Пленник золотой любви - Ольга Вешнева

Вампирша сделала низкий поклон, а затем, кривляясь и гримасничая, снова подбежала к нам:

– Ах, хорош барин Тихон Игнатьевич! Славно разоделся! Любо дорого об этакого откормленного индюка зубоньки поточить! Жалко, барынька твоя тоща да мосласта, как бедняцкая кобылка.

– Пшла вон, Глафира, покуда сердце твое черствое бьется, – прошипел я, плотнее прижав испуганную Лизу к своему правому боку. – И ты, Петр, – я посмотрел на высокую кудрявую липу, – уходи, пока цел.

– Нее-е, – Пятак спрыгнул с липы и полуприсел, опираясь на руки, как обезьяна. – Теперича мы не покинем заповедный край. Тебя не испужаемся, вонючий пес. Ты нам не страшен больше. На тебя глядеть смешно.

Пятак смотрел на меня и скалился. Часть его черных всклокоченных волос стояла дыбом на макушке, часть ниспадала на прищуренный левый глаз, часть топорщилась над ушами. В синих глазах Пятака горела безумная злоба. Никакие посторонние мысли, ностальгические воспоминания или сожаления не мелькали мимолетными искорками в его дурной голове.

Заглядывая порой в глаза встреченному на дороге коту, который пятился от меня, ощетинившись и выгнув дугой спину, я различал по его глазам быструю смену множества разных мыслей, видел его попытки проанализировать ситуацию и найти наилучшее решение… Всякий зверь был великим мыслителем по сравнению с бешеными тварями, в которых превратились Пятак и Глаша. С того дня, когда наши пути разошлись, они далеко продвинулись в своей деградации. Теперь как в их облике, так и в поведении, не осталось ни малейшей приметы человека разумного.

Пятак попытался напасть на Лизу. Я отбил его рукой. Глаша вцепилась в плиссированную юбку Лизы, порвала шифон, но оттащить девушку от меня она не успела. Я ударил ее когтями по лбу, разодрал ей бровь. Ненадолго вампиры увеличили дистанцию, а потом снова перешли в наступление, стараясь делать молниеносные выпады с разных сторон. Я оказался в положении мамаши-антилопы, защищающей детеныша от окруживших их гиен.

“Где твоя особая власть над вампирами? – я безмолвно взывал к Лизе. Охваченная паникой девушка присела, обхватив мою ногу. – Почему ты не приказываешь им убраться прочь?”

– Вставай, – вырвав окровавленное запястье из зубов Пятака и швырнув противника в растопыренные ветки колючей голубой елки, я поднял Лизу. – Идем к часовне.

Девушка послушалась и затрясла головой, выражая полную покорность. Быстрым взглядом я осмотрел ее. Пока она была цела благодаря моей своевременной реакции на атаки одичалых сородичей. Пострадала только ее одежда. Наряд от кутюр превратился в лохмотья, длинную узкую сумочку, перекинутую через плечо, украшали глубокие царапины.

Перебежками мы добрались до цели. Вспомнив один из недавних уроков Сэнсэя Хитоши, которыми старик развлекал меня на досуге, я двинул Пятаку ногой в самое уязвимое место. Глашу повалил на асфальт и протащил два шага за волосы, после чего был вынужден отпустить ее, чтобы отразить новый бросок ее “супруга”.

– Спрячься здесь, и запри двери, – я втолкнул Лизу в часовню, которая была маленькой крепостью.

Девушка задвинула прочные решетки, защелкнула надежные щеколды и заперла деревянную дверь. Пятак прыгнул на решетчатые ворота, стал их трясти, пытаясь расшатать и сломать, но сверхпрочный сплав не поддавался. Выбив узкое стекло на правой створке деревянной двери, вампир попытался поранить Лизу, но девушка успела отскочить к аналою.

Достав зажигалку из сумочки, Лиза зажгла большую свечу и приготовилась к обороне. Когда в разбитом дверном оконце появилась когтистая женская рука и стала шарить в поисках замка, Лиза опалила кожу вампирши, и Глаша с воем отскочила от часовни.

Мне было не привыкать драться с Пятаком врукопашную. Век назад приходилось сражаться с ним не совсем всерьез, менее жестоко, но довольно утомительно. Я должен был побеждать его на лесном ковре, чтобы оставаться лидером. С течением лет задача сильно усложнилась.

К моменту нашей встречи в двадцать первом столетии я стал спокойнее и медлительнее, а Пятак и Глаша обрели полную свободу. Лесные разбойники жили, руководствуясь принципами чистой анархии, что, впрочем, вряд ли понимали сами. Их сумасшедшая дикость переросла в несокрушимую силу, она придавала им невероятное ускорение во время атаки.

Пока я учился жить по-человечески, мои бывшие приятели старались выжить в дикой природе и каменных джунглях, с годами совершенствовали звериные навыки. И если я еще колебался, если мне еще было как-то неудобно убивать былых соратников, то они видели во мне исключительно вкусный обед.

Сражаясь со взбесившимися вампирами, я старался устоять на ногах, когда меня пытались повалить, и все больше увеличивал силу удара при атаке с небольшого разгона. А уж сбросить меня с себя и подавно было нелегко. Хоть я и сам был прилично побит, ободран и немного порезан заговоренным ножом Пятака, но и соперников покалечил – мама, не горюй! Пятаку отгрыз ухо, сломал левую руку, размозжил нос и свернул челюсть, так что он больше не мог кусаться. Глаше досталось поменьше – не привык я калечить особ женского пола. Но последний бросок вампирши пробудил во мне инстинкт самосохранения и предрешил ее судьбу. Глаша едва не перегрызла мне горло, прыгнув с крыши часовни мне на шею в тот момент, когда я накрепко сцепился с Пятаком. Огрев ее супруга по голове локтем и свалив его ударом ноги, я схватил вампиршу под подбородком, приподнял ее и швырнул на забор лицея. Железный штырь пронзил ее лопатку, вышел из правой груди. Глаша повисла на заборе рядом со своей жертвой.

Кровавое зрелище излечило меня от жалости к бывшим соратникам. Пора положить конец их разбою.

– У тебя в сумке осиновый кол, – напомнил я Лизе. – Убей ее!

Истошный вой раненой вампирши и сломанный об асфальт нож Пятака, с которого я снял слабый заговор прикосновением, успокоили девушку. Ведомая любопытством Лиза высунулась из часовни, подняв большую свечу как факел.

Я занялся Пятаком. Больше ему от меня не уйти. Вопли жены подстрекали вампира к отчаянным действиям, но силенок уже не хватало для мощной атаки. Пятак не мог освободиться, разорвать дистанцию для краткой передышки. Я прикладывал его дурной башкой об асфальт, ломал его кости о фонарные столбы.

– Я не могу! Не могу! – закричала Лиза.

Она медленно осела на землю перед Глашей, пытавшейся подтянуться на заборе и снять свое тело со штыря. Еще чуток – и вампирша окажется на свободе. В