Страж Каменных Богов - Владимир Свержин

Тиль кивнул, повинуясь молчаливому приказу, умолк, а Лешага начал верхним зрением разглядывать глубокое ущелье, извивающееся змеиным следом меж отвесных скал.

На одной из вершин крошечным треугольником виднелась крепость. Стены не слишком высокие, в два, от силы два с половиной человеческих роста. Башня, занимающая весь острый угол, будто нависает над пропастью. Должно быть, именно сюда и карабкался Арслан. Обедал уж там хозяин крепости или нет, не столь важно. Чтобы на такое решиться, нужно быть храбрецом, одним на сотню. Две башенки поменьше прикрывают главные ворота, собственно, главные и единственные. Но эта крепостца – лишь кусок сыра в мышеловке, главное скрыто. Лешага оглянулся назад, ожидая увидеть приближающееся войско. Но нет, те, как прежде, топтались на берегу.

– Что это они вдруг застряли? – пробормотал он. И тут, будто кто-то ждал вопроса, чтобы поспешить с ответом, увидел двоих, подъезжающих верхом к переправе. Один был немолод, но манера держаться в седле выдавала опытного наездника. Другой, совсем еще мальчонка, ехал на муле чуть позади. Лешага видел, как смотрят на приезжих оставленные на берегу обозники. Лица у них вытягиваются, а глаза становятся круглыми, точно их очертили по донышку гильзы.

Прибывшие остановились. Старший неспешно развел в стороны руки и откатил широкие рукава, показывая, что в них нет припрятанного оружия, что он прибыл не для схватки. Затем он что-то закричал, и через короткое время из лесу выехал старец. Тот самый, которого совсем недавно Лешага уже видел, когда тот читал перехваченную записку.

Всадник на огненно-рыжем коне указал мальчишке на старика, что-то сказал и слегка подтолкнул его. Тот дал легкого пинка мулу и, оглядываясь, двинулся куда было указано. Старик не отводил недоуменного взгляда от худощавого паренька…

– Что ж это такое? – пробормотал Лешага и тут почувствовал легкий толчок.

– Смотри, смотри, – шептал Тиль, – всадники. Едут в сторону крепости.

Глава 22

Тимур давно заметил колючие шары этого растения. Они росли неподалеку от ручья, где поили уставших за день коней. Вода здесь была холодной даже в самый жаркий день, чувствовалась близость гор. Огромный ледник сверкал среди мрачных ущелий, нижняя часть его постоянно подтаивала, сдвигая вниз огромные глыбы, влага сквозь трещины уходила под землю, просачивалась меж отвесных скал и вновь появлялась у подножия леденящим потоком.

Беззаботное журчание воды не радовало караванщика, впрочем, так же, как росшие на берегу розовато-белые цветы, нежно окаймленные фиолетовым, выглядывающие меж разлапистых тройчатых листьев. То ли дело колючие плоды этого растения. Он загодя набрал их столько, что отваром можно было бы отправить в мир грез добрую полусотню крепких мужчин.

Наступило время действовать. Пора, когда он, усыпляя бдительность врага, благодушно улыбался и вел беседы о дальних землях, куда добредал его караван, безвозвратно канула в прошлое. Теперь Врата Барсов совсем близко, и те, кого он привел сюда, должны безропотно выполнить его волю. Еще немного, и сделать это будет легче легкого. Сейчас он только сварит чудодейственный напиток, отдаст Тилю, чтобы тот вылил снадобье в котел с едой, и будет ждать, когда мир расплывется перед глазами попутчиков и пойдет кружить неестественно яркой метелью. Неясные тени оживут, воздух наполнится звуками и запахами, незнакомыми и волнующими. Вот тогда-то его голос станет для глупцов вестником последней истины.

Сейчас главное, чтобы старуха, которая постоянно крутится у котла, ничего не заметила. Надо отвлечь ее, пока Тиль будет заливать варево. А лучше и вовсе отправить к праотцам. Эта старая ведьма не так проста, как пытается показать. Кто знает, что она умеет на самом деле? Чему учит эту влюбленную кошку, Лил? На таких, быть может, дурманящий отвар и не действует, а стреляет она, между прочим, не хуже, чем любой из Несокрушимых. Вроде бы неумело хватает автомат, держит, будто лопату, а бьет без промаха. Сам видел, как-то вечером на привале за деревом мелькнула тень, вроде бы похожая на человека. Никто и охнуть не успел – автомат «случайно» оказался в руках старухи, и пулю она влепила точно в лоб жертвы. И пускай мишенью оказался не человек, а старый отощавший медведь, привлеченный запахом еды! С таким тоже лучше не сталкиваться. Кто ее знает, что за старуха такая?!

Для себя он уже решил участь Асимы и поставил на ней жирный крест. Затем, помешивая булькающее зелье, с удовольствием представил себе Лилию. Вот уж действительно девушка из снов любого мужчины. Что и говорить, такая воистину украсит собой его ложе, когда властитель правоверных сполна оценит его ловкость и хитроумие. Но сейчас еще нужно немного повременить. Улыбаться, вести почтительные речи, как подобает мирному караванщику, душевно благодарному добрым спасителям. Но представлять эту красавицу своей наложницей само по себе очень сладко, и этого ему никто не может запретить.

Он, как наяву, видел ее перед собой, молящую о пощаде, послушную его мужской прихоти. Но, увы… не сейчас, чуть позже.

Нужно будет подстраховаться, увести ее к Арслану. Даже если каким-то чудом отвар не подействует, Лешага, а вслед за ним и его подручные все равно выполнят любой приказ. Пророк учил – любого мужчину можно поймать на женщину, если правильно ее выбрать.

Тимур подбросил сухих веток в костерок. Опасаться сейчас особо нечего, Лешага с Тилем умчались осматривать подходы к Вратам Барсов. Его побратим, как сам он выразился, оседлал дорогу, ведущую к горам, чтобы предупредить о приближении неприятеля. У костра оставались лишь женщины да не в меру разумный зверек, которого, в конце концов, хорошо бы тоже взять живьем. Такое страшилище грешно убивать без толку. Куда лучше посадить на цепь у походного дворца ньок-тенгера для устрашения чужаков и развлечения местной детворы.

В сильных руках Несокрушимого колючие скорлупки плодов распадались на четыре части, а размельченная сердцевинка летела в котелок. Жаль, что варить драгоценное зелье придется долго. Но ничего не происходит, ничего не делается против воли Творца Небесного. Если, даровав своим людям драгоценный отвар, он велел уделять его приготовлению отмеренный срок, значит, так зачем-то нужно, и да восславится он вовеки! Смиренный караванщик благодарно поднял глаза к небу, приложил ко лбу и сердцу правую руку, словно говоря, что душа и помыслы его всецело принадлежат Отцу Истины и всевеличайшему Пророку Его. Затем очистил от коры срезанную веточку и начал медленно помешивать в котелке. Все получится, не может не получиться, ибо правда на его стороне, Пророк видит с небес его старания и подарит заслуженную победу верному рабу своему.

Вот Тиль, глупец, ставший из гордого воина ничтожной послушной тварью. Не боль расправы, не страх близкой смерти заставили его склонить голову, а глупая женщина и никчемный ребенок. Смешно!

Как он побледнел в тот миг, когда Тимур потребовал отдать медальон с голубиным камнем, будто с этой вещицей он отнял у Тиля надежду. Этот безмозглый еще что-то лепетал о нелепой случайности и что он чеглоку не указ.

В какой-то момент Тимуру даже стало жаль сына могущественного Шерхана. Так высоко родиться и так низко пасть! Он был почти уверен, что в конечном счете после взятия неприступной крепости, ежели Лешага и впрямь так хорош и у него это получится, все равно придется оборвать нить жизни Сказителя.

Живой в землях Крыши Мира он представляет опасность. Многие там помнят, что храбрый Песнопевец женат на молодой жрице каменного бога. А в горных селениях, что бы ни говорили, еще много гнусных перевертышей, которые при свете дня исповедуют веру Пророка, а по ночам несут молоко, цветы и мед каменным истуканам. Но, кроме всего этого, Тиль – прямой и единственный наследник своего отца, имя которого по ту сторону хребта повторяют со страхом, но и с почтением. Он железной рукой искоренил разбой и восстановил суровый порядок. Можно не сомневаться, очень многие при случае пойдут за наследником Шерхана, а если отступник поклянется чтить местных идолов, то и подавно. Так что в живых его лучше не оставлять.

Тимур ясно представлял себе, как Эргез с почетом принимает его, доказавшего свою безукоризненную преданность, вручает ему поблескивающий золотой инкрустацией клинок и приказывает отсечь голову нечестивцу Атилю и его безродному выродку, а может, и самому Шерхану, если отступник с Лешагой оплошают. А затем милостиво произносит: «Отныне ты мой наместник Крыши Мира». Дальше смелые помыслы Тимура пока не заходили, но к этой сцене он возвращался вновь и вновь, упиваясь будущим величием и старательно расцвечивая момент своего торжества такими яркими деталями, словно его возвышение уже состоялось. Как говорила безбожная Асима: «Время существует лишь в представлении человека. Для Творца небесного было, есть и будет слиты воедино. Ибо сам он – было, есть и будет». В этом она, пожалуй, права, и его мечты – лишь отражение того, что случится в скором будущем.