Затерянный город Z. Повесть о гибельной одержимости Амазонией - Дэвид Гранн

Перед отбытием Фосетт получил самое желанное: пятилетний запас сывороток против змеиных укусов, помещенных во флаконы с пометками: «гремучие змеи», «ямкоголовые змеи» и «неизвестные виды». Кроме того, ему дали иглу для подкожных впрыскиваний, чтобы вводить их.

После того как власти Сан-Паулу устроили путешественникам то, что Джек назвал «шикарной отходной», трое англичан снова погрузились на поезд, который направлялся на запад, к реке Парагвай, вдоль бразильско-боливийской границы. Фосетт уже проделал такое же путешествие в 1920 году с Холтом и Брауном, и знакомые виды лишь обострили его постоянное нетерпение. Из-под колес летели искры, Джек и Рэли глядели в окно, за которым проплывали болота и низкорослый лес, и представляли себе то, с чем им суждено вскоре столкнуться. «Встретилось кое-что интересное, — писал Джек. — В этой скотоводческой стране несметное множество попугаев, кроме того, мы встретили две стаи… молодых нанду [птиц, похожих на страусов] высотою от четырех до пяти футов. Видели мы и паучье гнездо на дереве: паук величиной с воробья сидел в центре паутины». Замечая по берегам аллигаторов, они с Рэли хватали винтовки и пытались подстрелить их с движущегося поезда.

Бескрайние просторы поражали Джека. Время от времени он делал наброски того, что видит вокруг, словно чтобы лучше разобраться: эту привычку некогда привил ему отец. Примерно через неделю они достигли Корумбы, городка на фронтире, возле боливийской границы, недалеко от тех мест, где Фосетт проводил многие свои ранние изыскания. Это означало конец железной дороги, а с ней — и множества сопутствующих удобств. Ночевали они в убогой гостиничке. «Туалетные здесь весьма примитивные, — писал Джек матери. — Совмещенный с душевой ватерклозет так грязен, что следует смотреть себе под ноги, куда ступаешь, но папа говорит, что в Куябе будет еще хуже».

Джек и Рэли услышали за окном какой-то шум и движение и, выглянув, увидели в лунном свете фигуры, с песнями и плясками бродившие туда-сюда по единственной приличной улице городка. Это была последняя ночь карнавала. Рэли, любивший допоздна гулять, пробуя «различные замечательные коктейли», присоединился к веселью. «Кстати, я сейчас стал довольно рьяным танцором, — сообщал он ранее своему брату. — Ты, может, назвал бы меня чересчур беспечным, но я решил, что в ближайшие месяцев 20 у меня вряд ли будет возможность развеяться».

23 февраля Фосетт велел Джеку и Рэли погрузить их снаряжение на «Игуатеми» — грязное суденышко, ходившее по реке Парагвай и направлявшееся сейчас в Куябу. Рэли насмешливо назвал судно «ванночкой». Оно было рассчитано на двадцать пассажиров, но их набилось в два с лишним раза больше. Воздух пропитался запахом пота и горящей древесины из топки. Отдельных кают не предусматривалось, и, чтобы подвесить гамаки, путешественникам пришлось локтями расчищать себе пространство на палубе. Когда корабль отчалил, следуя по излучинам реки на север, Джек стал практиковаться в португальском, беседуя с другими пассажирами, но у Рэли не было ни языкового слуха, ни терпения, чтобы усвоить нечто большее, чем «faz favor» («пожалуйста») да «obrigado» («спасибо»). «Забавный малый Рэли, — писал Джек. — Он называет португальский язык чертовой тарабарщиной и даже не пытается изучать его. При этом его все вокруг бесят, потому что не говорят по-английски».

По вечерам температура воздуха резко падала, и путешественники надевали перед сном вторую рубашку, вторые брюки и вторые носки. Они решили не бриться, и лица их скоро покрылись щетиной. Джек считал, что Рэли выглядит «отъявленным негодяем, каких часто видишь в фильмах о Диком Западе, от которых кровь стынет в жилах».

Корабль, повернув, вошел в реку Сан-Лоренсу, а из нее — в реку Куяба; по мере плавания молодые люди знакомились со всевозможными амазонскими насекомыми. «В среду ночью эти насекомые налетели на нас тучами, — писал Джек. — Крыша над тем местом, где мы едим и спим, была черной — буквально черной от них! Ложась спать, мы обернули головы рубашками, не оставив даже отверстий для дыхания, ноги тоже обмотали рубахами, а поверх накрылись макинтошами. Другой напастью были термиты. Они не давали нам покоя около двух часов, кружились вокруг ламп, пока у них не обгорали крылья, и мириадами падали на палубу и на стол». Рэли уверял в одном из писем, что москиты были «такие большие, что едва не придавливали тебя».

«Игуатеми» полз по реке так медленно, что однажды его обогнало даже каноэ, стремительно пронесшееся мимо. Мальчикам хотелось размяться, но места для этого не было, и им оставалось лишь глядеть на бесконечные топи. «После этого путешествия Куяба покажется раем!..» — писал Джек матери. Два дня спустя он добавил: «Папа говорит, что это самая тухлая, скучнейшая речная поездка, которую он когда-либо предпринимал».

3 марта, через восемь дней после выхода из Корумбы, «Игуатеми» доплыл до Куябы, про которую Рэли заметил, что это «забытая богом дыра… лучше всего на нее смотреть закрытыми глазами!».

Фосетт писал, что они добрались до «точки входа» в джунгли и должны теперь переждать несколько недель, чтобы сезон дождей кончился, позволив им «достигнуть великой цели». Хотя Фосетт терпеть не мог мешкать, он не решался отправляться в путь до наступления сухого сезона: в 1920 году, путешествуя вместе с Холтом, он не стал ждать, и это привело к катастрофе. Кроме того, у них еще оставались здесь дела — надо было собирать снаряжение и припасы, изучать карты. Джек и Рэли пытались опробовать свои новые сапоги, пешком продираясь сквозь окружающие заросли. «Ноги у Рэли сплошь залеплены заплатками из пластыря, но он сейчас больше, чем когда-либо, ждет наступления того дня, когда мы тронемся в путь», — отмечал Джек. Они брали с собой винтовки и устраивали тренировки в меткости стрельбы, ведя огонь по мишеням и представляя, что это ягуары или обезьяны. Фосетт предупреждал их, чтобы они берегли патроны, но они насколько возбудились, что истратили двадцать патронов во время своих первых стрельб. «Страшный шум» — с восторгом отзывался Джек о звуке выстрелов.

Рэли хвастался, что он отличный стрелок — «ничего, что я говорю это сам о себе?».

Молодые люди ели за двоих. Джек даже нарушил свой вегетарианский обет, обратившись к курице и говядине. «Теперь мы отъедаемся, — сообщал он матери, — и я надеюсь прибавить до отъезда десять фунтов — надо ведь нагулять жирок, чтобы переносить вынужденные голодовки во время похода».

У американского миссионера, остановившегося в Куябе, имелось с собой несколько выпусков «Космополитена» — популярного ежемесячного журнала, владельцем которого был тогда Уильям Рэндольф Херст. Рэли с Джеком обменяли на них несколько взятых с собой книг: эти журналы воссоздавали перед юношами картину мира, которого они не увидят по меньшей мере два года. В «Космополитене» в эти месяцы рекламировались двенадцатицентовые банки «Томатного супа Кэмпбелла» и Американская телефонно-телеграфная компания («Зачем говорить через стенку, когда можно говорить через весь континент!»), и подобные напоминания о родине, похоже, пробуждали в Рэли «сентиментальность», по его собственному выражению. Кроме того, в журнале было несколько захватывающих приключенческих повестей, в том числе «Восторг и ужас встречи с вечностью», в которой рассказчик вопрошал: «Что знаю я о страхе? Что знаю я о храбрости? <…> Никто не знает, как поведет себя, пока на самом деле не столкнется с несчастьем».

Но, кажется, вместо того чтобы взвесить свои запасы храбрости, Джек и Рэли предпочитали мечтать о том, чем они займутся после возвращения из экспедиции. Они были уверены, что путешествие принесет им богатство и славу, но их фантазии были скорее мальчишескими, чем взрослыми. «Мы хотим купить себе мотоциклы и как следует погулять в Девоне, разъезжая по всем нашим друзьям и старым любимым местам», — сообщал Джек.

Однажды утром они отправились вместе с Фосеттом купить вьючных животных у одного из местных владельцев ранчо. Хотя Фосетт жаловался, что его кругом «надули», он приобрел четырех лошадей и восемь мулов. «Лошади довольно неплохие, но мулы очень fraco (слабые)», — писал Джек домой, щеголяя свежеприобретенным португальским словечком. Джек и Рэли тут же дали животным имена: упрямая ослица стала Гертрудой; мул с головой, похожей на пулю, получил имя Думдум; другой, печального вида, сделался Угрюмцем. Кроме того, Фосетт купил пару охотничьих собак, которые, как он выразился, «получили гордые имена Пастух и Чулым[79]».

К этому времени почти все жители этой отдаленной от мира столицы бразильского штата уже что-то прослышали о знаменитых англичанах. Некоторые развлекали Фосетта легендами о тайных городах. Один сказал, что недавно привел из джунглей индейца, который, увидев церкви Куябы, заметил: «Это ерунда, в моем лесу есть здания куда больше и роскошнее. У них двери и окна из камня. А внутри они освещаются огромным кубом — кристаллом на колонне. Он сверкает так, что слепит глаза».