Стопроцентный американец (Исторический портрет генерала Макартура) - Леонид Кузнецов

Ну а в чем виноваты сами филиппинцы? Они, видите ли, плохо поддавались обучению, не усваивали военную терминологию, которая преподносилась на незнакомом им языке, то есть на английском. Слаженных действий трудно было добиться и внутри взвода, роты, полка. Снова из-за языковых барьеров: в роте могли оказаться солдаты, говорившие на восьми языках, а в полку еще и на 87 диалектах. Как тут понять друг друга? Такое объяснение мало кого удовлетворило. Не ту крепость старался одолеть Макартур, о которой говорил вслух. Потому-то не те "дерева брал".

В Соединенных Штатах откровенно заявляли о нежелании поставлять Филиппинам оружие из-за опасения (его разделила филиппинская элита), что оно "подтолкнет туземцев на восстание и тогда американские винтовки будут повернуты против американцев". Б. Клэир указывает на боязнь повторения революции 1899 года и вооруженного антиамериканского выступления. Именно этими мотивами руководствовалось военное министерство США, начальник генерального штаба Мэлин Крейг, когда принималось решение сократить поставку оружия филиппинцам до минимума и ограничить ее давно устаревшими образцами (каски, например, не могли защитить даже от кокосового ореха, упади он на голову солдата). Одновременно американские торговцы цинично наживались на собственном страхе. Продавая филиппинцам негодное оружие, они установили немыслимо высокие, ничем не оправданные цены. Каждая винтовка шла на вес золота. И какая! Давно отстрелявшая свой век. Вместо сапог присылались теннисные тапочки.

А между тем Д. Макартур укреплял формирования, на которые ни денег, ни современного оружия, одним словом, никаких "дерев" не жалели. Они составляли карательный аппарат автономного правительства. Он состоял из констабулярии (9 тысяч солдат) и муниципальной полиции (7 тысяч человек). Эти "силы поддержания порядка" были по сравнению с армией и флотом по тем временам прекрасно экипированы и механизированы. Их офицерский и сержантский состав прошел основательную "теоретическую" подготовку под руководством присланных инструкторов, которые передавали опыт американских полицейских и сыскных служб.

С ведома, а значит, и одобрения Д. Макартура создавались всякого рода погромные, реакционные военизированные формирования, главная задача которых заключалась в подавлении прогрессивных, в первую очередь рабочих организаций, в периодическом "кровопускании". Таковой стало созданное в 1939 году формирование фашистского типа "Солдаты умиротворения". Возглавлял ее губернатор провинции Пампанга Сотеро Балуйот, помещик, горнопромышленник, владелец крупной строительной компании. И если Д. Макартура называли "Наполеон Лусона", то С. Балуйота - "генералом Франко из Пампанги". В распоряжении "маленького филиппинского диктатора" была большая сила - 20 тысяч человек. Солдаты, по существу наемники, носили голубые рубашки, шляпы типа ковбойских с гербом своего формирования. Каждый член войска С. Балуйота давал при вступлении клятву бороться "против стачек и коммунизма", защищать режим (колониальный, естественно) и добиваться "сердечных отношений между помещиками и арендаторами".

Это действительно были наемники, ибо содержали, кормили и одевали их промышленники, землевладельцы. "Солдаты умиротворения" особенно "отличались" при подавлении выступлений трудящихся за лучшую долю, забастовок. Нередко они выполняли роль штрейкбрехеров. Наемники действовали в тесном контакте с констабулярией, прежде всего с ее специальными частями, на которые возлагались полицейские функции. При вступлении в должность министра труда в правительстве Кэсона бывший начальник полиции Леон Гинто, обращаясь к "солдатам умиротворения", сказал: "Социалисты-коммунисты будут наказаны... Это вы уничтожите социализм".

Объективности ради следует сказать, что и армий также отводились не оборонительные, а карательные функции, в данном случае даже безнадежно устаревшая винтовка - вполне подходящее оружие: ведь направлено оно против крестьянина, ничего, кроме ножа и мотыги, не имевшего.

Вот та главная война, к которой готовился и которую уже вел на Филиппинах "Наполеон Лусона". Здесь он проявил себя умным, изощренным, терпеливым, хитрым. И если регулярная армия "швейцарского образца" представляла неорганизованную толпу в "теннисных тапочках", войска констабулярии и полицейские, имевшие в резерве "солдат умиротворения", частные армии, представляли хорошо обученные и хорошо вооруженные части. Они овладевали оружием и военной наукой не для сражений с японцами.

Об истинной ориентации вооруженных сил на Филиппинах свидетельствует такой факт: когда был подписан Закон о национальной обороне, Американская ассоциация внешней политики квалифицировала его (сентябрь 1936 года) как "мощное оружие в руках Кэсона для подавления в случае необходимости смуты диктаторскими методами".

Ну что же? В данном случае можно понять Кэсона. Можно понять Макартура. Но ведь война приближалась. Японцы не скрывали своих претензий. И как раз Д. Макартур, патриот Соединенных Штатов, защитник американизма, судя по его выступлениям, а главное, судя по тому доверию, которое оказывали ему в правящих кругах США, не должен был даже допускать и мысли об ослаблении своей страны за счет усиления Японии, в данном случае ценой Филиппин.

А между тем происходили вещи непонятные, даже невероятные. На самом деле, возьмите такую фигуру на Филиппинах, как Пио Дуран. Он, профессор Филиппинского университета, одновременно возглавлял японский пропагандистский центр в Маниле. Центр строил свою работу, тесно сотрудничая прежде всего с японскими организациями типа Общества международной культурной связи, агентством Домей (оно открыло свое манильское отделение в 1939 году).

В 1935 году на архипелаге начало работать Филиппинское общество под председательством маркиза Иорисада Токугава с правлением в Токио и отделением в Осака. Со своей стороны, "филиппинские японофилы" открыли Филиппино-японское общество. Некий Иеносава издавал на английском языке журнал "Филиппины - Япония".

Так вот, с этим "клубком" сотрудничал П. Дуран. В своих научных трудах и лекциях он прославлял японскую военную мощь (книга "Филиппинская независимость и дальневосточный вопрос") и одновременно запугивал читателей угрозой со стороны Советского Союза. П. Дуран призывал филиппинцев "признать японское руководство на Востоке" во имя дальневосточной доктрины Монро - "Азия для азиатов". Он предсказал (точнее, ему подсказали эту идею в Токио) включение Филиппин в японскую империю (статья под названием "Япония - хранитель Филиппин"), за что токийская газета "Джапан тайме" назвала П. Дурана "настоящим пророком".