Возвращение Скорпиона - Юрий Кургузов

— Да уж понимаю. А кто вывел вас на… того человека? Ведь непростой человек, согласитесь?

— Соглашусь, — буркнул он.

— Но отвечать снова не будете?

— Не буду.

Я поморщился:

— Послушайте, уважаемый! А вам не кажется, что это и есть тот самый "неравный брак", только уже с вашей стороны? Вы подтвердили, что заманили меня сюда, предварительно уфаловав Маргариту на постель за бриллиант в перспективе (хоть убейте, ума не дам, как бы в случае успеха вы стали его делить), а также, что наняли для мелких поручений эту гниду Зверька. Всё! Однако это-то я и без вас знаю. Но вот чего я покуда не знаю… — Помолчал. — Покуда я не знаю, ваши ли люди чуть не прищучили меня в моем родном городе. А, господин подполковник?

Мошкин дёрнулся и оглянулся…

А я рассмеялся. От всей души.

А потом спросил:

— Они — менты?

Он покачал головой.

— А кто?

— Ну… Ну, в общем… люди Белого.

— А что за яйцо этот Белый?

Мошкин ответил еще неохотнее:

— Преемник Бизона.

— Того самого, что сгорел?! — Я укоризненно закудахтал: — Ох-ох-ох! Такой блестящий кавалергард и сердцеед, а связывается со шпаной! Оказывается, и впрямь некоторые с удовольствием гибнут не только за презренный металл, но и еще более презренный уголь. И не одним телом, а и душой. Фуй, шанде, хер официр! Стыдно! Идите в машину.

— Что?! — не врубился он.

— Идите в машину, — повторил я, — но сначала назовите мне их адреса. — Кивнул на "Волгу".

Узкие глаза Мошкина округлились:

— Зачем?!

— А для интереса. Я человек не злопамятный, однако мстительный. И потом, мне нужны гарантии.

— Какие гарантии? Для чего? — пробормотал он.

— Как для чего? Помните: согласие есть продукт при полном непротивлении сторон? Мы сейчас, похоже, достигаем некоего согласия. Условий же два: я вам сдаю человека, у которого камень, а вы мне — этих молодых хамов. Только пожалуйста, не уверяйте, будто не знаете, где живут ваши левые подчиненные.

— Но при чем здесь какие-то гарантии? — с трудом выдавил подполковник.

(Его тупость начинала меня бесить!)

— Господи, да всё при том же! Если с ними что-то случится, Белый, при определенном раскладе, узнает, кто их мне вломил.

— При каком раскладе?.. — прошептал Мошкин.

— Чёрт, да ежели вы заложите меня Белому, вот при каком! — разозлился я. — Говорите адреса.

— Но мне-то тоже нужны гарантии! — едва ли не возопил он.

— Будут. После адресов. И самые надежные.

…Когда Мошкин замолчал, я похвалил:

— Молодец, товарищ подполковник, хочется верить, что без обмана. А впрочем, сколь неприятно будет вам, если я сдам вас Белому, столь же хреново придется и мне, если Паук узнает, что я накапал на него вам.

— Паук?.. — только и сумел вякнуть Мошкин.

Я кивнул:

— Так точно.

— Твою мать!.. — выдохнул он.

— А вас этот вариант не устраивает? — поинтересовался я.

— Устраивает! — саркастически заверил он. — Всю жизнь мечтал. Но… Но зачем вы сообщаете мне, где бриллиант, в обмен на… Честно говоря, малопонятная сделка, в ней не прослеживается логики.

— А полагаете, всё на свете должно быть продиктовано логикой?

— Наверное, да.

Я вздохнул:

— Ладно, не исключено, что вы и правы. А не исключено — и нет. У меня, как ни прискорбно, очень долгая и очень вредная память…

Мошкин прикусил губу.

— Никогда ничего не забываете?

— Увы. Зыбкое облачко над лесом в погожий денёк, стать фаворита на ипподроме, легкий поворот точеной шейки данной любимой, голос друга и взгляд врага — забывать всё это нельзя. А если специально стараешься, то помнишь, как на грех, еще лучше.

— Это намёк? — угрюмо бросил Мошкин.

— Бог с вами, — сказал я. — В ы мне не нужны.

Он криво усмехнулся:

— А вдруг…

— А вдруг прямо сейчас надумаете сотворить какую-нибудь пакость, — здорово пожалеете. Да к тому же… Ой, погодите, кажется, я сказал, что бриллиант у Паука?

У подполковника начала отвисать челюсть.

— Ну да…

— Немножко не так выразился, простите, — поморщился я. — Алмаз — там, г д е ж и в е т П а у к.

Мошкин офонарел.

— Но… но…

— Уезжайте, — промолвил я. — Может, в следующий раз узнаете больше, однако не сегодня. И не вздумайте предупредить о нашей сделке своих попутчиков. Тогда вам конец.

Он побелел.

— Какая же ты мразь!

— Уезжайте, — все еще миролюбиво повторил я. — Иначе…

И он уехал.

Всё?

Да пока вроде всё. Ах нет, не всё. Перед тем как самому дать по газам, я позвонил Маргарите.

Она взяла трубку тотчас. Словно специально ожидала звонка.

— Я, — сказал я. — Спи спокойно. Твой Дон-Жуан в погонах цел и невредим, и, возможно, именно сейчас сладострастно карабкается под одеяло к твоей счастливой сопернице.

Маргарита удивилась:

— К кому-к кому?!

— К своей жене, — пояснил я.

— Дурак, — коротко прорезюмировала она. Я не стал протестовать, а она поинтересовалась: — Тебя-то скоро ждать, полуночный ковбой?

Я замахал свободной рукой:

— Что ты, что ты! Мой рабочий день только начинается.

— Да неужели?

— Ага. — И скромно добавил: — Нет, правда, пора заниматься делом, а то ваш зловредный городишко подумает, что на сей раз я приехал лишь трепать языком да чесать одно место.

— Господи, и какое же?

— Брюхо Джона, — величественно пророкотал я. — А ты — спи, спи…

Глава восьмая

Я посмотрел на часы — половина третьего.

Поздно.

Однако в то же время и рано: ежели этот гад Мошкин не вломит меня своим наемникам, на что я очень надеялся, то и все равно — для верности, прежде чем приступать к следующему пункту сегодняшней ночной программы, надо подождать еще час-полтора. Ну а ежели вломит…

Но нет, не стоит априори думать о людях еще хуже, чем они заслуживают. И вдруг точно прострелило: сейчас или никогда! И в самом-то деле — в дальнейшем ведь может и не выдасться такой паузы, уже завтра все может пойти по совершенно другому, куда более ускоренному графику.

Решено! Я врубил двигатель и запылил к шоссе. Правда, зачем оттягивать то, о чем думал целый год. Хотя думал, конечно, без особенной радости, как, к примеру, о кнопке в заднице (тьфу, ну и сравнение!). Короче, я ехал туда, куда рано или поздно обязательно должен был заехать… Гм, похоже, получается скорее поздно. В любом смысле слова.

Остановив машину, я вылез и запер дверь. Поправил черную "пиратскую" повязку на левом глазу — дешевый, конечно, маскарад, но так будет безопаснее и для нее и для меня, — и, решительно отбросив крючок, толкнул низенькую калитку.

К счастью, собаки во дворе не оказалось. Идя по дорожке к крыльцу, я окинул взором темный дом. Неплохой, неплохой. Не Маргаритин, разумеется, особняк — одноэтажный, безо всяких там выпендронов, но комнат пять-шесть, не меньше. Слева от дома гараж, только… Только теперь он, возможно, пустует.

Поднявшись по ступенькам, я постучал.

Тишина.

Подождал с полминуты и, убедившись, что открывать никто не собирается, слегка прошелся по двери кулаком. Нет, сам знаю, что некстати, не вовремя — но у меня просто не было выбора. В смысле — выбраться сюда еще раз я уже вряд ли сумел бы.

И вдруг дверь резко распахнулась. Я отступил на шаг и:

— Простите, но мне очень нужно с вами поговорить…

И осёкся.

— Со мно-ой?!

В дверном проеме во всей красе возник высокий, мускулистый парень в одних трусах, и было это так неожиданно, что в первый миг я подумал: ошибся адресом. Правда, уже в следующий сообразил, что просто прошел, увы, целый год, а посему не стоит ничему удивляться.

Впрочем, он удивился тоже. Подозреваю, что на него произвела впечатление моя бандитская повязка — физиономия парня (это было видно даже в полумраке) вытянулась, и он растерянно пробормотал:

— Во, блин, Кутузов!..

— Извините, но моя фамилия Нельсон, — холодно произнес я. — Разрешите представиться: Горацио Нельсон. — И протянул руку.

Парень ошеломленно ее пожал. Не думаю, что ему было известно имя Нельсона — скорее озадачило иностранное словосочетание, хотя с другой стороны — мало ли по России шлындает нынче иностранцев. Только вот почему в три часа ночи?..

Я был страшно официален и сух и говорил почти без акцента.

— Простите, но мне нужно увидеть госпожу… — назвал фамилию, которую, как и адрес, узнал по собственным каналам еще полгода назад. — Дело в том, что в вашем городе я проездом, но мне очень, очень необходимо встретиться с ней. Надеюсь, она не спит?

Парень засуетился:

— Да нет, нет! — Щелкнул выключателем, и я узрел, что трусы на нем красные в синий горошек. Замечательное сочетание цветов, видимо, специально для ночи любви. — Проходите! Проходите, пожалуйста! — На вид ему было годиков двадцать семь — двадцать восемь.