну как будто сам не знаешь. Девчата сейчас сплошь и рядом так делают. С одним гуляют, а за другого замуж выходят и детей ему, словно кукушка, подкидывают! Не хватало нам еще чужих внуков воспитывать! А тебе неизвестно за кого алименты всю жизнь платить!

            — Мама, мама! — возмутился Стас. — Какая кукушка? Какой другой?! Ты что забыла, о ком говоришь — это же Ленка! И у нас с ней — уже все решено. Окончательно и бесповоротно!

            — Сережа… я не могу… — послышался в телефонной трубке жалобный стон мамы. — Они расписываются и венчаются! Да еще так скоропостижно… Поговори с ним! Останови его! Образумь!

            Стас переложил мокрую от собственного пота трубку к другому уху и услышал голос отца:

            — Ну что, сынок, можно тебя поздравить?

            — Не меня, а нас. А еще лучше — благословить! Родители Лены уже благословили нас на венчание.

            — Ну что ж, и мы благословляем. Разумеется, пока заочно.

            — А я никогда и ни за что не… — раздался приблизившийся голос мамы.

            Но папа, судя по всему, зажал трубку ладонью, сказал ей что-то и продолжил:

            — И она никуда не денется! Вы нас-то хоть приглашаете?

            — А как же, конечно!

            Стас на радостях даже про давнюю игру слов с отцом забыл.

            И тот был так рад за сына, что не вспомнил.

            — И когда же к вам приезжать? — только и уточнил он.

            — А я уже говорил маме. Если можно, в субботу в райцентр — на роспись. А нет — то прямо в Покровское, на венчание в воскресенье.

            — В субботу, пожалуй, мне будет несколько сложновато… — задумался вслух Сергей Сергеевич.

            — Ну, пап, — умоляюще протянул Стас и, как нельзя кстати вспомнив про документы, воскликнул: — Ой, я же еще вот что чуть было не забыл! Тебе обязательно нужно до начала росписи подвезти или передать поездом мой загранпаспорт и приглашение на олимпиаду. Они у меня в рабочем столе. Иначе нас могут просто не расписать. Ведь все сделано под честное слово Григория Ивановича, он теперь губернатор! — для веса добавил и эту подробность Стас. — Пап, это обязатель…

            — Но…

            — И без всяких «но»! — вовремя вспомнил их давнюю, всегда сближавшую друг с другом игру Стас.

            Это окончательно решило дело.

            — Ладно, — согласился отец. — Хоть раз в жизни пусть мои заместители подменят своего главного.

            И, несмотря на то, что мама говорила ему о чем-то и, кажется, даже пыталась вырвать трубку, коротко сказал:

            — Ждите!

            И дал отбой.

10

«Постой-постой…» — остановил себя Стас.

            Чтобы не было никаких поводов для отказов и возвратов обещаний — хотя этого никогда не случалось в его отношениях с отцом, но… мама есть мама, Стас поскорее отключил телефон.

            Хотелось, конечно, тут же позвонить и порадовать Лену.

            Сообщить о том, что благословение на их брак получено.

            Но — предосторожность превыше всего.

            Тем более, в таком важном деле.

            Счастье так переполняло Стаса, что он хотел хоть с кем-то поделиться им.

            Ворона больше не обращала на него никакого внимания.

            И он, выйдя из комнаты, с радостью увидел, что паломник еще не спал.

            Они понемногу разговорились.

            И тут Стас с удивлением узнал, что это был тот самый мужчина, который несколько лет назад исцелился от смертельной гангрены ноги, приложив к ней брение — то есть смесь земли с оттаявшим снегом с могилки отца Тихона.[11]

            Костыли, которые он за ненадобностью оставил здесь, бывший тогда старостой храма Григорий Иванович оставил, чтобы поставить потом в церковном музее, как реликвию. И память о совершенном чуде.

            — Вот теперь приехал поблагодарить батюшку. А, кроме того, взять еще земельки для своей старенькой мамы — у нее катаракта глаз. И вообще для всех, кому она вдруг может понадобиться! — сказал он, показывая до самого верха наполненную трехлитровую банку.

            — А я ведь благодаря вам тогда бывшему министру, его самый высокий коттедж на краю села, тоже смазал ноги брением — он вообще ходить не мог, а после этого — встал. И пошел!

            «Постой-постой… — остановил он себя. — Этот мужчина и министр исцелились от брения с могилки отца Тихона… у мамы паломника тоже болезнь глаз, как и у Ленки… Они сами, как сапожники без сапог, живут рядом и даже не подумают, что это ей может помочь. И если я… Ну да, конечно! Прямо сейчас!»

            У Стаса откуда вдруг силы взялись. Ведь только что едва не падал от усталости. А тут — словно крылья выросли!

            Пробежав на кухню, он схватил стоявшую на столе пустую литровую банку, затем бросился к вешалке и принялся торопливо одеваться.

            — Куда вы, время первый час ночи! — удивился паломник.

            — Как куда? К отцу Тихону. Тоже хочу брение взять. Для своей — невесты, — с удовольствием выговорил непривычное слово Стас и добавил: — У нас послезавтра венчание. А у нее вот тоже проблемы с глазами.

            — Поздравляю! Поздравляю! В смысле, с предстоящим законным христианским браком! А глазам вашей невесты непременно поможет, не сомневайтесь! — с искренней радостью пожелал мужчина и робко сказал: — А мне с вами можно? Так хочется лишний раз побывать у батюшки…

            Стас только плечами пожал:

            — Да разве же о таком спрашивают?..

            Они вышли из дома.

            Быстрым шагом дошли до кладбища.

            Порой, едва ли не на ощупь, миновали множество темных крестов и засыпанных снегом бугорков.

            Скажи Стасу кто в детстве, что он без опаски будет когда-то ходить по кладбищу, да еще ночью — он бы ни за что не поверил.

            Но вот, с паломником прошел.

            И даже один бы не испугался!

            Найдя, наконец, оградку с могилкой, они помолились у креста с фотографией отца Тихона.

            Стас — с горячей, как никогда, просьбой помочь Лене вылечить ее глаза — тоже набрал полную банку и еще утрамбовал в ней холодную, в прожилках снега, землю.

            История повторялась в третий раз за день.

            И каждый раз немного по-разному.

            Теперь они говорили и по дороге туда.

            И обратно.

            О чудесах.

            О вере.

            — У меня ведь путь сюда начался в Сергиевом Посаде! — сказал вдруг паломник.

            Стас вопросительно посмотрел на него, и он объяснил:

            — Приехал я однажды туда, еще до того, как случилась беда с ногой и, откровенно говоря, мало укрепившимся в вере человеком. Походил по Лавре. Приложился к мощам преподобного Сергия Радонежского. А потом мне посоветовали съездить в Черниговско-Гефсиманский скит, где находятся мощи преподобного Варнавы Гефсиманского Чудотворца. Слово «чудотворец» так заинтересовало меня, что я сел на автобус, благо это было совсем рядом, и приехал в скит.

            Стас едва поспевал за паломником, который шел уверенной, пружинистой походкой здорового человека.

            —Там — вот не зря же говорят, что случайностей не бывает! — продолжал тот. — Как раз в пещерный храм спускалась экскурсия. Я пристроился к ней. Постоял в гулком храме, где когда-то была знаменитая на всю Россию чудотворная Черниговско-Гефсиманская икона Пресвятой Богородицы. Походил вместе со всеми по длинным, извилистым коридорам. Подивился узким и крошечным кельям, в которых молились подвижники.

            Стас слушал паломника, не спуская с него глаз и бережно прижимая к себе холодную банку с брением для Лены.

            — Затем нас завели в немного пошире, но тоже небольшую Иверскую часовню, где тогда была еще открыта крипта-могила старца Варнавы. Она почти до краев была заполнена водой. И послушник, который проводил экскурсию, принялся раздавать эту воду, от которой, как мне сказали, происходят чудеса исцеления, и за которой некоторые приезжали уже далеко не в первый раз. Кто подставлял пластиковые бутыли, кто банки. Некоторым везло — вместе с водой попадались щепочки от гроба преподобного. А у одной старушки с явно больными ногами, как и у меня, ничего не было. Так она возьми, да скажи:

            «А ты, сынок, налей мне водичку прямо в валенок! Сил моих больше нет от болей в ногах мучиться…»

            На улице мороз больше тридцати…

            Бабушке явно за восемьдесят…