Чудо - из чудес - Санин Евгений

            — Стасик! А почитай балладу про молоденького майора!

            — Да! — сразу оживилась Виктория.

            — Когда я воевал, это было самое любимое наше стихотворение!

            Стас собрался выполнить просьбу друга.

            Но передумал.

            — Ты сам почитаешь его Вике! — сказал он. — Его без труда можно найти в интернете[7]. А я лучше почитаю то, что написал, пока ты там воевал…

            И, не дожидаясь согласия друга, чуть громче и выразительней, чем предыдущее стихотворение, принялся читать:

                        Как трудно, встав, идти под пули,

                        Когда вся жизнь лишь началась,

                        И в Омске, Томске или Туле

                        Тебя невеста заждалась!

                        Упасть бы, долг забыв солдата,

                        Зарыться в землю и молчать…

                        Но там, куда ведут, — ребята,

                        Которых надо выручать.

                        Над головою — как обрили! —

                        Промчался трассера пунктир:

                        Война, что б там ни говорили!

                        А дома — выходной и… мир.

                        Весь город спит, хоть спать негоже,

                        Когда звонят колокола…

                        Колокола?! О, Боже, Боже!

                        Дай добежать мне до угла!..

            Стас оглядел сидевших за столом…

            Ваня, тяжело опираясь локтями о стол, крепко зажал лицо своими изуродованными ладонями.

            Его мама, не с силах сдержать себя, плакала.

            Отец трудно глотал слюну.

            Лена застыла, словно боясь дышать.

            Даже Виктория и та на миг стала сама собой — чуть отклонившись назад, она смотрела на Стаса притихшая и открытая…

            А тот продолжал:

                        За углом — дом.

                        А в дому том:

                        Гильзы от автомата

                        И… распятое тело солдата.

                        На груди крест

                        Из родных мест.

                        Руки-ноги прибиты.

                        Но глаза голубые открыты.

                        «Потерпи, брат!»

                        Только солдат

                        Прошептал: «Не снимайте!

                        Так и уйти мне дайте…»

                        «Шок! — сказал док[8]. —

                        Бредит браток!

                        А ну, осторожно, ребята,

                        Давайте снимать солдата!»

                        А в ответ: «Нет,

                        Это не бред!

                        Мне хорошо, поверьте,

                        Здесь нет ни боя, ни смерти!

                        Я ведь с креста

                        Вижу Христа!»

                        Хотел врач укол поставить,

                        Но ротный сказал: «Отставить!..»

            Стас сделал новую паузу.

            И положил ладонь на вздрагивавшие плечи друга…

                        Как трудно жизнь переосмыслить

                        В водовороте городов:

                        Ведь веру цифрой не исчислить,

                        Не испытать рассудком слов.

                        От Бога, словно озаренье,

                        Она приходит к нам сама,

                        Внезапно всякое сомненье

                        Прогнав из сердца и ума.

                        Она приходит, словно милость

                        В болезни, скорби, тесноте,

                        Или, как это вдруг случилось —

                        С тем самым парнем на кресте.

                        Его друзья, вернувшись с боя,

                        Направились в походный храм

                        И вместе с ротным до отбоя

                        Все, как один, молились там.

            — Надо же, почти как у нас… — с трудом вымолвил Ваня.

            — А это и написано на основе подлинного случая, — подтвердил Стас.

            После этого все долго молчали.

            И, наконец, Виктория спросила:

            — А вы что, читаете только свое?

            — Нет, не только! – ответил Стас.

            — И все — обязательно связанное с духовным? Разве нельзя без этого?

            — Нет, — решительно сказал Стас. Если мы уж заговорили на поэтическом языке, то моя позиция выражена следующими словами:

                        Взирая на жизненную панораму,

                        Я прихожу к такому итогу:

                        Что за дорога, если она не ведет к храму?

                        Что за слово, если оно не ведет к Богу?..

            — Ой, только не надо! — поморщилась Виктория. — Ведь договорились, что отдохнем. А сами… Можно о чем-то просто мирском и житейском? Разве мало других тем? Ну есть же что-то другое в жизни — тоже важное и насущное?

            — Есть!

            Стас переглянулся с Леной.

            Оба они разом поняли, что больше такой возможности может уже не представиться.

            Кивнули друг другу.

            И Стас сказал:

            — Пожалуйста. Стихотворение называется «Поздняя встреча»…

            — Вот это совсем другое! Многообещающее название. Прямо как в бульварном романе! — одобрила Виктория.

            — Давай! — подбадривающе погладила руку Стаса Лена.

            И тот — эта баллада всегда давалась ему с немалым трудом, обычно горло то и дело перехватывало во время ее чтения — начал:

                        Жил-был малыш по имени — раб Божий.

                        Не шевелясь, не открывая век,

                        Еще на человека не похожий,

                        Но чувствуя уже, как человек.

                        Он слышал всё, что рядом говорится

                        О горестях и о своей судьбе,

                        И так хотел скорей пошевелиться,

                        Чтобы напомнить маме о себе!

                        А мама шла куда-то торопливо.

                        И он, всецело доверяясь ей,

                        Всё торопил ее нетерпеливо:

                        Скорее, мамочка, пожалуйста, скорей!

                        Он ждал с надеждой, что прогулка эта

                        Ему откроет то, как мир хорош.

                        Но вместо долгожданного рассвета

                        Увидел страшный медицинский нож…

                        Застигнутый, как пойманная птица,

                        Он закричал бы, если бы умел…

                        И первый раз сумел пошевелиться —

                        Все то, что в этой жизни он успел…

                        И он летел: ведь смерти нет на свете!

                        И утешало бедного одно:

                        Что с мамой на одном для всех Рассвете

                        Он встретится однажды все равно!

                        Она его с виной непоправимой

                        Тогда прижмёт с раскаяньем к себе…

                        И тут уж он расскажет ей, родимой,

                        О горестях и о своей судьбе…

            Стас с Леной ожидали, что Виктория сейчас зарыдает или, в крайнем случае, бросится вон из комнаты.

            Чтобы, по своей гордыни, сделать это так, чтобы никто не видел.

            Но она словно ни в чем не бывало, правда, слегка озадаченно, дослушала до конца и с удовольствием принялась есть торт, запивая его успевшим остыть чаем.

            Изредка бросая в сторону Лены косые взгляды.

            Ваня тоже с недоумением посмотрел на Стаса: зачем такое стихотворение? Тем более при беременной, то есть очень ранимой женщине. Мало ли что ли у тебя других — о храме и вере?

            Стас только лишь головой покачал.

            Ну Ваня ладно…

            Он ничего не знает.

            А вот Виктория…

            И, неотрывно глядя прямо на нее, он прочитал самое короткое за весь этот вечер, но, пожалуй, ничем не менее важное и большое, чем другие, стихотворение:

                        Как мы наивны и беспечны,

                        Всё кажется, что будем вечны.

                        Да, вечны. Но такая вечность —

                        Лишь наказанье за беспечность!