Клетка из костей - Таня Карвер

— Нет, — ответила она, — пусть посидит здесь.

— Но ему нужно отдохнуть, Марина. Ему нужно…

— Да, Дон, — тихо, но твердо сказала она. — Ему нужно отдохнуть. Но еще больше, чем отдых, ему нужны ответы. — Она посмотрела в глаза свекру. Тот не выдержал и отвернулся. — Он должен знать, Дон. Он целую жизнь провел в неведении.

Дон покачал головой и заговорил шепотом:

— Я не хочу… Я боюсь причинить ему боль.

Марина едва не рассмеялась.

— Ты только посмотри на него! Посмотри на него, Дон. Думаешь, ему сейчас не больно? Думаешь, бывает боль сильнее этой?

— Нет, — покачав головой, ответил он. — Думаю, не бывает. Хорошо. — Он тяжело вздохнул. — Давай сделаем это. Давай все ему объясним.

К каждому его слову, казалось, была пристегнута цепь с увесистым ядром.

Несколько раз глубоко вздохнув, Марина села напротив Фила и взяла его за руку. Кожа его была сухой и прохладной.

— Фил?

В его глазах мелькнул огонек, словно между ними пробежал слабый, но все же ток.

— Фил, это я. Марина. Я хочу поговорить с тобой. Ты готов? Ты сможешь?

Едва заметный кивок был ей ответом.

— Хорошо. — Рука в руке. По-прежнему. — Я хотела спросить… Кого ты видел, Фил? Кто был в той машине?

— Лицо… лицо из моего сна…

Фил закрыл глаза и скривился, словно опять увидел его.

— Понятно. Лицо из сна. Ясно. А кем он был в этом сне? Что он делал?

— Он… Я сидел в клетке, в клетке из костей, в подвале… а он…

Фил отвернулся и замотал головой, словно надеясь изгнать этот образ из памяти.

— Все хорошо, Фил. Продолжай.

— Я сидел в клетке, а он шел прямо на меня, и… эти глаза… в капюшоне, эти глаза…

— Что, Фил? Что было не так с его глазами?

— Темные… темные глаза… как будто смотришь в бездну…

— И на нем был капюшон?

Фил кивнул.

— А потом… а потом я увидел его там, возле больницы… он… существует… на самом деле…

Марина взглянула на Дона, и тот горестно ей кивнул.

— Дон тоже здесь. Он хочет с тобой поговорить. Ему нужно… кое-что тебе рассказать.

Она убрала руку и отошла в сторону. Ее место занял Дон.

— Фил? Это я, Дон. Я должен… кое-что тебе сказать. Насчет того человека в капюшоне. Человека, который держал тебя в клетке во сне. Хорошо?

Еще один едва заметный кивок.

Дон набрал полные легкие воздуха. И еще раз. Готов ли он? Будет ли он когда-нибудь готов к такому?

— Это реальный человек, Фил. Поэтому ты и видел его возле больницы. Он существует на самом деле. И я знаю, кто это.

Фил открыл глаза и непонимающе уставился на приемного отца.

— Как? Откуда? — Слабый, дрожащий, словно детский голос. Голос ребенка, заблудившегося в лесу.

— Мы с ним знакомы, Фил. Мы с ним виделись раньше. И я тебе сейчас об этом расскажу. Это касается тебя, твоей жизни. Ты готов?

— А кошмары… кошмары пройдут?

— Надеюсь.

Фил сглотнул ком в горле.

— Тогда я готов.

Машина ехала по ночной улице. Чем дальше от центра, тем меньше было людей и транспорта.

Донна, сидевшая на заднем сиденье, пыталась контролировать свое сердце. Оно то отчаянно ломилось в грудную клетку, то норовило выскочить наружу через горло. Последний раз она испытывала такое, когда Бенч угостил ее на вечеринке практически чистым кокаином. Но то были приятные переживания — во всяком случае, пока кровь носом не пошла. Эти же переживания нельзя было назвать приятными даже в самом широком смысле слова.

Рядом сидел Бен. Он смотрел в окно, потому что на нее смотреть не хотел, а на мужчин спереди — боялся.

Донна пыталась поговорить с ними, но ей не отвечали. Они молча усадили их в машину и молча поехали.

— Подождите, — сказала она. — В доме остался еще один человек. Одна баба из полиции. У нее ножевое ранение. Надо… надо вернуться…

Один из них обернулся и смерил ее долгим свирепым взглядом. Она вспомнила, как брызнула в него из газового баллончика.

— Ножевое ранение, говоришь? — сказал он. — Это твой конек.

— Что? Нет, я…

Он развернулся, чтобы быть как можно ближе к ее лицу. С губ, когда он говорил, срывались брызги слюны.

— Знаешь, что ты наделала? Мой напарник сейчас, между прочим, в больнице. Подыхает там, мать твою. Это тебе известно?

«Шотландский акцент…» — отметила она. Напуганные люди обращают внимание на самые удивительные мелочи. Она не ожидала услышать шотландский акцент.

— Сука, — процедил он.

— Ну-ну, полегче, — осадил его водитель. Этот говорил гораздо спокойнее.

Донна ухватилась за его нейтральный тон, как утопающий за соломинку. Если он так спокойно говорит, то, наверное, не причинит ей вреда. Потом она вспомнила своих клиентов, которые поначалу тоже казались уравновешенными людьми… И эта мысль не принесла ей утешения.

От страха Донне было тяжело дышать. Ей хотелось как-то задобрить этого мужчину, говорившего с неприкрытой угрозой.

— Пожалуйста, простите меня, — пробормотала она.

Но ее извинения только разозлили его.

— Простить тебя, да? Простить, суку такую? Ты унизила меня, а его чуть не прикончила…

Она зажмурилась, приготовившись к удару. Удара не последовало. Она открыла глаза.

Мужчина отвернулся и смотрел на дорогу. Водитель молчал.

Донна тоже решила помолчать.

Так они и ехали.

От раздумий ее отвлек Бен.

— Мне страшно, — прошептал он, дернув ее за руку.

«Мне тоже», — хотела ответить она. Но не стала. Может, ей и хотелось это сказать, но он не должен был этого слышать. Он всего-навсего ребенок, она должна быть сильной рядом с ним. Должна говорить, что все враки, в которые он верит — Санта-Клаус, например, или что жизнь справедлива, — правда.

Она выдавила из себя улыбку.

— Все будет хорошо, — прошептала она и стиснула его ручку в своей.

И он ей поверил.

И сердце у нее раскололось надвое.

— Куда мы едем? — спросила она уже в полный голос.

— Скоро узнаешь, — сказал тот, которому она брызнула газом в глаза. Он даже не удосужился развернуться.

Она снова посмотрела на Бена, потом в окно. Что хуже — ехать вот так, в абсолютном неведении, или наконец прибыть в конечный пункт, каким бы тот ни оказался?

Бен все сильнее сжимал ее руку.

Если бы она тоже могла поверить собственной лжи…

— Это нелегко… Как ни крути, это совсем не легко…

Дон тяжело вздохнул. Ощутил на себе ободряющий взгляд Марины и продолжил:

— Так вот… Была одна коммуна. В семидесятых. Сам можешь представить, типичная хипповская коммуна: восточные платья, одежда из марли, голая детвора… Всякое такое. Бисер, гитары, на которых никто не умел играть, свободная любовь. — На лицо его набежала тень. — Во всяком случае, так было поначалу. — Он отхлебнул кофе и сказал: — Коммуна называлась «Сад».

Глаза Фила дрогнули под опущенными веками.

— «Сад»? Но ведь это…

— Не перебивай, Фил, — сказал Дон мягко, но твердо. — Дай мне рассказать. А ты просто слушай. — Он откашлялся. — Так вот, «Сад» родился из благих намерений, как оно обычно и бывает. Но со временем, как часто происходит, светлые идеалы извратились. — Еще один глоток кофе. К сожалению, под рукой не было ничего покрепче. — Промывание мозгов. Такие пошли слухи. Будто это не просто коммуна, а секта, члены которой подвергаются насилию: сексуальному, психологическому, физическому, всякому. Что само по себе ужасно. Но это еще не все. Поползли и другие слухи, еще гаже. Будто коммунаров — другого слова не могу подобрать — можно брать в наем. И даже покупать.

— В каком качестве? — не удержался Фил. Он слишком давно работал в полиции.

Но против этого вопроса Дон вроде бы не возражал.

— В качестве сексуальных рабов. Любого возраста. Богатые извращенцы могли прийти туда, изучить меню и сделать заказ. Оплата зависела от конкретных услуг. — Он вздохнул, покачал головой. — Мы слышали, что какой-то богатый психопат заказал нескольких человек, чтобы охотиться на них, как на лис, у себя в поместье. Они не вернулись в коммуну. Скорее всего, их растерзали гончие псы… И — женщины. Множество женщин. Некоторые возвращались. Но не все. И те, что возвращались, становились совсем другими людьми. — Он запнулся. — И дети…

Понадобилось несколько секунд, чтобы он взял себя в руки.

Дом едва не лопался от тишины.

— В общем, так, — наконец продолжил Дон. — Некоторые бежали. Мужчина, женщина и двое ребятишек. Мальчик и девочка. Совсем… маленькие. Они пришли к нам. Не сразу, конечно. Сначала они нам не доверяли. Мы же, в конце концов, были их врагами. — Он говорил без обиды в голосе, только лишь с грустью. — Но они все же обратились к нам. Обратились ко мне. Я был тогда детективом-инспектором. Они просили, чтобы мы остановили этот ужас в «Саду». Им было нестерпимо видеть, как рушится их мечта. Видеть, что там творится… Им очень трудно было оттуда уйти. Чертовски трудно. И они отказывались рассказывать что-либо, пока мы не гарантируем им защиту. И я лично гарантировал им защиту… — Снова пауза. — Мы разместили эту семью в доме под круглосуточным наблюдением. Очень приятная была пара. Очаровательная. Я часто у них гостил. Прежде чем уйти жить в коммуну, он работал журналистом. Жена у него была очень красивая. Дети тоже. Да, особенно если учесть, через что эти дети прошли… И когда мы их забрали, они заговорили и все нам рассказали. Все.