Масонство в прошлом и настоящем - Микеле Морамарко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Мы же проявляем чрезмерную склонность возводить в ранг законов справедливости свои собственные мелкие и утлые познания о том, что есть добро и справедливость. Мы даже осмеливаемся утверждать, будто
Бог примет наши законы и сделает своими Законами. Мы чересчур склонны измерять все вокруг собственной короткой меркой и называть ее законом правосудия.
Мы постоянно превозносим свою подлую любовь к мести и казни, именуя их ошибочно правосудием.
Но правосудие в отношении других и правосудие к нам самим совпадают. Мы не можем определить свои обязанности посредством прямых линий, математически расчисленных по линейке. Мы можем охватить свои обязанности — свой нравственный долг только при помощи окружности, прочерченной циркулем. Круг человечности и человечества — предел, за которым их нет. Мы же лишь точка посредине, капля в безмерном океане, атом или элементарная частица, связанная с каждым другим атомом массы посредством таинственного закона притяжения, который называется гармонией…
Как естественно, почувствовав себя оскорбленным, желать отмщения. Как легко убедить себя, что мы желаем мести не ради личного удовольствия, а для того, чтобы не допустить повторения зла, носитель которого будет поощрен безнаказанностью, извлечет корысть из своего поступка… Нет, недаром мстительность называют правосудием дикарей. Чувство мести возможно лишь в гневе. Следовательно, оно недостойно великодушного человека. Великодушный человек не потерпит, чтобы его душевное равновесие было нарушено чьей-то неблагодарностью или злодеянием…»[258].
Знаменитый американец говорит в продолжение своего размышления о том, что в случае если человеку не удается избавиться от мстительности, то ему следует допытаться умерить свой пыл, положившись на справедливость и милосердие. В заключение Пайк обращается к примеру стоической этики, предельно ясно изложенной в известных словах Марка Аврелия о том, что каждое утро необходимо начинать со слов, сказанных самому себе: «Мне предстоит сегодня иметь дело с людьми, которые любопытны, лезут не в свои дела. Мне предстоит встретить людей неблагодарных, наглых, хитрых, злонамеренных, общительных до назойливости. Но такими они стали, не ведая, что есть добро, а что зло. Я же тот, кто сумел осмыслить природу добра и природу зла… Я понял природу человека, совершающего дурной поступок, и уразумел, что он такой же брат мой, пусть не по крови и семени, но брат, потому что он тоже частица божествен ного разума и божественного деяния. Я понимаю — недостатки других не способны причинить мне никакого ущерба. Чужое уродство мне не во вред. Вот отчего не могу я гневаться на ближнего своего. Не могу и видеть себя его врагом…»[259].
Тринадцатая степень шотландского обряда называется степенью Королевской арки и построена на символике, входящей в систему масонства Королевской арки, о которой будет сказано в следующей главе. Семнадцатая степень — Рыцарь Востока и Запада — выдержана в стилистике Откровения Иоанна Богослова. Почетный знак степени представляет собой восьмиугольник, на лицевой стороне которого изображен Агнец с книгой Семи Печатей, на оборотной стороне символическое изображение весов и двух скрещенных мечей.
Мы не станем излагать всю легенду этой степени. В легенде нет и намека на какие-либо подлинно исторические события. Заслуживает внимания лишь ее центральное ядро, являющееся, по сути дела, страстным призывом к синкретизму. Речь идет о соединении Востока (учения инициационных направлений ессеев и терапевтов) с Западом (христианским рыцарством). Связь с Апокалипсисом апостола Иоанна, одним из наиболее интересных текстов христианского гносиса, насыщенным символикой и тонко обрисованным доктринальным подтекстом, очевидна в степени Рыцаря Востока и Запада благодаря Центральной символической роли числа «семь», которое чрезвычайно часто встречается в тексте Откровения, по мнению М. Холла (если оставить в стороне многочисленные символические значения, приписываемые числу «7»), «семерка» символизирует в данном случае мистическую природу ж судьбу человека, ибо это число состоит из «3» (Троица, божественная Триада, духовный мир) и «4» (четыре элемента, четыре измерения, материальный мир). Человек же — сумма материи и духа. Геометрически «7», согласно пифагорейской традиции, выражается кубом, состоящим из шести сторон и одной вершины, то есть духа, от которого исходят шесть направлений — вертикальное, горизонтальное, северное, южное, восточное и западное[260].
В связи с данной символикой следует напомнить и о тематике третьей степени ордена, которая уже была нами рассмотрена. Таким образом, видна неслучайность эпизода, в котором Мастер, пережив сакрально смерть Жиранта, призван трудиться над кубическим камнем в течение семи лет. Число «семь», человеческое измерение и куб трактуются масонством совместно в знак уважения символических связей гораздо более древних, чем триста лет существования «созерцательного» масонства, Помимо пифагорейского референта, следует также иметь в виду один из основных текстов каббалы — «Sepher Yesirah». В нем семь букв еврейского алфавита, имеющих двоякое произношение, символизируют антитезы человеческой жизни.
Но обратимся к семнадцатой степени шотландского обряда. В одном из американских толкований этой степени содержится весьма примечательный диалог[261], который мы не преминем предложить вниманию читателя:
- Сколько лет тебе?
- Я очень стар.
- Откуда идешь ты?
- Из Патмоса.
Патмос — остров в Эгейском море, куда апостол Иоанн был сослан, как сказано в Откровении, «за слово Божие и за свидетельство Иисуса Христа» (Откровение, 1, 9), то есть в связи с гонениями на христиан, которым они подвергались при императоре Домициане, правившем с 81 по 96 г. н. э.[262]
На этих страницах мы не в состоянии дать развернутый комментарий Апокалипсиса. Напомним только, что в этом тексте Иоанна, или того, кто скрывается под этим именем, ибо авторство апостола многими оспаривается, содержится аллегорическое описание конца света, или, лучше сказать, завершение человеческого цикла. После заключительной катастрофы, после крушения 181
царств и убийства дракона мир, погибший в грехах и зле, узрит наконец явление града избранных — Нового Иерусалима: «И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет. И я, Иоанн, увидел святый город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с
