Суть тантры - Бхагаван Раджниш

Это мое наблюдение над тысячами саньясинов: как только они становятся счастливыми, они начинают чувствовать вину. Они начинают искать взрослого, который должен быть где-то поблизости и который скажет: “Прекрати! Что ты делаешь!” Как только они огорчились, все хорошо. Грусть принимается, несчастье принимается; радость отрицается.

И детям не дают узнавать радости жизни. Отец и мать занимаются любовью... это дети знают. Они слышат звуки, порой они чувствуют, что что-то происходит, но им не разрешено принимать в этом участие, не разрешено даже находиться там. Это ужасно, это пагубно. Дети должны участвовать. Когда мать и отец занимаются любовью, дети должны играть неподалеку; они должны ощутить то же счастье, что и их отец и мать, занимающиеся любовью.

Они должны знать, что любовь — прекрасное, а не уродливое явление, здесь ничего нет личного, нечего скрывать, нечего держать в тайне. Это не грех, это — радость! А если дети смогут увидеть, как их отец и мать занимаются любовью, в мире исчезнут тысячи сексуальных заболеваний, потому что их радость будет изливаться. И они почувствуют уважение к своим отцу и матери. Да, когда-нибудь они также займутся любовью, и они узнают, что это великий праздник. Если они смогут увидеть своих отца и мать, которые занимаются любовью так, будто они молятся или медитируют, это окажет большое влияние.

Тантра говорит, что любовью нужно заниматься с таким празднованием, с таким огромным религиозным благоговением, почтением, что дети смогут почувствовать, что происходит что-то очень значительное. Их радость будет расти, и в их радости не будет никакой вины. Этот мир может стать невероятно счастливым, но этот мир несчастен. Очень редко можно встретить счастливого человека, очень, очень редко. А лишь счастливый здравомыслящий; несчастный человек безумен.

Тантра имеет другое видение, тотально, радикально другое видение жизни. Вы можете стать пчелой, на свободе вы становитесь пчелой. Когда вы раб, вы — лягушка; когда вы свободны, вы — пчела.

Послушайте послание свободы. Будьте готовыми к освобождению от всего, что создает зависимость. Вы должны быть бдительным и сознающим.

Второй вопрос:

Возлюбленный Ошо, я — школьный учитель, некая смесь священника, политика и ученого — всего того, что ты отрицаешь. Есть ли у меня надежда? Хотя мне уже пятьдесят шесть. Не лучше ли мне прожить остаток этой жизни в покое и надежде на удачу в следующий раз?

У священника, политика или школяра нет надежды даже в следующей жизни! Но вы можете отказаться быть священником, политиком, школяром в любой момент, и надежда есть. Но нет надежды у священника, нет надежды у политика и нет надежды у школяра. Я в этом категоричен. Даже в следующей жизни, и в следующей, и последующей — никогда. Я никогда не слышал, чтобы хоть один священник достиг нирваны, никогда не слышал, чтобы хоть один политик когда-либо встречал Бога, и никогда не слышал, чтобы какой-либо школяр когда-нибудь стал осознающим и мудрым. Нет, это невозможно.

Школяр верит в знания, а не в познание. Знания — от внешнего, познание исходит изнутри. Школяр доверяет информации: информация продолжает накапливаться, она становится тяжелой ношей, но изнутри не растет ничего. Внутренняя реальность остается той же, такой же невежественной, как прежде.

Политик ищет власти: это путешествие эго. А те, кто приходят, не эгоисты, а скромные люди. Эгоисты никогда не приходят; они не могут прийти из-за своего эгоизма. Эго — величайший барьер между вами и Богом, единственный барьер. Поэтому политик не может прийти.

А священник... священник очень коварен. Он пытается стать посредником между вами и Богом, а он совсем не знает Бога. Он самый большой обманщик, самый большой мошенник. Он совершает величайшее преступление, которое может совершить человек: он притворяется, что знает Бога; и не только это — еще он сделает Бога доступным для вас, вы придете и последуете за ним, и он поведет вас к предельному. А он ничего не знает о предельном! Он может знать ритуал, как провести службу, но он не знает предельного. Как он может вас вести? Он слепец, а когда слепой ведет слепого, оба падают в яму.

Нет надежды у священника, нет надежды у политика, нет надежды у школяра, но у вас, Ананд Теджас, она есть. Вопрос от Ананд Теджаса. Для вас есть надежда, полностью, вся.

И это не вопрос времени. Вам может быть пятьдесят шесть, или семьдесят шесть, или сто шесть — это не важно. Это не вопрос возраста, потому что это не вопрос времени. Для того, чтобы войти в вечность, подойдет любой момент, потому что ты входишь здесь и сейчас! Какая разница, сколько тебе лет: пятьдесят шесть или шестнадцать? Шестнадцатилетний должен войти прямо сейчас, и пятидесятишестилетний должен войти прямо сейчас, оба должны войти прямо сейчас. И шестнадцать лет не помогут, как не помогут и пятьдесят шесть. Проблемы одного и другого различаются, это я знаю. Когда шестнадцатилетний юноша хочет войти в медитацию или в Бога, его проблемы отличаются от проблем человека, которому пятьдесят шесть. В чем их различие? — если вы окончательно их взвесите, то различие окажется не качественным, а количественным.

У шестнадцатилетнего всего шестнадцать лет прошлого, поэтому он в лучшем положении, чем тот, кому пятьдесят шесть; у того пятьдесят шесть лет прошлого. Ему придется отбросить большой груз, много привязанностей: пятьдесят шесть лет жизни, много опыта, много знаний. Шестнадцатилетнему не так много придется отбрасывать. Его ноша мала, у него меньше багажа, маленький портфельчик — просто школьный портфель. Пятидесятишестилетний имеет большой багаж. Так что молодой находится в лучшем положении.

Есть и другое: у старика нет больше будущего. Пятидесятишестилетнему, если он собирается дожить до семидесяти лет, осталось только четырнадцать — больше нет будущего, больше нет воображения, больше нет мечтаний. Осталось немного. Смерть подходит. У шестнадцатилетнего долгое будущее, много воображения, много мечтаний.

У молодого прошлое мало, а будущее огромно; у старика прошлое огромно, а будущее мало. В целом, это одно и тоже: семьдесят лет, обоим придется отбросить семьдесят лет. У молодого в прошлом шестнадцать лет, остающиеся годы в будущем: будущее, так же, как и прошлое, придется отбросить. Таким образом, при окончательном подсчете, нет никакой разницы.

У вас есть надежда, Ананд Теджас. А так как вы уже задали этот вопрос, значит, работа уже началась. Вы уже стали бдительным в отношении своего священника, политика, школяра — это хорошо. Осознавать болезнь, знать, что это такое — это уже половина лечения.

И вы стали саньясином, вы уже сделали шаг в неизвестное. Если вы собираетесь быть со мной, вам придется сказать “прощай" своему священнику, своему политику, своему школяру. Но я уверен, что вы это сможете, иначе вы бы даже не спросили об этом. Вы почувствовали, что это бессмысленно: все, что вы делали до сих пор, бессмысленно — и вы это почувствовали. Это чувство имеет огромную ценность.

Поэтому я не говорю вам: "Потерпи и подожди до следующей жизни”, нет. Я никогда не любил откладывать вещи; все откладывания опасны и очень обманчивы. Если вы говорите: “Я отложу — в этой жизни ничего нельзя сделать”, то вы избегаете ситуации. Все можно сделать! Вы просто притворяетесь. И это — лишь трюк, чтобы спасти себя: “Что можно сделать теперь? Я так стар”.

Даже на смертном одре, в последнюю минуту, может произойти изменение. Даже когда человек умирает, он может на одно мгновение открыть глаза... и изменение может случиться. Он может отбросить все прошлое до того, как придет смерть, и он может умереть совершенно новым. И он умирает по-новому: он умирает саньясином, он умирает в глубокой медитации. А умереть в глубокой медитации значит не умереть совсем, потому что он будет умирать с полным осознанием бессмертия.

Это может случиться в один момент! Поэтому, пожалуйста, не откладывайте, не говорите: Не лучше ли мне прожить остаток этой жизни в покое? Нет, вы бросаете прямо сейчас. Он вам ни к чему! — зачем его нести, чего ждать? И если вы ждете, то следующая жизнь будет мало чем отличаться. Поэтому я говорю, что нет надежды у священника, политика и школяра. Следующая жизнь начнется с того момента, где кончается эта жизнь. Опять священник, опять политик, опять школяр. Следующую жизнь вы проведете как продолжение этой жизни. Как она может отличаться? Будет вращаться то же колесо.

На этот раз для вас доступен я. Кто знает? — в следующий раз меня может не быть. На этот раз каким-то образом, падая во тьме, вы споткнулись об меня. В следующий раз — кто знает... На этот раз вам понадобилось пятьдесят шесть лет, чтобы прийти к человеку, через которого возможна революция. Кто знает: в следующий раз вы можете быть более тяжелым, груз прошлых жизней, и груз будущих жизней... Вы можете потратить семьдесят лет на то, чтобы прийти или найти Мастера.