Ночной позор - GO-блин

— Нельзя мне мозги выворачивать! — крикнул я.

Василий Сергеевич болезненно поморщилась.

— Ну ты чего так орешь? Еще никто тебя не режет, а уже орешь.

— Нельзя меня резать! Я здесь полномочный представитель Контроля Всему, вечная ему почет и слава!

— На этот счет тебя проверяли. Нет тебя в списках, не значишься ты контролером.

— Списки разные бывают,— веско заметил я.— Иначе это у меня вот откуда?

Тут я явил свету корочку, так мной и не уничтоженную после увольнения.

Василий Сергеевич, а затем потертый маг тщательно осмотрели ее на предмет подделки.

— Надо же. Оперативный отдел. Ну-ну…

— У меня здесь спецзадание! — сказал я.— И попробуйте хоть пальцем тронуть!..

Василий Сергеевич почесала щеку.

— Сейчас проверим, что у тебя за спецзадание. И добавила, обращаясь уже к потертому магу:

— Соедините меня с Закидоном, или как его.

Спустя мгновение прямо на противоположной стене возникло изображение, немного смазанное. Искаженный Закидон с неудовольствием поглядел на нас троих.

— Знакомые все лица… Что надо, Вася?

— Это — твой? — никак не реагируя на фамильярный тон колдуна, спросила Василий Сергеевич.

Закидон замешкался лишь на мгновение. Конечно, он узнал меня, но никакой уверенности в том, что вредный старец захочет признать старого знакомого, не было.

— Мой. Наш.

— Аккуратнее работать надо, Шовенгас Анатольевич. Что же это вы такие проколы допускаете? Засылаете к нам не пойми кого, вроде мы бандиты? Нехорошо.

— Нехорошо,— как эхо, повторил вслед за ней потертый маг.

— Что хорошо, это я вам буду рассказывать,— сурово возразил Закидон.— На суде.

И отрубился.

Повисло напряженное молчание.

— Так я пойду? — внес предложение я.— А то мне еще…

— А как же вампиры? — некстати влез тертый маг.— Нехорошо их разочаровывать.

— Точно! — Василий Сергеевич, кажется, приняла решение.— Идея! Мы тебя отпустим и где-нибудь по дороге убьем! Как несчастный случай! Ты не обижайся, сам понимаешь, дорожим престижем фирмы…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

В которой я жду неминуемой смерти и предпринимаю попытки к ее избежанию, довольно, между прочим, оригинальные

Я вздрагивал от каждого резкого звука.

Троллейбус выглядел более чем подозрительно.

Поднявшись на заднюю площадку, я вжался в угол, чтоб меня было невидно снаружи, и задумался.

Утка меня в это втравил, он пускай и вытравливает. Надо же, мудила, жадный, не мог подождать со своим «КамАЗом»…

Дома оперативника не оказалось.

Я перебежками пересек его двор, залегая за каждым мусорным ящиком, и достиг остановки маршрутных такси.

Водитель с удивлением покосился на пассажира, забившегося под переднее сиденье, но ничего на сказал. Я протянул ему деньги и придирчиво пересчитал сдачу.

— Мне до станции Синегнойной, пожалуйста! — прошептал я.— И следите за дорогой!

Надо пробиться в наш родной Контроль. Там меня вряд ли осмелятся тронуть. Найду Утку, поговорю, выслушаю предложения…

— Не велено! — страшным голосом объявил охранник.— Не велено пускать!

— Это как это не велено! Я посетитель! Мне налоги заплатить!

— По личному распоряжению Шовенгаса Анатольевича,— охранник ткнул большим пальцем на мою страшненькую фотографию, висящую у него за спиной.— Не велено.

Тьфу.

Я схватил дребезжащий турникет и принялся яростно его трясти, громко при этом выкрикивая:

«Свободы и справедливости!»

Нет, это не то, что нужно.

«Защиты и правопорядка! Нет беспределу и беззакону! Долой коррупцию!»

Охранник в ужасе смотрел на меня. Вокруг собирались люди.

«Свободу политзаключенным! Выносите стулья — крушите мебель! Будем жечь костры из книг! Ура законам улиц! Да вздравствует… ой. Да здравствует мировой коспомолитизм! А-а-а! Куда! Сейчас же отпустите! Будьте вы прокляты! Требую повышения заработной платы и возврата льгот!»

Прибыла тяжелая артиллерия в лице Петюни с Серюни и они быстро заволокли меня вовнутрь.

— Нет, он не думает,— пожаловался Петюня неясно кому.— Его совсем не заботит, в этот сложный час, престиж нашей организации. Ему надо устраивать скандалы. Такой он человек.

— А чего меня по-хорошему не пускали? — возмутился я.— Пустили бы, не было бы никаких скандалов.

— Будь ты проклят! Я тебя ненавижу! — сказал Серюня.— Из-за твоих выходок у нас партия в морской бой знаешь на чем оборвалась? Я только-только его четырехпалубник обложил!

— Я тебя потом одному приему научу,— пообещал я.— Если вы меня сейчас головой кверху перевернете, а то неудобно вверх кармашками висеть.

— Какими еще кармашками?..

Оперативники приволокли меня прямо в кабинет к Закидону, пред его ясные очи.

— Колись.

— Говорить буду только в присутствии моего адвоката… Тьфу! Что за глупости лезут? Утку позовите, он в курсе. Это все он виноват! Его затея!

— Оперативный сотрудник Утка убыл в неизвестном направлении, и местоположение его в данный момент неизвестно,— Видно было, что Закидону страшно неприятно, когда ему что-то о ком-то неизвестно.

— Тогда слушайте,— и я, не стесняясь в выражениях, изложил Закидону всю нашу эпопею с «КамАЗом».

— Да… История. А сюда ты зачем приперся?

— Как это зачем? Защитите, Шовенгас Анатольевич. Вы меня породили, вы меня и это самое… Заботьтесь теперь, что ли. Батьку, чуешь ли ты мене?

— Чую, сынку, чую… — ответил было Закидон, но опомнился и заорал: — Да что ты, в самом деле, глупости тут свои распространяешь! Я уже от тебя заразился и почти дураком стал! Нельзя мне тебя брать под свою защиту. Сейчас обстановка неспокойная. Нехватало еще из-за таких пустяков разборок с Василий Сергеевичем поиметь. Я тебе и так помог, не разобравшись, сказал, что ты наш сотрудник, теперь отваливай.

Хороши пустяки! Моя драгоценная жизнь. Ну, еще встретимся мы на кривой дорожке…

— На счет того, кто там кого будет иметь, это ваше дело. Мне что делать?

— А что хочешь, то и делай.

— Спасибо на добром слове, Шовенгас Анатольевич. Век не забуду. Долгих вам лет жизни и крепкого душевного здоровья. Не болейте, пейте чай с липой. Соблюдайте режим. И не ешьте на ночь сырые помидоры, это вредит желудку!..

Последние слова я произнес, вылетая на мостовую. Оказывается, было у Закидона в арсенале еще и такое заклятие, чтоб неугодных посетителей сразу из кабинета прямо на улицу вышвыривать.

Я отряхнул свои штаны (сто баксов, между прочим, не хрен собачий) и призадумался.

Что же делать?