Москва(-90) - Михаил Леккор

крови и, тем более, на них не брызгали капли крови. А того и другого у избиваемого было слишком много, чтобы Абрамов мог расслабиться. И от всей души отдаться любимому делу – избиению троцкистов, бухаринцев и прочих гадов.

Аж запыхался, стуча ногами о тело вредителя. И даже не в том, что звуков почти не было, тело же относительно мягкое. Вредитель не приходил в себя!

- Все ясно! - сделал вывод капитан госбезопасности Мирон Гаврилович Абрамов, - прячется, сволочь, пытается показать, что он без сознания. Облить водой и обстоятельно допросить. Разрешаю бить без каких либо ограничений, - приказал он Калинину, но тут же отдал обратно, помня о нерассказанной телеграмме: - однако помните, заключенный не должен быть умершим или, хотя бы, сильно искалеченным. Москва его ждет. Хорошо бы его отправить туда хорошими данными, обличающими во враждебной деятельности. Но нет, так нет, лишь бы мог говорить, а то лишимся и голов, и петлиц.

Сказал, и довольный, ушел по своим обязанностям. А Калинин, наоборот, посмотрел ему в спину с ненавистью и тревогой. Он понимал, Абрамов в любом случае прикажет бить. А вот то, какими оговорками он это дополняет, показывает, что долбанная Москва совсем не требовала бить полученного зека. Что, скорее всего, это инициатива самого Абрамова и в случае чего он сбросит вину за своего подчиненного. Ведь ишь как быстро удрал и даже еще прикрылся словами.

- Облей водой, чтобы прочухался, - приказал Калинин Одинцову, - да хорошенько облей, что тебе воды жалко!

Рядовой покосился на него, но дисциплинированно промолчал. Про себя, однако, он проворчал целую речь: «Вот ведь изгаляется, козел. Жалко воду – не жалко, а таскать мне придется. Сам-то ни разу не брался за душку ведра!»

А когда следователь стал настаивать, поскольку от тоненькой струйки воды не было никакой видимой пользы, буркнул:

- Начальник Мурманского облНКВД давеча дал указания быть с отдельными наиболее нужными зеками повежливей, товарищ Калинин. Я следую его приказам!

От этих простых слов в животе у следователя стало заметно холодеть, так будто бы он сожрал изрядный кусок льда. Все отворачиваются от него, даже рядовой умудрился, а вот капитан госбезопасности еще и положит какую-нибудь большую гадость. Надо отойти от мужика, какие уж там признательные сведения, самому бы уцелеть!

Вода между тем оказала положительное влияние. Сергей Александрович пришел в себя и какое-то время был в шоке, не понимая, почемуон на полу в каком-то помещении, от чего все тело, а особенно голова, болят. И зачем сверху льется ледяная вода?

Впрочем, мозг, подпинываемый студеной водой, быстро нашел свое место в пространственно-временном континууме.

- Пожалуйста, не надо больше лить воду, - попросил попаданец плохо видимого незнакомца, как ему показалось, спокойно, а на самом деле жалобно и тихо.

Но его услышали. Вода литься перестала, ведро в окрестностях Сергея Александровича исчезло, а незнакомец, оказавшийся недавним конвойцем, даже помог сесть на тубарет.

Сергей Александрович понимал, что он оказался не в лучшем положение и в совсем плохом учреждении. Его полили ледяной водой, что в преддверии холодной камеры оказалось не очень гут. А ведь туда еще добраться надо, - напомнил он себе. И дело не только в дрожащих ногах и туманной голове. Выпустит ли вот этот вежливый дяденька, который, похоже, его хорошенько отлупцевал. И судя по имеющемуся опыту, скорее всего, опять будет бить, ведь из ответов у него есть только отрицательные слова.

Ха, а что можно ответить на такие вопросы: «Какие у вас существуют связи в троцкистском подполье в СССР? Какие террористические акты вы совершили? Назовите, какие враждебные действия к Советской власти вы совершили? А если подумать?» и проч.

Ой, как же все болит! Про подбородок Сергей Александрович еще помнил и не только глазами, но и ломающейся челюстью. Как противно и больно хрустели кости! Но, похоже сломанный нос и опухшие глаза, ой, как же больно, это новый инвалидный фактор, который появился, пока он был в бессознательном состояние. Да и родное тело тоже изрядно пострадало и в настоящее время сильно не пострадает только из-за того, что мозг занят близкой ему головой.

Но все-таки, если попытаться инвентаризовать тело? Кажется, левая рука либо сломана, либо получила большой ушиб. Ее даже пошевелить нельзя, отдается острою болью. Правая рука точно попала под карающий удар ноги, иначе и не скажешь. Тоже больно, но рука шевелится. Что еще? Ну ребра и ноги, внутренние органы как-то нехорошо ощущаются, но пока можно терпеть. Интересно, хоть что-нибудь целое у меня осталось. Впрочем, еще не вечер, имеющийся следователь, если ему надо, добьет.

Сергей Александрович вызывающе посмотрел на нквдешника. Ну или ему показалось, что вызывающе. По крайней мере, сдаваться он не собирался и даже решил, что если умрет, то не на коленях, а с гордо поднятой головой. И пусть это не внешние враги - немцы, англичане, французы, кто еще. Друзей у нас там нет! Но и внутренние враги тоже опасные и их не стоит отбрасывать, как и жалеть. Пусть убивают, сволочи!

Но время шло, а следователь все как-то не решался перейти к делу и, как водится начать бить. Вместо этого он начал философствовать про жизнь и как бы просить прощения. Милосердный палач, я вас умоляю! Сначала отрубит левую руку, или вот как ему, повредит левую руку, а потом начнет дружественную беседу? Ты дурак или женщина?

Следователь, окончательно забив на допрос и на положенное мордобитие, перешел на минорные темы жалоб и просьб. Сергея Александровича это, в принципе бы, устроило. Но он не мог говорить – челюсть сломана, во рту Куликовская битва на последнем этапе, то есть все изломано, изранено и сильно кровоточит.

А крое того, он и не хотел так разговаривать. Знал ведь, что иной вариант – очередное битье, а не хотел. Ну его к богу!

Глава 20

Примерно через долгий час Виктор Андреевич (он спохватившись, представился), кое-как извинился за себя и за того парня (этим парнем, по крайней мере, в версии следователя, был его начальник) и, наконец, отпустил. Сергей Александрович ему даже удивился. Держать сырого, в крови, человека, избитого до шевеления на табуретке, это ж какую надо жестокость иметь! А потом мягко-мягко распрощается.

Кажется, но объяснил свою чрезмерную грубость. Чтобы спокойно разместить в тюрьме важного узника, нашедшихся зеков решили отсюда убрать. Как? Да поголовно расстрелять. Нет человека, нет проблемы!

А вот себя