Радуга над Теокалли (СИ) - Свидерская Маргарита Игоревна

Амантлан внимательно наблюдал за переменой теней на лице Иш-Чель, он видел, как она мучительно пытается удержать себя в руках; насколько напряжена, но не испытывал ни жалости, ни удовольствия. Поэтому сердито тряхнул рукой, заставив Иш-Чель посмотреть на себя.

– Насколько "на все" ты готова пойти, женщина?

Глаза, которые были до этой минуты почти мутными от слез, мгновенно засияли. Они стали так чисты и прозрачны, передавая решимость и любовь, спрятанные до сих пор глубоко-глубоко в сердце женщины, что обрели необыкновенный тёмный оттенок бирюзы. Она осознавала, что предлагает. Не он, а она смутила мужчину, который ощутил неловкость. Совершенно не так Амантлан мечтал получить желаемое. И ему стало тошно от собственной власти и могущества – гадко покупать любовь. Хотя в настоящем случае о любви речи не шло – женщина готова расплатиться собой за услугу, а сам он ей безразличени, возможно, по-прежнему противен.

Мимолётное неудовольствие мелькнуло на его лице, и Иш-Чель умоляюще сложила руки, снова попросив:

– Мой господин, прошу вас всеми богами, не отказывайте мне!

– Это что, будет продолжаться каждый раз, как только ты встретишь соплеменника?!

– Но он мой брат!

– И сколько их у тебя? Это я на будущее.

– Много, – Иш-Чель опустила голову, предвидя, что услышит в ответ.

– И каждый раз ты будешь приходить ко мне, и предлагать себя в обмен на их жизнь? – Амантлана, казалось, ситуация начала веселить. На самом же делебыло не до смеха.

– Если будет нужно, то да, – Иш-Чель была унижена и оскорблена, но настроена выторговать свободу для брата любой ценой.

Страшен первый шаг, но она его уже сделала. Терять нечего. Жизнь важнее позора и чести.

– Значит, несколько лет назад мне было достаточно отправить любого твоего соплеменника на теокалли, и ты легла бы на мою циновку?! А я-то… – Амантлан спохватился и не стал заканчивать обвинительную фразу, решив, что нельзя показывать горечь разочарования. А ему действительно было обидно при воспоминании, как он бился, пытаясь найти способ не только соблазнить её, но и спасти жизнь. Оказывается, всё намного проще.

– Возможно… – Иш-Чель грустно вздохнула, совершенно не подозревая, что творилось в душе Амантлана, который стряхнул с себя похмелье и быстрыми шагами мерил комнату.

– Ступай, я попробую помочь твоему брату. Вечером мы с тобой закончим нашу сделку… – последние слова Амантлан добавил только, чтобы Иш-Чель мучилась. Он просто мстил ей, понимая, что это жестоко, но хотелосьзаставить её страдать.

Борясь с головной болью, он отправился в центр города. У подножия теокалли стояли военнопленные. С трудом ему удалось вспомнить имя брата Иш-Чель. Пришлось признаться, он не знал, как выполнить обещание, но уже разгорелся азарт – во что бы то ни стало вырвать человека из рук жрецов, перехитрить их.

Он внимательно присматривался к копошащейся массе рабов, пытаясь угадать, кто из них брат Иш-Чель, но ни в ком не находил никакого сходства.

– Кулькан… Кулькан… Кулькан, – повторял он на каждом шагу, внимательно смотря по сторонам, ловя реакцию на свой зов. Но рабы были настолько измучены ожиданием участи, что ни одна чёрточка не дрогнула на лицах. Скоро ему это надоело. Он остановился и задумался. Возможно, допустил какую-то ошибку, и эти рабы его не понимают. Пока бродил, на теокалли поднялось уже несколько десятков человек, необходимо было действовать решительнее, иначе брат Иш-Чель взойдёт на жертвенник раньше, чем до него доберётся спаситель.

Амантлан схватил за волосы ближайшего майя и придвинул к нему свою голову в маске со зверским оскалом ягуара. Впрочем, под ней лицо самого Амантлана также не выражало благодушия.

– Кулькан! – голос война напоминал больше рык животного, к тому же он, для пущей убедительности, хорошенько тряхнул майя.

Пленный испуганно вздрогнул. Злобная маска и голос возымели необходимое действие, и несчастный указал на юношу, сидящего недалеко от них. Амантлан отпустил жертву и быстро подошёл к тому, кого искал так долго.

– Кулькан? – немного смягчил тон предводитель ягуаров. Юноша поднял на него глаза и спокойно осмотрел с головы до ног, вкладывая во взгляд интерес, презрение и удивление, затем невозмутимо кивнул и отвернулся, но Амантлан успел заметить живой огонёк в глазах.

– Этот человек пойдёт со мною, отвяжите его! – приказал он своим людям, которые неотступно следовали за ним.

Самое главное – найти Кулькана – было сделано, осталось теперь вызволить из лап жрецов и фанатиков.

Гордо выпятив грудь, придав лицу и осанке важность едва ли не первого человека государства, Амантлан прошествовал со своей свитой к подножию храма. Там столпились мелкие служители и младшие жрецы, в обязанности которых входил отбор рабов для жертвоприношений текущего дня. Абсолютно безошибочно, одним взглядом опытного военачальника он сумел определить среди всей массы самого алчного.

Им оказался тщедушный угловатый старичок с фанатичным блеском в глазах и трясущимися руками. Очевидно, слабое здоровье не позволило ему стать не только воином, но и продвинуться по иерархической лестнице среди жрецов. Но именно это послужило развитию его алчности.

– Знаком ли я тебе, служитель бога? – гордо вскинул голову Амантлан.

Жрец лукаво скрыл улыбку и потёр ладонь о ладонь, поклонившись почти до земли, скромно потупив глаза. Сердце его подпрыгнуло в предчувствии наживы.

– Мне нужен этот раб…

– О, мой господин, величайший военачальник, звезда Анауака, наша надежда, он принадлежит Уицилопочтли! Прости за грустную весть…

– Здесь бирюза, на неё ты сможешь обменять для бога десять пленниковвместо одного, – Амантлан высыпал из кожаного мешочка камни в протянутые ладони жреца. Считая сделку свершившейся, так же гордо и надменно он кивнул своим людям. Процессия удалилась.

"Сделка есть сделка…" – в глубине души Иш-Чель попеременно уговариваласебя и спорила с гордостью, совестью и ненавистью.

Причёмпоследние иногда брали над ней верх. Впервые Иш-Чель ощутила душевное спокойствие, когда Амантлан вернулся домой, ведя Кулькана. Он выполнил своё обещание. Она не знала, как ему удалось вырвать брата из лап жрецов, но, обнимая худое тело Кулькана, чувствовала, что жертва, взамен, не стоит и десятой части радости.

Кулькан был хмур, голоден и зол. Внимательно оглядев сестру, не упустил из вида богатую одежду и драгоценности на её шее.

– Ты не бедствуешь…

– Это имеет какое-то значение? Главное, что ты жив!

– И что мне с этим теперь делать? Быть рабом у твоего благодетеля?

Иш-Чель повернулась и внимательно посмотрела на Амантлана, который невозмутимо пил октли прямо из горла кувшина. Ей, пока брат не задал вопроса, совершенно не приходило в голову, что будет после спасения. Судьба Кулькана зависела от прихоти мужа.

– Что будет с моим братом?

Амантлан спокойно поставил кувшин, медленно повернулся, по привычке пожал плечами и лениво, явно притворяясь, чтобы выгадать время, протянул:

– А что с ним должно быть? Я могу его оставить в нашем доме, могу сделать тлаймати на свободных землях, но ведь тем самым я поставлю нашу семью под удар. Что же мне с ним делать, дорогая? Пожалуй, лучше отправить домой. Но предупреждаю, Кулькан, если ты попытаешься ещё раз выступить против Анауака, я своими руками привяжу тебя к жертвеннику!

Иш-Чель перевела слова мужа. Кулькан настолько растерялся, переглядываясь с сестрой, что не заметил, как Амантлан быстрыми шагами, дабы скрыть раздражение, вышел из комнаты. Брат и сестра в полном недоумении смотрели друг на друга. Первым подал признаки жизни Кулькан, он кашлянул и покачал головой.

– Да, ты не только не бедствуешь, сестра, но и живёшь с таким человеком…

– Кулькан, брат мой, позволь мне за тобой поухаживать… Ты голоден, устал. Я познакомлю тебя кое с кем!

– С ещё одним Амантланом?

– Почти угадал. Пойдём! – ласковая рука Иш-Чель скользнула в руку брата и повела за собой.