СССР - потерянный рай - Юрий Мухин

Поперечное здание изображало фюзеляж, в нем, если память мне не изменяет, и располагались общественные помещения, а маленькое продольное здание было хвостом, на тот момент сохранившимся еще в первозданном виде. Под одной стеной этажа в три, а то и в четыре были эти комнатушки, добираться к которым надо было по крутым железным лестницам и узким проходам вдоль дверей. С пола эта стенка имела вид внутренностей машинного отделения большого корабля. Вдоль противоположной стены на полу было несколько кухонных плит и раковин — здесь готовили. Пол был кафельный, и от стенки с плитами до лестниц жилых «кубриков» было метров 8, поперек была натянута волейбольная сетка, и две девушки через нее играли в бадминтон. Окон «кухонная» стена не имела, весь «хвост самолета» освещался сверху, поскольку крыша была устроена по типу фонарей в цехах. Мы вышли на балкон — на проход вдоль комнатушек — и я обратил внимание, что с самого низу до потолка идут трубы, которые под потолком заканчиваются воронками. Я поинтересовался у супруга, зачем это. Оказалось, что по замыслу архитектора, когда крыша начнет течь, эти воронки надо подставлять под струи и собирать воду внизу в специальном резервуаре. При этом в «Доме Коммуны» не были предусмотрены душевые помещения, и МИСИС выдавал студентам талоны на бесплатное посещение бани. Видимо, этот предусмотрительный архитектор предполагал, что при коммунизме мыться не имеет смысла.

Живущие там студенты утверждали, что когда «Дом Коммуны» построили, то он немедленно был заселен неизвестно кем, в том числе и большим количеством уголовного элемента, поскольку в нем очень легко было организовать полную темноту, разбив лампочки в коридорах, после чего скрыться среди массы живущего народа. По легенде, именно «Дом Коммуны» послужил Ильфу и Петрову прототипом «общежития имени монаха Бертольда Шварца». В войну в «Доме Коммуны» прятались дезертиры, а после войны его всучили МИСИСу под общежитие. Тот долго и безуспешно боролся за наведение порядка и в конце концов начал реконструкцию. В то время все перегородки в «крыле самолета» уже были снесены, вдоль одной стены построили обычные четырехместные комнаты, вдоль другой шел коридор, освещаемый из окон дневным светом. Но до «хвоста самолета» МИСИС еще не добрался, и это было большим благом для студентов-молодоженов. Снять комнату в Москве было дорого (около 30 рублей или больше, не помню точно), а МИСИС предлагал эти конурки молодым то ли за 2, то ли за 4 рубля в месяц, правда, с условием, что муж сам ее отремонтирует. И мы действительно видели, как в двух или трех комнатках молодые мужья делали ремонт — вили себе семейное гнездышко. У ребят в комнатке супруг сделал главное — кровать, которая как раз была по длине одной из стен, и полати над ней, чтобы хранить вещи. В небольшом проходе между кроватью и стенкой было что-то вроде столика или шкафчика. Нам вчетвером было тесновато: крайнему надо было тянуться, чтобы достать вилкой до сковородки с картошкой. Но все это было чепухой по сравнению с тем, что мы с Володей уже имели в Москве пристанище.

Жили мы так: утром завтракали у молодых и уезжали смотреть Москву, вечером, после ужина у молодых, супруг вел нас в главное здание — туда, где жили холостяки. Мы шли по коридору, он заглядывал в двери и спрашивал, есть ли свободные койки. На первые пустые мы и ложились. В одну из ночей меня согнал хозяин койки, который неожиданно вернулся, но он же, правда, и нашел пустую кровать в другой комнате.

Кстати, бытовало мнение среди студентов, что архитектор «Дома Коммуны» по одной версии стал ректором Московского архитектурного института, а по другой — его расстреляли. Как бы то ни было, но мы с Дробахом остались ему благодарны.

В день приезда мы рванули посмотреть Кремль, но было уже поздно, и из Кремля выпроваживали посетителей, однако у Дворца съездов торговали с рук билетами во Дворец, и мы купили, чтобы посмотреть это сооружение изнутри, раз мы уж сюда приехали. Шла опера «Риголетто», мы сидели где-то сзади, далеко на сцене какие-то персонажи что-то голосили, мелодия была скучной, слов не разобрать, короче — нас разбудили зрители, идущие на антракт. Мы мигом к ним присоединились, набрали в буфете бутербродов с черной и красной икрой, по паре бутылочек пива, удобно устроились за столиком и уже начали думать, что мы не напрасно сюда попали, но работницы буфета стали требовать, чтобы мы шли слушать это чертово «Риголетто». Спорить с ними не хотелось, посему мы допили пиво и доели бутерброды на подоконнике в фойе. Потом походили, все осмотрели, удивились, до чего красиво смотрелись туалеты, спустились в гардероб, там вместе с гардеробщиками ещё немного посмотрели какой-то детектив по телевизору, оделись и поехали в «Дом Коммуны», закончив этим первый день пребывания в Москве.

Потом мы уже утром поехали в Кремль, все осмотрели, но очередь в Алмазный фонд стоять не захотели. А в Мавзолей я не стал идти по принципиальным соображениям — слишком уважал (и уважаю) Ленина, чтобы в толпе откровенных зевак смотреть на его останки, идею с бальзамированием его тела я считал и считаю очень неудачной.

По магазинам как знаток этого дела нас возила сестра Быка, посему мы как-то по окраинам объехали все фирменные магазины стран народной демократии, но что мы там покупали, не помню. Помню, что она уговорила меня купить шампунь, а он только начал появляться на рынке СССР и был в тюбиках, как зубная паста. До этого мы мылись кусковым мылом, и какого-то преимущества шампуня я в упор не видел. Потом как-то летом я помыл им под рукомойником голову, а отец утром попытался почистить им зубы и ругал меня, что я разбрасываю свои вещи где попало, ну я этот тюбик и выбросил, чтобы не путался под руками.

Вообще-то, я давно хотел купить толстый свитер, но без воротника или с вырезом, чтобы можно было выпускать воротник рубашки или носить ее с галстуком, который я научился завязывать, надо сказать, еще на первом курсе. Но он никак не попадался — все свитера были со стоячим воротником. А у меня короткая шея, и голова быстро превращает такой воротник в некое подобие толстой веревки на шее. Родители знали о моем желании, но тоже не могли подобрать мне нужной вещи и в конце концов купили мне толстую распашную кофту. Она мне не совсем нравилась, поскольку имела все же некий стариковский вид. Поэтому я шарил в Москве по всем отделам трикотажа, товара было много, но все не то. Я в конце концов плюнул и купил самые, на мой взгляд, красивые кофты отцу и матери, хотя, наверное, их можно было бы купить и в Днепропетровске, но не возвращаться же из столицы с пустыми руками. (А проблему со свитерами мне решила жена, которая покупала свитер со стоячим воротником, распускала его и вязала маленький.)

В ту первую поездку в Москву наиболее запомнилось посещение ВДНХ. Помимо, разумеется, павильона космонавтики, мы, само собой, внимательно осмотрели и павильон металлургии — как-никак, а без пяти минут инженеры. Приятно было видеть, что наши старшие коллеги умели особенно в цветной металлургии. Да, в те годы страна гордилась не только проходимцами, не слезающими с телевизионных экранов, но и своими мастерами…

На ВДНХ продавали прекрасные сочные шашлыки, мы взяли по паре, отошли к пивному ларьку и взяли по паре пива. Продавщица была веселой и бойкой, мы сказали ей, что с рук такой веселой продавщицы и пиво в два раза приятней, на что она сказала фразу, которая запомнилась мне на всю жизнь и частью которой я воспользовался для названия 8-й полосы газеты «Дуэль»: «В Стране Советов места нет унылым рожам!»

Киев

Теперь о безобразной пьянке. Вообще-то их было много, но эта запомнилась по длительности и размаху с точки зрения географии.

Началось все в Запорожье, где мы проходили летнюю практику и где я на Запорожском ферросплавном заводе подрабатывал дозировщиком в цехе безуглеродистого феррохрома. Профсоюз искал желающих съездить на экскурсию в Киев. Он оплачивал автобус и экскурсовода, а питаться надо было самому. Автобус выезжал в пятницу в обед, приезжал в Киев в субботу утром, а уезжал из Киева в понедельник утром и приезжал в Запорожье в тот же день к ночи. Меня и, по-моему, Толика Шпанского эта поездка соблазнила, и мы записались.

Автобус должен был подъехать часам к 12 прямо к нашему общежитию, чтобы забрать нас и других работников завода, а часов в 11 явились Брат, Бык и Потап с «биомицином», чтобы проводить нас в путешествие, вместе с ними или отдельно — уже не помню — подошел и Цал — Цезарь Кацман. Провожают, а автобус запаздывает, пришлось бежать в магазин, потом еще. Провожающие при этом отчаянно нас убеждают, что ехать не надо, что это глупость, что в Запорожье можно провести время гораздо лучше, а в этом Киеве ничего интересного нет. Короче, когда подъехал автобус и выяснилось, что у него все заднее сиденье пустое, то Брат, Бык, Потап и Цалик решили, что отпускать нас, неразумных, в такое опасное путешествие одних нельзя, поэтому залезли в автобус вместе с нами. При этом опытные Брат с Бычком сбегали в свои комнаты и загрузили в автобус свои постели вместе с матрасами, несмотря на протесты дежурной по общежитию. Так мы вместе с провожающими и поехали.