Клетка из костей - Таня Карвер

Гласс по-прежнему молчал и не двигался с места. Донна пристально наблюдала за ним. Она на своем веку насмотрелась на таких мужчин. Волны агрессии исходили от него, как запах одеколона.

Роза продолжала:

— Отдать дохлую шлюху психопатке, да? Такой у тебя был план? Поручить расследование ненормальной, чокнутой. Да еще и повысить ее, но только остальным не рассказывать. Между нами, да? Чтобы потом, если что, откреститься. Чтобы потом уверять: это же первый признак! Да она ненормальная!

Гласс вздохнул.

— У меня действительно нет времени.

— О, у тебя вдоволь времени. — В руке у Розы появился нож. — До хрена времени! Будешь стоять и слушать все, что я хочу тебе сказать. Потому что я во всем разобралась. От кого убегала Фэйт, а? С кем она встречалась в лесу в Уэйкс Колне? С тобой. И как я об этом узнала? Обратилась в службу наблюдения. На той улице, где ты ее снял, камер не установлено, но я дала им номер твоей машины — и они проследили весь твой путь от центра города до леса в Уэйкс Колне, по Колчестер-роуд. Ты ехал с женщиной. — Она улыбнулась. — Да. Тебя засняли. И занесли в систему. Тебя вместе с Фэйт.

Дыхание Гласса стало прерывистым, частым.

— Она тебя шантажировала, да? Решила сперва показать эту книгу тебе. А ты не захотел платить, верно? — Роза подошла ближе. Нож плясал у нее в руке. — Так ведь?

— Да, — сглотнув комок, ответил Гласс.

— Так. И ты решил убить ее. А почему нет, правда же? Очередная дохлая шлюха, кому какое дело? Никто не огорчится. Спишут все на распоясавшегося клиента. Такой у тебя был расчет?

Он промолчал.

— Да только она убежала. Вырвалась и убежала. И если бы из-за угла не выехали эти две машины, ты бы ее не догнал. И тогда все бы узнали о том, что ты сделал.

Не отрывая глаз от ножа, Гласс нервно облизнул губы.

— Ну как, пока все правильно?

Смутная улыбка.

— Более-менее. Не совсем полно, но сойдет.

— Нормально, да? — Роза кивнула. — Хватит, чтобы выдвинуть обвинение. — Она рассмеялась. Смеяться было больно, но она этой боли практически не чувствовала. — А потом ты поручил это дело душевнобольной. Пусть, значит, потрепыхается, а потом обо всем можно будет забыть. Но план не сработал. — Она поднесла нож к его лицу.

— Не сработал. Но это дело поправимое.

И пока Роза Мартин обдумывала его слова, Гласс одной рукой вывернул ей запястье, а другой выхватил нож. Роза закричала, дернулась, но Гласс оказался быстрее. И сильнее. Прежде чем она успела отобрать нож, он всем телом навалился на нее и всадил лезвие как можно глубже.

В ее глазах застыло удивление. Он вытащил нож и вонзил его снова. И снова. И снова. Лицо его превратилось в демоническую маску.

Донна закричала.

Бен, выбежавший на лестницу, тоже закричал.

Гласс, не выпуская ножа, обернулся на крики.

Донна попыталась за доли секунды вычислить расстояние до двери — и поняла, что не успеет. Единственным ее оружием была кофейная кружка. Не задумываясь о последствиях и, прежде всего, о ноже, она рванулась к Глассу и что было силы ударила его кружкой, целясь в висок. Она промахнулась — удар пришелся за ухо, но тем не менее он потерял сознание.

— Бежим, Бен!

И, подхватив ребенка, она пулей вылетела из дома.

А Роза осталась лежать на полу, прикрывая живот руками.

— Нет… нет… нет…

Она как завороженная смотрела на фонтан крови, бьющий из нее, и слабыми пальцами пыталась собрать блестящие внутренности.

У нее не оставалось времени на слезы.

На злость и досаду — тоже.

Времени у нее оставалось ровно на то, чтобы умереть.

Донна бежала, не выпуская руки Бена. Она не знала, куда бежит. Лишь бы подальше. Подальше отсюда.

Но когда они добежали до конца улицы, путь им преградили двое мужчин.

И она их узнала.

— О нет… нет…

Это были те двое из машины. Те, которых она ранила.

— Нет…

Они ее настигли.

Тот, у которого было перебинтовано лицо, улыбнулся.

— Вот и попалась.

Донне хотелось кричать, плакать, пинаться.

Но она ничего не делала.

Она стояла неподвижно.

Огонь внутри нее погас.

В больницу приехали все: полицейские машины, эмчээсники, вся эта братия. Не хватало лишь — по очевидным причинам — «скорых». Парковку отгородили желтой лентой, фасад здания — тоже. Труп Самюэля так и лежал на асфальте, дожидаясь экспертов.

К Филу, сидевшему на ступеньках у входа, подбежали Дон и Марина.

— Фил?

Он смотрел куда-то вдаль стеклянными глазами и даже не отозвался на ее голос.

— Фил, это я, Марина…

Она погладила его по руке. Ответа не последовало. Они с Доном тревожно переглянулись.

— Фил… — еще раз попробовала она.

Бесполезно. Он впал в кататонию. Шок парализовал его.

Дон присел рядом.

— Фил, это я, Дон. Сынок, ты… ты меня слышишь?

Фил молчал.

Марина продолжала гладить его по руке. Положила голову ему на плечо.

— Марина…

Голос его звучал так слабо, будто доносился из глубины туннеля.

Марина сжала его ладонь.

— Да, Фил, я здесь. Я рядом.

Он посмотрел на нее — и она увидела в его глазах то, чего надеялась больше никогда не видеть. Боль. Страшную, безнадежную боль.

— Он настоящий, Марина. Этот мужчина из моих снов… Он существует на самом деле. Он был здесь…

Она еще крепче стиснула его руку.

— Боже… О боже…

Она не могла его отпустить.

Часть 3

Зимняя смерть

Брайану Глассу раньше не доводилось никого убивать. Да, он нес ответственность за многие смерти, но ответственность косвенную. Он не убивал людей своими руками. И вот он сидел на диване в доме Донны Уоррен, а на полу лежал труп. Он не раз наблюдал процедуру вскрытия, видел, как из тел вырезали куски, чтобы исследовать их и взвешивать, слушал, как выносились вердикты касательно причины смерти. Но это было потом. А это… это происходило прямо сейчас.

На полу, прямо перед ним, лежала мертвая Роза Мартин. Он смотрел на нее как загипнотизированный. Туловище ее в районе живота превратилось в груду красных комковатых потрохов. Он не мог различить конкретных органов — просто куча мяса. И кровь, кровь повсюду. Он знал, что эксперт сумеет восстановить ход событий по пятнам и брызгам, но сейчас ему достаточно было просто сидеть и любоваться своей работой. Он был словно художник в студии.

Но больше всего его зачаровывало лицо. Еще несколько минут назад оно было таким живым: глаза горели праведным гневом, изо рта вылетала правда, которую он не хотел слышать. И вот теперь оно омертвело. Стало никаким. Губы безвольно опустились, лишенные звуков и слов, пустые глаза стали похожи на глаза выпотрошенной рыбы.

Он не сожалел о содеянном, напротив — он ликовал.

Главное, чтобы теперь удалось остаться безнаказанным. Это главное. Он потер голову в том месте, куда Донна Уоррен ударила его чашкой. Притрагиваться было больно. Будет синяк, и шишка тоже будет. Сначала он злился оттого, что они с мальчишкой ушли. Он понимал, что не может за ними гнаться, ведь даже в Ньютауне публичная сцена с применением холодного оружия привлекла бы всеобщее внимание.

Зато у него теперь был козел отпущения. Убийца.

Он знал, как действовать дальше. Тело останется здесь. Потом его найдут — он сам его найдет. И свалит всю ответственность на Донну Уоррен. Тот визит объяснит, откуда здесь взялась его ДНК, а его показаний хватит, чтобы упечь шлюху за решетку. Он лично будет руководить допросами. И, будьте спокойны, все пройдет как по писаному.

О да. Это будет несложно.

Как объяснить свой внезапный отъезд из больницы, он тоже придумал: скажет, что погнался за похитителями мальчика. Но не догнал. Проще простого. Убедившись, что внедорожник удалился на достаточное расстояние, он даже вызвал подмогу. Все тылы прикрыты. Все следы заметены.

А Фил… Фил сейчас не в том состоянии, чтобы реально ему противостоять.

Гласс кивнул, чрезвычайно довольный собой. Все хорошо. Замечательно.

Он снова взглянул на труп Розы Мартин.

Это было первое его убийство.

Но уж точно не последнее.

Близилась ночь, а с ней — осенняя прохлада и угроза скорой зимы. Но в доме Фила и Марины окна были закрыты, шторы — задернуты, а жалюзи — опущены. Ночь не могла проникнуть внутрь. По крайней мере, так им казалось.

Но ночь проникла в сердце Фила. Не в сердце даже — в самую сердцевину. Он неподвижно сидел в кресле, вперившись невидящим взглядом в пустоту. Марина и Дон стояли рядом, и на лицах обоих читалась тревога.

— Давай я помогу отвести его наверх, — предложил Дон. — Уложим его в кровать.

Марина посмотрела на Фила. Глаза у него были открыты, но зрачки не двигались. То, что он видел, находилось где-то за пределами этой комнаты. И даже за пределами настоящего. У нее сердце разрывалось от этого взгляда.