Держи меня крепче - Рида Сукре

вышло три би-боя. Один по центру, двое по боку от него на шаг позади. Тот, что спереди вполне мог оказаться Артёмом, вроде и по росту подходит, и по телосложению. Хотя не факт. Тот парень, что ещё не танцевал, седьмой участник, ждущий своей очереди, по габаритам тоже мог им оказаться. Так что из всей толпы я отметила их двоих. Первый парень, не буду называть его Артёмом, пока не удостоверюсь, начал с выполнения несложных движений, волнообразных чётко фиксированных вращений шеей, плечами, руками, туловищем, бёдрами, ногами, которых и придерживался всё выступление. А те парни, что по бокам, один с рваной причёской чёрных как смоль волос, другой блондин с хвостиком, выполняли идентичные кручения на согнутых руках, с подобранными конечностями, затем с раскинутыми, снова подобранными, у меня аж в глазах зарябило от их быстроты.

Снова наша очередь, интересно, кто из парней следующий.

Увы, узнать мне это было не суждено, потому что впередистоящий, который возможно Артём, подскочил к ничего не подозревающей мне и, галантно опустившись на колени, пригласил прошествовать на середину сцены. Не собираясь принимать активное участие в танцах, но в глубине души радуясь, что мэйби-Артём меня заметил, узнал, делает частью своего выступления (ничего, что я в другой команде, товарищ?), я кинула умоляющий взгляд на брата, который смотрел на меня не менее умоляющим взглядом, мол, давай, сестрёнка, не подведи, плиз. Как я могу ему отказать? Собрав всю волю в кулак, я последовала за пригласившим меня парнем, зал ободряюще хлопал нам, и отдельные личности выкрикивали лестные комплименты мне. Но дойти до середины без приключений, конечно же, не удалось. Сделав пару шагов, зал померк во тьме, полностью отключилась вся подсветка и музыка, в ДК вырубилось электричество, и ничего не понимающие гости так же все разом замолкли.

Одновременно с этим на моём телефоне, предвосхищая и перекрывая ропот удивлённой толпы, находившийся в висящем на плече клатче, затрезвонил телефон, разливаясь в тишине помещения трелью лиричной песни «Never Say Never»[2], и запястье руки, которую держал в своей ладони «Артём», засияло фосфоресцирующим составом, которым подведена моя татуировка. Я поняла зачем и чем Леся так тщательно мою руку обрабатывала. Так волшебно смотрится, что глаз не отвести. И мелодия, полная романтики, и тёплая мужская ладонь. Честное слово, если бы он не развернулся, привлекая меня к медленному танцу, я бы сама это сделала. Так приятно ощущать себя ведомой в ритме неожиданного объятья, который сплетает не только тела, но и чувства. Мне бесконечно нравится ощущать его руку на своей талии, тёплое дыхание, от согнутой к моему уху головы, заставляющее волосы на затылке встать дыбом. Не возражаю, если бы танец длился вечно, но мелодия смолкла, а разлившееся вокруг нас поле продолжало отдавать электрическими импульсами. Но и они закончились, вытесненные криками возмущённой толпы. Я отодвинулась от партнёра, сделав шаг назад, споткнулась об кого-то, кувыркнулась пару раз и приземлилась на кое-кого мягкого и большого, сразу же сообщив, что этот подарок, снёсший его с ног, есть я, Лена.

— Ленин, можно встать уже, — отозвался Леон, имеющий манеру называть меня, как ему заблагорассудится.

— Угу, спасибо, прости.

Со всех сторон люди вытаскивали мобильники, подсвечивая себе путь, у кого-то была функция фонарика, на них и возложили миссию по выводу людей на волю.

Меня схватили за руку и поставили на ноги, а затем, поинтересовались, как я упустила своего кавалера, чьи качества отбирала с особым рвением, напомнив о разговоре у барной стойки. В голове в момент щёлкнуло, всё сопоставилось, и я радостно известила:

— Это ты должен за мной бегать!

От подобной наглости я и сама опешила, но что сказано, то сказано, а вот он, кажется, привык к девушкам, умеющим набивать себе цену, потому что тут же парировал огорчённым тоном:

— Я бегал, искал, по всем уголкам проверил, а обнаружил, — тут тон сменился. — Только на сцене! Думаю, нас устроит ничья с вашей командой…

— Да мы бы вас под орех разделали, — я возмутилась чисто из сестринских чувств к Егору, в чьей победе сомневаться нельзя.

— У нас тоже свои фичи есть, — похвастался мой кавалер.

— Что? — не поняла я новое для себя слово.

— Фишки. Мы тоже не промах, — говорил он, крепко держа меня за руку, чтобы не потерять в толпе, второго случая найти друг друга, боюсь, не представится.

— Не сомневаюсь! — мы подобрались к барной стойке и «Артём» опустошил бар на две бутылочки пива, а затем, держа их левой рукой, а меня правой, продолжил наше шествие в неизвестность.

Неизвестностью оказалась площадка крыши ДК, где кроме нас никого больше не было. Здесь он расстелил прихваченный пиджак, ух, какой он хозяйственный, и предложил мне сесть, а сам пристроился скромненько рядом. Вот уж точно чудесный вечер, точнее ночь — звёздное небо, пустая голова, правда, было бы лучше, если все люди смолкли. Он сунул мне в руки пиво, предварительно откупорив, другое открыл для себя, а я думала, он трезвенник, но он объяснил, что никогда не позволяет себе даже глотка алкоголя перед танцем, а вот после можно. Я пиво никогда не любила, и мой галантный кавалер обещал научить пить.

— Знаешь, я так рад, что мы с тобою познакомились, — перевёл он тему.

— Я тоже, — обрадовала его я своим снисходительным ответом.

— Я Шерхан, — представился он, потянувшись к лицу, чтобы снять маску.

— Дурачок, мы же только вчера виделись в парке, — хотелось сказать мне, но, слава богу, заплетающийся язык не успел рассекретить эту информацию перед снявшим маску молодым человеком, лицо которого осветил свет от мобильного телефона, а я поняла, что никакой он не Артём, которого знаю я, а Шерхан, которого я вижу впервые.

В мозг мгновенно поступил сигнал, мигающий красным, что ведь и голос у него совершенно другой, да разве в оглушающем пространстве расслышишь? Я на автомате осушила полбутылки, и последнее, что помню — это:

— А я Лена.

Всё. Дальше — тьма.

12

— Ты бы ещё час около телефона круги понаворачивал! — возмутилась в прекратившую мучить её длительными гудками трубку Соня на резонное «алло».

— Ещё час? Тогда звони через час, — отозвался шёпотом приятный, даже в своём оправданном утреннем недовольстве мужской баритон по ту сторону «провода», однако не спешивший сбрасывать.

Девушка набрала в грудь воздуха до отказа, выдохнула, сосчитав до пяти, вместо положенных десяти (а то ведь этот и скинет, зараза), и продолжила уже более спокойным тоном, пропитанным сладким ядом, сочившимся сквозь каждый звук.

— Дорогой, —