Затерянный город Z. Повесть о гибельной одержимости Амазонией - Дэвид Гранн

4 ноября 1924 года Фосетт писал Келти: «Судя по телеграмме Линча и его письмам, все это дело… завладело воображением американцев. Думаю, в них заговорила та самая романтическая жилка, благодаря которой были построены и, несомненно, еще будут построены целые империи». Предупреждая, что рано или поздно выяснится: «Колумбу наших дней отказали в Англии», он предлагал Королевскому географическому обществу последнюю возможность поддержать его предприятие. Он замечает: «КГО воспитало во мне путешественника, и я бы не хотел, чтобы оно оказалось в стороне» от экспедиции, которая наверняка войдет в историю. В конце концов, с помощью Келти и других сторонников Фосетта, лоббировавших его интересы, и под влиянием того факта, что ученые по всему миру начинали склоняться к возможности существования Z, общество проголосовало за то, чтобы поддержать экспедицию, и помогло укомплектовать ее оборудованием.

В общей сложности удалось собрать около пяти тысяч долларов — меньше, чем стоимость одного радиоаппарата доктора Раиса. Денег было слишком мало, чтобы назначить жалованье Фосетту, Джеку, Рэли или хотя бы кому-то из юношей, с учетом того, что газеты обещали выплатить основную часть гонорара лишь после завершения путешествия. «Если они не вернутся, никто ничего не заплатит» семье Фосетта, чтобы она могла на что-то жить дальше, писала Нина Ларджу.

«Это не та сумма, которая могла бы вдохновить большинство путешественников», — замечал Фосетт, обращаясь к Келти. Однако в другом письме он добавляет: «В каком-то смысле я даже рад, что никто из нас троих не получит даже ломаного гроша, пока путешествие не завершится успешно: значит, никто не упрекнет нас, что мы предпринимали такое опасное дело ради денег. Это честное научное исследование, движимое лишь нашим острым интересом к нему и его значимостью».

Фосетт с Джеком нанесли визит в КГО, во время которого, казалось, развеялись все недобрые чувства, все разочарования. Все желали им удачи. Ривз, куратор картографического отдела общества, позже вспоминал, каким «замечательным юношей» был Джек: «хорошо сложенный, высокий и крепкий, очень похожий на отца». Фосетт выразил благодарность Ривзу и Келти, которые всегда не колеблясь поддерживали его. «Не пройдет и трех лет, я снова встречусь с вами и поведаю вам всю историю», — обещал он.

Вернувшись в Стоук-Кэнон, Фосетт, Джек и остальные члены семьи погрузились в водоворот сборов и планов. Решили, что Нина и Джоан, которой тогда было четырнадцать, переселятся на португальский остров Мадейра, где жить дешевле. Брайан, донельзя расстроенный тем, что отец не взял его в экспедицию, переключился на железнодорожное инженерное дело. С помощью Фосетта он нашел работу в перуанской железнодорожной компании и первым должен был отплыть в Южную Америку. Семья провожала Брайана на вокзале. Ему было всего семнадцать.

Фосетт сказал Брайану, что тот должен заботиться о Нине и сестре во время их отсутствия и что любая финансовая помощь, какую Брайан будет в силах им оказать, поможет им выжить. Семья строила планы, представляя, как Фосетт с Джеком вернутся героями. «Они возвратятся „не позже чем через два года“, и, когда мне дадут первый большой отпуск, мы все сможем встретиться в Англии, — писал позже Брайан, вспоминая об этих планах. — А после этого мы, может быть, одной большой семьей заживем в Бразилии, где, без всякого сомнения, будет располагаться поле нашей будущей деятельности». Брайан попрощался с родными и шагнул на подножку поезда. Вагон уплывал вдаль, и он смотрел в окно, на отца и брата, медленно пропадавших из виду.

А 3 декабря 1924 года Фосетт и Джек сказали «до свидания» Джоан и Нине, сев на «Аквитанию», направлявшуюся в Нью-Йорк, где они должны были встретиться с Рэли. Похоже, путь к Z был наконец обеспечен. Однако неделю спустя, когда они сошли на берег в Нью-Йорке, Фосетт обнаружил, что Линч, его деловой партнер с «безукоризненным характером», заперся в номере отеля «Уолдорф-Астория» — пьяный и в окружении проституток. «[Он] поддался непобедимым чарам бутылки в этом Городе сухого закона», — писал Фосетт КГО. Он отмечал, что Линч, «по всей видимости, давно страдал нездоровым пристрастием к спиртному. А что еще хуже, теперь он еще и ударился в распутство». Это «нездоровое пристрастие» обошлось фондам экспедиции более чем в тысячу долларов, и Фосетт опасался, что предприятие сорвется, не начавшись. Однако их затея уже стала всемирной сенсацией, и Джон Д. Рокфеллер-младший, отпрыск миллиардера-основателя компании «Стандард ойл» и сподвижник доктора Баумена, предложил чек на четыре с половиной тысячи долларов — с тем, чтобы «план можно было начать приводить в исполнение немедленно».

Когда путь к Z снова оказался расчищен, Фосетт даже не в силах был проявить свой знаменитый гнев, укоряя Линча, который тем временем с позором возвратился в Лондон. «Он ведь во многом подготовил эту экспедицию, а это говорит в его пользу. Что ж, боги иной раз избирают для своих целей странные орудия», — писал Фосетт КГО. А еще он заметил: «Я всегда твердо верил в Закон воздаяния». Он был уверен, что пожертвовал всем, что имел, ради того, чтобы когда-нибудь достичь Z. И теперь он надеялся удостоиться того, что сам называл «честью бессмертия».

Глава 19

Неожиданный ключ

— Ну да, я слыхал про Фосетта, — сказал мне бразилец-проводник, предлагавший туры по Амазонии. — Это ведь тот, который пропал, когда искал Эльдорадо или что-то в этом роде?

Когда я обмолвился, что ищу гида, который помог бы мне проследить маршрут Фосетта и поискать Z, бразилец ответил, что он «muito ocupado»,[77] — кажется, это был вежливый способ сказать «ты спятил».

Нелегко оказалось найти человека, не только желающего совершить путешествие в джунгли, но и имеющего связи с сообществами туземцев Бразилии, живущими почти как автономные страны, каждая — со своими законами и властью. В Амазонии история взаимодействия между brancos и indios — белыми и индейцами — часто звучит как нескончаемая эпитафия: болезни и массовые убийства стирали племена с лица земли; песни и языки забывались. Одно из племен закапывало своих детей живьем в землю, чтобы спасти их от позорного порабощения. Но некоторые племена, в том числе десятки не соприкасавшихся с внешним миром, сумели изолировать себя в джунглях. В последние десятилетия, когда многие аборигены объединились в политические организации, бразильские власти перестали пытаться «цивилизовать» их и стали предпринимать более эффективные действия — направленные на то, чтобы защитить их. В результате начали бурно развиваться некоторые амазонские племена, в том числе и в штате Мату-Гросу, где когда-то исчез Фосетт. Их численность, после безжалостного истребления, снова стала расти; их языки и традиции сохранились.

Человеком, которого я в конце концов уговорил меня сопровождать, оказался пятидесятидвухлетний Паулу Пинаже, бывший профессиональный исполнитель самбы и театральный режиссер. Хотя среди предков Паулу не было индейцев, он раньше сотрудничал с Бразильским национальным индейским фондом — агентством, пришедшим на смену Службе защиты индейцев Рондона. Паулу разделял девиз этой службы — «Умри, если должен, но не убивай». В нашем первом телефонном разговоре я спросил у него, сможем ли мы проникнуть в тот же район, что и Фосетт, в том числе и туда, где располагается теперь часть национального парка Шингу — созданная в 1961 году первая индейская резервация в Бразилии. (Сам парк, вместе с примыкающей к нему резервацией, по площади примерно равен Бельгии; это один из самых крупных в мире участков джунглей, находящихся под управлением индейцев.)

Паулу ответил:

— Я могу вас туда водить, но это не будет легко.

Он объяснил, что вход на индейские территории требует долгих предварительных переговоров с вождями племен. Он попросил меня выслать ему медицинские справки, подтверждающие, что у меня нет заразных заболеваний. Затем он начал от моего имени обращаться к различным индейским вождям. У многих племен в джунглях имелись теперь коротковолновые передатчики — куда более современный вариант того аппарата, которым пользовался доктор Райс, — и в течение многих недель мы обменивались посланиями через эфир; Паулу заверял индейцев, что я журналист, а не garimpero, то есть старатель. В 2004 году двадцать девять рабочих с алмазных копей зашли на территорию одной резервации за западе Бразилии, и члены племени синта-ларга кого-то из них застрелили, а кого-то насмерть забили деревянными дубинками.

Паулу попросил меня встретить его в аэропорту Куябы. Хотя ни одно из племен не одобрило мой визит, он казался настроенным оптимистично, когда приветствовал меня. Вместо чемодана или рюкзака он нес несколько больших пластмассовых коробок; с губы у него свисала сигарета. На нем был камуфляжный жилет с неисчислимым множеством карманов, набитых всякого рода снаряжением и припасами: тут был швейцарский армейский нож, японские противочесоточные препараты, фонарь, пакет арахиса и, опять-таки, сигареты. Он напоминал человека, возвращающегося из экспедиции, а не собирающегося отправиться в путь. Жилет у него был изорван, лицо осунулось так, что кожа обтянула скулы, и поросло седоватой бородкой, а лысина была обожжена солнцем. По-английски он говорил не очень уверенно, но так же быстро, как затягивался: