Держи меня крепче - Рида Сукре

Егор на кухню отбирать шоколад у сестрёнки, а Леся отмокать в ванной, одновременно вспоминая каким образом судьба-злодейка затащила их обоих в одну койку. Тем более после их первой ссоры, когда они осознали, что терпеть не могут друг друга.

Было это во время Лесиных каникул на островах, точнее, перед самым отлётом. В аэропорт ворвался Егор с огромным букетом любимых Лесиных алых роз и, безошибочно найдя её в толпе отъезжающих, точнее отлетающих, остановился прямо перед ней, прикрыв букетом лицо, ожидая, что она его сразу признает и упадёт к его ногам в безвольном обмороке от счастья, как делали до неё тысячи других девчонок.

Оказалось, ситуацию он слишком идеализировал, не учтя малюсенького, в глобальных масштабах, но архи-решающего факта — Леся сама по натуре хищница, а не лёгкая добыча, способная сгореть в диком экстазе лишь от одного факта, что такой мачо, как Егор Матвеев собственной персоной, удостоивший её своим драгоценнейшим вниманием, час которого в расценке его фанаток, стоит, как минимум, миллион наличными, увы, не рубликов, расщедрился ей на букетик.

Также он не учёл того, что она не признает его, скрывшего значительную часть верха своего туловища, включая лицо, за пышным букетом.

А она не признала. Зато как не признала!

Леся решила, что прикрываясь «тщедушным веником» пришёл Лёня мириться и молить прощения за то, что собирается уезжать в геологическую экспедицию, а не вместе с ней греться на солнышке, подрумянивая тельце как курочки-гриль, поворачиваясь то одним, то другом боком. Так что её речь составляла примерно следующее:

— Я так и знала, что ты вернёшься! Осознаешь и вернёшься! А как иначе? И не надо мне пихать в руки общипанный кустик, прекрасно знаешь, что я терпеть не могу розы, — заявила она, любящая их всей душой. — И цвет красный. Цвет крови! Убить что ли меня хочешь? Молчишь? Молчи! Правильно делаешь. В кои-то веки обойдёмся без твоего бубнежа. А знаешь, какой цвет любви? Уж точно не красный. Он белый! Чистый, святой, нежный. Но откуда тебе это знать, ты же сухарь в душе, хоть один комплимент бы от тебя услышать! За всё наше прошлое, за этот десяток лет, что мы вместе! И я тебе ни разу не изменила. Но тебе плевать! Ты верен лишь своим идеям, которые представляют собой чушь! Ты изменяешь мне каждый день, а я, как верная жена декабриста, терплю, скрепя сердцем, холю его, лелею, прощаю изо дня в день!!! Пока ты, — она, оторвавшись от нервной ходьбы от впереди стоящего в очереди пассажира до позади стоящего, ткнула в него пальцем. — Прохлаждаешься со своими книжульками! Как можно променять меня на книги? Это вообще в голове не вяжется. Я или книги? Тебе они важнее? Ну да, конечно, они тебе важнее, именно поэтому ты спишь в обнимку с ними, а не со мной! Именно поэтому ты изменяешь мне с грёбанной наукой! А меня это бесит, Лёнь… Я тебя люблю. И эти слова пустой звук для тебя, верно? Но для меня нет!

Она вырвала несчастный букет из рук облитого помоями, по ощущениям, Егора и мгновенно прикусила язык.

— Я так понимаю, посылая своё сообщение, ты ошиблась номером? — язвительно поинтересовался он.

Егор сразу понял, что Леся всего лишь хотела развести его на встречу и потом бы забыла, а его уязвлённое самолюбие требовало мести, хотя бы словесной. Обидно получить сообщения, полные симпатии, заигрываний, а потом узнать, что ты всего лишь игрушка на время, пока она не помирится со своим бойфрендом, которого, ко всему прочему, любит. Это не просто обидно. Чувства схожи с… Даже не сравнить ни с чем!

— Я никогда не ошибаюсь, — Леся решила довести атаку до конца.

Не зря она втихую выписала из телефонного справочника подруги номер её братца, было бы нечестно по отношению к себе любимой не охомутать такого красавчика, или зря?

— Всё бывает впервые.

— Не у меня, — не сдавала позиций девушка.

— Ну, вот случилось, — на лицо Егора набежала тучка сквозь огромные стеклянные стены, полностью соответствуя его мрачному тону.

— Свободен! — прошипела она идентичным его интонации тоном, даже не заметив, как парень, секунду назад нравившийся ей, вдруг превратился в самого отвратительного на свете.

В этот момент к ним подбежали два несносных ураганчика, сметающих на своём пути всё — багаж, людей, организуя за собою хаос и разруху. За ними следом неслась высокая худая женщина в шляпе с большими полами, постоянно извиняясь и пытаясь поправить упавшее, за которой, спотыкаясь на каждом шагу, останавливаясь, чтобы отдышаться, мчался на всех парах невысокий мужчина с начинающим вырисовываться пузом с красным лицом в яркой летней рубашке, шортах и сланцах. Леся не успела сообразить отослать Егора подальше от себя, дабы его не приметил папа и не стал прочищать мозг, требуя объяснить, что около неё делает этот молодой человек и не пытается ли завязать отношения. Ведь, ограждённый от подобных рискованных знаний, способных довести бедного папулю до инфаркта, они с мамой утаили от него и то, что она встречается с Лёней. Он думает, что Лёнечка её хороший друг и даже в своём самом страшном кошмаре не может вообразить, что его маленькая дочурка встречается с живущем в своём мире неотёсанным зазнайкой. А если бы узнал… Нет! Лучше пусть не знает.

Таким образом нельзя было давать повода папе для пересудов и мучительных монологов, со скрупулёзно подобранными им словами, которые, как он считает, меняют человека в корне, действуя облагораживающе, а на деле просто выносят мозг и колбасят его на ультрачастотах.

Таня и Костя, пятилетние сорванцы, подскочив к выясняющей отношения парочке, вырвали из рук старшей сестры букет и стали с остервенением его ощипывать, усыпая пол лепестками, при этом приговаривая «Любит-не любит». Внезапно галдёж сменился диким ором, Таня уколола пальчик о шип, а Костя, чисто из солидарности к сестрёнке, решил поддержать, и вот уже два безудержно голосящих малявки разрывают голосовые связки, чьи голоса уносятся под высокий потолок и эхом разливаются по всему залу. Из соседней очереди их подхватывают ещё четверо солидарных детишек, и так по цепочке, больше и больше, сильнее и громче, насыщеннее и ярче разрывают они свои глотки. Родители обречённо бросаются к детям, пытаясь их успокоить, мама Леси, Нина Павловна, не отстаёт от остальных и, догнав детишек, приседает около них и вручает каждому по «Чупа-чупсу», изображая на лице довольную, побуждающую к доверию улыбку. Детишки переглянулись, забыв о том, что недавно они плакали, и с радостью выхватили леденцы, всхлипывая по инерции. Постепенно