Ночной снайпер - Фридрих Незнанский

— Еще раз, — сказал Турецкий. — Делайте, что говорю. Потом все объясню. Звоните домой. Скажите, что скоро там будете, но сами отправляйтесь только к нам, выбирайте самые людные места и держитесь поближе к сотрудникам милиции. И никакой самодеятельности!

Свирид отключил запись и торжествующе посмотрел на Николая Григорьевича.

— Вот что бы мы делали, если бы не засекли его сотовый? Ты понял, чего он задумал? Журналист звонит домой, мол, скоро буду, мы должны это все засечь… И послать туда наших пацанов подловить журналиста в подъезде! Раз уж у Толяна не получилось.

— Турецкий хочет использовать журналиста, как живца, — спокойно согласился Николай Григорьевич, — и поймать наших. А у писателя уже полные штаны. Уже просек, что он — следующий… Что ж, наш долг помогать родным органам правопорядка. Пошли-ка к его дому пацанов. Если там никого не будет, Турецкий поймет, что мы подслушали сотовый журналиста. В подъезд пусть только зайдут, но ничего больше! Пусть покрутятся, попьют пивка. Турецкий решил, что мы заглотили крючок, представляешь? Будто мы не знаем, что журналюга сейчас едет в Генпрокуратуру!

Они сидели в небольшом тесном помещении одного из подразделений правительственной связи, где служил капитан Эдуард Свиридов, он же Свирид, полный, красноносый, бывший сослуживец Николая Григорьевича по Конторе.

— Значит, хороший сканер? — Николай Григорьевич кивнул на небольшой плоский прибор с мигающими лампочками.

— Ничего подобного еще не было, — подтвердил Свирид. — В сочетании с нашей штатной аппаратурой — лучше не бывает. Сотовый Залогина пусть не сразу, но все равно засек! Так что с ним будем делать? Толян прокололся, журналист теперь собственной тени будет бояться.

— А пусть боится. А мы оставим его в покое, — сказал Николай Григорьевич. — Раз уж не получилось… Тем более милиции понравилась версия об ограблении квартиры, откуда вынесли антиквариат, и она будет за нее держаться. Зачем ей сложности на свою голову? И все решат, что, кроме грабежа, все прочее — игра воображения известного журналиста, не более того… Единственное, что нужно сделать, так это позволить милиции побыстрее найти антиквариат покойного профессора. И тогда этого журналюгу вообще никто не станет слушать.

— Все понял, — согласился Свирид.

— Ну как вообще тебе здесь работается? — негромко спросил Николай Григорьевич. — Пока не подозревают? Не боишься, что и нас сейчас слушают?

— Пока мне доверяют, здесь самое безопасное место в России, — усмехнулся Свирид. — А что им остается делать? — Он указал глазами на потолок. — Это ж я прослушиваю других и охраняю их от прослушки, а не они меня… Знаешь, как сказал недавно мой новый начальник генерал Самарин? Если сегодня все прослушивают друг друга, все равно, кроме Бога и президента, должен быть хотя бы один человек, которого не прослушивает никто.

— Красивые слова, но как только заподозрят или проколешься, все, закрывай лавочку, — серьезно сказал Николай Григорьевич. — До пенсии тебе осталось всего ничего, а на спокойную и обеспеченную старость ты уже заработал.

— Еще поработаем! — подмигнул ему Свирид. — Если дадут.

Николай Григорьевич взглянул на часы.

— Сейчас должен подъехать Янковский, тот самый «сливной бачок»… У тебя подготовлен для него материал, те самые записи, которые ты мне обещал показать?

— Этого добра у нас навалом… — Свирид достал из стола дискету. — Пароль тут знаешь какой? — Он вставил дискету в системный блок компьютера. — Ни за что не догадаешься.

— А мне это знать не нужно, — пожал плечами Николай Григорьевич. — Ты мне записи покажи. А я решу, что там происходит на самом деле… Показывай!

— Сейчас… Вот, например.

Из темного экрана монитора, после некоторых манипуляций, послышался голос:

«Борис Евсеевич! Сегодня, до совещания у Аркадия Петровича, срочно позвоните в приемную Замойского по известному вам телефону. Секретарь».

— Кто такой Аркадий Петрович, почему не знаю? — спросил Свирид.

— Забыл? — усмехнулся Николай Григорьевич. — Сам недавно рассказывал мне о перестройке дачи его тещи.

— А, этот? Новый заместитель министра финансов, которого не любит наш Рустам? — вспомнил Свирид. — И про которого говорят, будто он никогда не пропустит гарантийное письмо…

— Вчера Рустам звонил мне и ныл, спрашивал, что мы предпринимаем. И что Тамарочка ему больше не звонит, на звонки не отвечает и нигде не появляется. У Тамары опять траур, — негромко сказал Николай Григорьевич. — Из-за Мамонта, который там, в «Белграде», потоптался на Паше Дугине.

— Так вроде не нашли его тело? — еще тише, уже позабыв про свои уверения в абсолютной безопасности от подслушивания, спросил Свирид.

— А разве кто-то ищет? — пожал плечами Николай Григорьевич, нетерпеливо взглянув на часы. — Кроме нее самой? Жалко, конечно, такого бойца. Паша родом откуда-то из Сибири. Родные все там и еще ничего не знают. Да и что им знать?

— А что ты собираешься делать?

— Ничего. Пока ничего. Тамара может еще долго плакаться, потом утешится. Главное, она свое дело сделала. Этот Рустамчик теперь у меня вот где. — Он показал сжатый кулак. — И насчет Портнова уже кое-что делаем, — кивнул Николай Григорьевич, коротко взглянув на часы. — Вернее, через полчаса начнем операцию.

— А что ты ему сделаешь? Все-таки замминистра.

— Прием стандартный для нашего времени. К тещиной даче сейчас подъедут не только колонна с купленными строительными материалами, но и агенты налоговой полиции, а также телевидение, в частности программа «Криминал». И тут вдруг выяснится, что закупленных материалов по накладной хватит не только для возведения второго этажа, но и для роскошного особняка. И общественность, она же обыватель, глядя в телевизор, спросит себя: откуда такие бабки у нового заместителя министра финансов? Только-только сел в это кресло, а ты смотри, уже успел нахапать…

— И дворец свой будущий, как водится, записал на тещу, — подхватил Свирид. — Все они одним миром мазаны. Это ты прав: такому всегда поверят!

— Ну и так далее. И пусть до конца своих дней доказывает, что он не верблюд. Что его подставили недруги и столько стройматериалов он не заказывал и не мог заказать. И нет у него счета в заграничном банке или в офшоре. Это все его ждет, если он не завизирует письмо, привезенное Рустамом. А откажется, — значит, в ближайшее время выйдет эта передача о коррупции в высших эшелонах власти на одном очень независимом канале, и, считай, больше нет нового, подающего надежды замминистра. Если, опять же, у него не хватит ума попросить нас разрулить эту проблему и никому ничего не показывать.

— Круто! — присвистнул Свирид. — Будем слушать дальше?

— Давай.

— А интересно, больших расходов потребовали эти, ну, избыточные стройматериалы для тещиного дворца, агенты налоговой полиции и бригада с телевидения? — поинтересовался Свирид, включая аппаратуру.

— Немалых, — уклончиво ответил Николай Григорьевич. — Сам понимаешь. Чай, не ленинский субботник. Правда, избыточные, не заказанные материалы, ну там мрамор, нержавейка для бассейна, так и вернутся на склад. Ибо с министерской тещей и ее присными потолкует сам Толян, а он умеет убеждать, сам знаешь. Ну что, включай!

«Алик, срочно перезвони мне после совещания по поводу ТНК».

«Герман! Звони самым срочным образом ко мне в контору. Алик».

«Аркадий! Самым срочным образом перезвони мне прямо в банк!»

«Герман! Сегодня в 20.00 совещание у Аркадия. Будь там непременно!»

— И таких еще много? — спросил Николай Григорьевич.

— Более чем, — подтвердил Свирид. — Похоже, начинается какой-то мандраж в финансовых структурах. Тебе не кажется?

— Пожалуй. А мы об этом до сих пор ничего не знаем, — сказал Николай Григорьевич. — Картина пока не ясна, и не ясно, чем это вызвано… Почему бы тебе не залезть в биржевые сводки банков? Что сбрасывают? Что покупают? И постарайся расшифровать, кто эти Алики и Германы…

— Алик и есть Замойский. — Свирид кивнул с серьезным видом. — Еще не вышел из ЦКБ, а сразу за дело.

Николай Григорьевич снова взглянул на часы.

— Опять цейтнот, — сказал он. — Никакого люфта во времени… Просто работаешь на пределе. А мне еще нужно сегодня успеть к Замойскому. Комбинация с кредитом слишком много нам всем сулит, и потому нельзя, не имеем права этот куш упускать, но, кажется, мамонт произвел на Замойского достаточно сильное впечатление. И потом, эта папка, — он достал из кейса папку, которую Мамонт извлек из сейфа Замойского во время налета, — сделает его особенно сговорчивым. Теперь давай подумаем, что именно мы можем предложить нашему «сливному бачку»?

— Что-то на Замойского?

— Подожди, не все сразу. Сперва я его должен навестить в больнице. Вместе с Толей-мамонтом.