Страж Каменных Богов - Владимир Свержин

Шерхан глядел на полководца и не находил слов. Он был потрясен, как если бы голодный тигр, прыгнув на спину буйвола, начал вдруг ластиться к нему, словно котенок.

Он оглянулся: десятки обозников, толпящихся у наплавного моста, стояли, вытянув шеи, прислушиваясь к речам первейших военачальников своего народа. Мало кто из них в этот миг рассчитывал дожить до вечера. Услышать такое! Как с этим жить дальше? Но ни грозный султан, ни победоносный амир, похоже, и не думали совершать ритуальное самоубийство или предавать казни невольных свидетелей.

«Может, все-таки уловка? – мелькнуло в голове Шерхана. – Скажем, для того, чтобы захватить Врата Барсов. Войти туда со мной, а дальше… Вряд ли. Арслан должен понимать, что полного доверия к нему у меня нет, стало быть, он не попадет в верхнюю крепость. А там, в ущелье, негде и плащ расстелить, чтоб не попасть под пулю. Слишком рискованно». И все же разум упорно отказывался видеть в Арслане союзника.

– Чего же ты хочешь? – размыкая плотно сжатые губы, наконец спросил он.

– Сегодня я распущу Несокрушимых и во всеуслышание объявлю Эргеза изменником. Часть воинов, я уверен, останется со мной, другие пожелают вернуться к ньок-тенгеру. Вряд ли многие захотят уйти домой.

– Не волнуйся, мы устроим достойную засаду, – обнадежил Шерхан, хищно блеснув желтыми клыками. – Никто из обиженных не уйдет.

– Нет, – Арслан покачал головой. – Все, кто пожелает уйти, сделает это безо всяких помех. С теми из Несокрушимых, кто поверит мне, я желаю идти с тобой.

«Это война, – думал про себя Шерхан, – ничем не прикрытая и бесповоротная, как росчерк клинка на вспоротом горле. После такого шага уже не может быть никаких «если… а вдруг…». Не останется и единства созданного Пророком мира. Но от небесного престола своего он видит: не гордыня, не жажда власти и богатства послужили тому причиной. Но лишь неукоснительная забота о чистоте веры. А если речь идет о деле Пророка, непозволительно медлить и раздумывать, подсчитывая капли своей и чужой крови, что предстоит еще пролить».

– Хорошо, Арслан, сын Айшата, – Шерхан протянул руку, – мы пойдем вместе и совершим то, что нам предначертано. Я дам тебе людей, они поддержат тебя, если мятежники пожелают твоей смерти.

– Нет, пресветлый султан. – Лицо полководца оставалось невозмутимым, только непривычная бледность просвечивала сквозь обветренную смуглую кожу. – Я все сделаю сам. Верую, что жизнь каждого из нас в руке Творца Небесного и ничего не грозит мне, пока я ступаю по стезе его.

– Да будет так, – кивнул Шерхан, обнимая за плечи подъехавшего мальчика. – И спасибо, что вернул мне внука.

Часовой сидел, прислонившись к стене подземного тоннеля, откровенно скучая. Чужаки здесь не появлялись, да и откуда бы им взяться? Но предписания караульной службы не требуют от бойцов излишнего глубокомыслия. Если хотя бы теоретически враг может существовать, то часовой должен стоять и бодрствовать. Но он сидел и, кажется, слегка придремывал, зажав автомат между коленями и свесив голову на грудь.

Лешага молча ткнул пальцем в Марата, затем в нерадивого караульного, потом изобразил обеими руками клацающую зубами пасть. Драконид расплылся в широкой улыбке.

Спустя мгновение он неслышно прокрался к посту, тряхнул спящего за плечо и, стоило тому открыть глаза, недвусмысленно щелкнул у того перед носом клыками. Горящие плошки круглых глазищ драконида, его чешуя и пасть, способная заглотить целиком некрупного кролика, произвели на часового достойное впечатление. Он почувствовал себя некрупным кроликом, уже зажаренным и порезанным на куски, и готов был обратиться в камень, чтобы не казаться даже на вид съедобным. Марат поманил его за собой когтистым пальцем, и часовой уныло побрел, даже не вспомнив об оставленном автомате. Кулак Бурого поверг бедолагу в состояние глубокой и безмятежной отключки. Так что, пожелай Марат схарчить его, как, по преданию, сделали бы его предки, вряд ли несчастный мог бы высказаться против.

– Пошел, пошел, пошел! – тихо скомандовал Лешага и двинулся вперед. Миха и Тиль – за ним.

Следующий поворот тоннеля открыл посетителям обширный каменный зал, заполненный вооруженными людьми. Не привлекая внимания, Лешага отпрянул за угол. Входить не имело смысла: неизвестно, сколько бойцов сейчас находилось в гарнизоне крепости, но собравшихся в этом укромном месте было никак не меньше семи десятков. Хороший случай, чтобы геройски погибнуть без всякого толку.

«Интересно, о чем думала Лилия, когда сказала, что идти нужно сюда?»

– …Другого шанса не будет, – между тем убеждал присутствующих сухощавый невысокий мужчина, судя по длинному изогнутому кинжалу на поясе, принадлежащий к военному сословию. – Промедление смерти подобно! Сейчас мерзавец Аттила мертв, и вряд ли кто-то из халифов радуется, что Эргез самозванно занял место Пророка. Завтра мы нанесем решительный удар. Это будет только началом общего восстания, и я верю, нас ждет успех. Главное, сегодня не впустить Шерхана, не дать ему занять место в своем главном лагере и собраться с силами.

– Нас еще слишком мало, – возразил кто-то. – Едва ли наберется тысяча бойцов, верных истинному Богу, доброму и милосердному, спасшему все живое от гибели в раскаленной лаве.

– Ничего, будут и другие. Важен пример и первая сокрушительная победа. Сейчас Шерхан у реки схлестнется с Арсланом и как следует потреплет матерого льва, но и сам потеряет много людей. Так что сюда придут лишь жалкие остатки его гвардии. Мы впустим их в ущелье и затянем огненную петлю. Он не сомневается в преданности гарнизона и тем вернее попадет в капкан.

– А если нет? Шерхан осторожен, у него тонкое чутье.

– Будь оно даже тоньше осиного жала, что с того? Крепость неприступна, никто не сможет войти в нее.

– Арслан когда-то вошел, – напомнил бородач с саблей у бедра.

– К чему уроки, если на них не учиться? – усмехнулся вожак, чуть обнажив, а затем со звоном вернув в ножны кинжал. – Мы сделали все, чтобы не повторить былую ошибку. Если Шерхан или даже сам Арслан войдут сюда, то никогда не выйдут. Для них обоих наступит последний день, и это будет первый день нашего освобождения!

– Кто же поведет нас, Мартан? Ты?

– Разве кто-то здесь сомневается в моей храбрости?

– Ты всего лишь сотенный командир, хоть и комендант этой крепости. Кто знает о тебе за Хребтом? Кто поднимет оружие, услышав твое имя?

– Я лично убью Шерхана, и тогда всякий пойдет за мной.

– Нет! – Голос, раздавшийся вдруг на пороге тайного убежища, зазвучал под сводами зала резко и уверенно. Так хозяин разговаривает с провинившимся служителем. – Ты не сделаешь этого, и никто не сделает!

Лешага поморщился и сжал кулаки. Из-за его спины, выскользнув, подобно воде из раскрытой ладони, вышел Тиль Песнопевец. В подземном зале загомонили, обернувшись на голос.

– Кто здесь не знает меня? Я – Атиль аш-Шариф, сын Шерхана.

Лешага вздохнул и вскинул автомат, готовясь отстреливать наиболее резвых, затем кивнул Бурому. Тот опустился на колено, в любую секунду готовый поддержать огнем побратима, и начал выцеливать первую жертву.

– Ты не тронешь моего отца, Мартан, сын Убайа! Я запрещаю тебе!

Собравшиеся на тайную сходку командиры, сами не ведая отчего, расступились, давая дорогу изгнанному сыну повелителя и его крохотной свите.

– Атиль?! – будто не веря глазам и ушам, переспросил тот, кого здесь величали Мартаном. – Откуда ты здесь?

– Ты сказал, что войти сюда невозможно, но волею его, – указывая на вырубленного, точно выросшего из скалы, ушастого каменного идола, звучным, хорошо поставленным голосом ответил Песнопевец, – я и мои люди здесь. И я запрещаю тебе злоумышлять против моего отца. Я сам разберусь с ним.

– Ты? – удивился комендант, невольно отступая на шаг перед внезапной мощью в голосе невесть откуда взявшегося наследника горной страны.

– Да, Мартан, ты не ослышался. Я сам разберусь с Шерханом! – В тоне сочинителя сладкозвучных баллад звучала колокольная бронза. – Я вернулся к своему народу в час, когда стал нужен ему. Глас непокорных призвал меня издалека. Призвал, не спрашивая моего желания. Призвал, чтобы кровь покорителя Крыши Мира стала и кровью освободителя нашей земли.

Послышался шорох парадных одежд, стук ножен и прикладов о камни пола: офицеры, заполнившие подземный зал тайных собраний, один за другим преклонили колено, выражая покорность вождю повстанцев.

– Леха, – Бурый тронул Лешагу за плечо, – чего это они? Вот он сейчас о чем говорил?

Глава 24

Тимур падал в черную вращающуюся бездну. Вокруг то и дело со свистом проносились хвостатые звезды, раскачивая и без того распадающуюся спираль мироздания. Он не мог понять, где его руки и ноги, да что там, не мог сосчитать, сколько у него этих рук и ног. Они то и дело оказывались у него перед глазами, пальцы удлинялись и шевелились, точно щупальца морских гадов. Обваренное лицо Тимура пылало от боли, точно кто-то содрал кожу со щек, и поэтому «караванщик» пытался отстраниться от тянущихся к ожогу извивающихся пальцев. Но именно эта боль не давала ему окончательно впасть в забытье, отдать сознание пляшущей вокруг безглазой Смерти. Та щерилась в глумливой усмешке и отстукивала костлявыми пальцами бешеный ритм в висках.