Третий источник - Дмитрий Кравцов

Здорово, Еж, давно тебя не видел. Месяц? Да это же целая эпоха. Давай выпьем… А, Таня, привет. Нет, с тобой только на брудершафт… Здорово все же было бы уплыть в натуре к чертям собачьим! А, так в ванне была не ты. Ну это дело поправимое…

А теперь — дискотека!!!

В какой то момент Толяныч осознал себя на кухне, и почему-то, с Пичкой. Все было так неопределенно, так расплывчато. Они как раз сумбурно вели разговор что-то типа: ты, мол, Толяныч, не обижайся, ты — хороший, а у меня муж через три дня приезжает из Англии… Так, кто у нас муж? Ах да, муж… Безнадежный взмах руки. Ты обиделась? Да нет… Просто эти девки, народу толпа, да еще в прошлый раз ты… Да брось ты, Пича… Да я ничего…

Толяныч приобнял ее и только собрался приступить к утешениям, даже рот раскрыл, чтоб соврать чего-нибудь поубедительней, как за стенкой в туалете кто-то так отчаянно взревел, что Толяныч аж поперхнулся. Кто-то из гостей уже успел перебрать. Он выждал с минуту — все стихло. Собрался с мыслями:

— Ну, ладно… — Опять дикий рев и смачные плевки. Толяныч умолк, рев тоже. — Ладно… — Рев. — Да заткнешься ты?!! — Тишина.

Толяныч честно пытался начать свой спич раз восемь, но безуспешно — его постоянно заглушал анонимный харчеметатель. Это сколько же надо было принять! Он исполнился восхищением перед такими возможностями, и ведь явно человек-то хороший — воду спускал уже раз пять.

— Так… — Выждав на этот раз для верности пару минут, все же начал Толяныч, но оказалось, что тот, в туалете, все это время просто собирался с силами, и они опять грянули одновременно. Звук, издаваемый оппонентом, напоминал мини-Ниагару.

— Слушай, может он там по новой пьет в перерывах? — Давясь смехом закричал Толяныч, стараясь заглушить глас, вопиющий в туалете. — Прямо из бачка.

— Ты можешь быть серьезным хоть минуту?! — Закричала Пичка.

Он заверил, что серьезен, как поп перед повешеньем, тьфу, в смысле под виселицей… В смысле…

— Тогда пошел ты на хер!!!

— Уже там… — С обреченностью сказал Толяныч, и Пичка ушла, хлопнув дверью.

Толяныч посидел немного в одиночестве, надеясь увидеть кудесника от унитаза, но никто так и не появился. Тогда он подошел к двери, подергал ручку, постучал — эй, кто там, выходи. Ответа не последовало, вернее он был по-прежнему нечленоразделен, зато изобиловал фриотурами, словно шумелец одновременно практиковался в горловом пении.

Толяныч вздохнул и отправился в комнату, из чистого лишь упрямства подергав дверную ручку туалета последний раз:

— Занято!!! — Неожиданно раздалось в ответ, и по голосу он кудесника не опознал.

Зашел в комнату, и на него с силой в двенадцать баллов обрушился Крот, облапил, навалился:

— Где… Ольга?… — Тяжелый, собака.

— В Донецке…

— Тебе… звонил… какой-то Бобер… не-е… Имбир… не-е… Бербер, во! — И Серега повалился на малютку, чего многострадальное ложе перенести, конечно же, не смогло и окончательно просело всеми своими ножками. — Отбой, бля…

— Мать твою, урюк!!! — заорал Толяныч, хотя остальные восприняли выходку Сереги, как добрую шутку.

«Бербер? Этого еще не хватало… Этому-то чего из-под меня опять надо?!!»

Неожиданная мысль сверкнула так ярко, что на мгновение Толяныч даже ослеп. Прозрел и быстро застучал по кнопкам определителя. Точно! Номер, с которого звонил Бербер точнехонько такой же. Так. Вот значит кто мне всю неделю названивал. Ну как не вовремя! Или наоборот вовремя? Ведь эта гнида всегда лезет, стоит у меня проблемам нарисоваться.

«Значит Бербер…» — решил он, плюхаясь на малютку, чем окончательно ее доконал. И провалился в небытие рядом с Кротом.

Как это не банально звучит, но утро опять было хмурым, правда солнце еще не взошло. Преодолевая тяжесть в голове, Толяныч прошел на кухню и долго и жадно пил из чайника.

«Лучшее средство борьбы с пьянством всегда являлся труд. Всегда, но не сейчас! Господи Боже, в которого я не верю, как же башка трещит…» необходимость резко подправить здоровье оказалась нестерпима, но мысль об алкоголе любой концентрации взывала стойкое отвращение, и он попил еще. Чайник кончился.

— Труд, труд, и еще раз — труд!!! — Толяныч обозрел кухню, заставленную пустой посудой. — Вынесу в четыре ходки.

И он бодро взялся за дело, за несколько минут на радость собирателям бутылок превратив лестничную клетку в подобие пункта приема стеклотары. Обилие форм и этикеток радовало глаз: ты смотри, даже «Стругораш» пили — это уж совсем беспредел. Кухня стала чиста и просторна, чему Толяныч несказанно порадовался и пошел в большую комнату. Так, бляха-муха, — тут уже четырьмя ходками не обойтись. Он обогнул останки Малютки, где спали несколько человек, и принялся осторожно собирать бутылки…

Ну, вот вроде и все — перекур. Толяныч устроился у окна в кухне, любуясь восходящим солнцем. Пришла Матрена и уселась рядом на подоконник.

— Привет, девчонка, есть будешь? — Погладил кошку, пошел и открыл холодильник. — Фу!!! — Толяныч аж перекосился при виде содержимого. Дожили!

Холодильник под завязку был заполнен иностранными бутылями. Сзади хлопнула дверь туалета. Кротельник вразвалку прошлепал к окну, нашарил в пепельнице бычок посолиднее и ткнул его в рот.

— Слушай, Серега, а когда это мы успели вискачем затариться?

— Ну ты даешь! Сам же вчера бабками швырялся. Накупил, понимаешь, тут всякой фигни, а я виноват! — Серега отвернулся к окну и лирично произнес. А денек-то сегодня был что надо, ишь как солнышко-то багровеет. Чисто Каберне…

Толяныч поглазел на восходящее солнце с минуту, но представить Крота этаким тонким романтиком не получилось. Мешал сам Крот, слишком уж грубо материалистичный: мятая ряха семь на восемь с рубцом от подушки и заплывшими глазами упорно ассоциировалась с плохишом из детской виртуалки после глобального запоя. На теннисиста утренний Серега не тянул, столь плотно дыша перегаром, что Толяныча замутило. Стоит тут, хлопая по пузу резинкой семейных трусов и пялится в окно, а в пальцах-сардельках дымится жеваный чинарик.

— Придурок, это же — рассвет! — Умиленно сказал Толяныч.

Крот сплюнул в окно:

— Да? Не вижу повода не выпить. — И он двинулся к холодильнику.

«Опять!!!» — мелькнула у Фантика отчаянная мысль. Вслух же он сказал:

— Там где-то пиво должно быть.

— Хули мне твое пиво! Только хуже будет. Давай лучше водочки дернем.

И они дернули. А потом запили пивом, чтоб не спорить — уж больно голова трещит. Потом повторили операцию еще пару раз. Полегчало.

— Скажи-ка брат, ты помнишь, что неверное опохмеление ведет к запоям?