Ловушка Пандоры 2 (СИ) - Стас Кузнецов

Но, как усилилось его восприятие прекрасного в Ане, точно так же усилилось и его ощущение пустоты в этом мире.

В воздухе удушающим газом разливалась отрава. Мир был горький, скрипел на зубах пеплом, пах трупным разложением. От его серой гнили мутило. Мухами в нем кружила бездна, что дожирала остатки прекрасных красок, запахов и звуков.

Илья фыркнул, тряхнув гривой. Он понял, почему Варя поспешила уйти отсюда, не дождавшись их. Эту муку невозможно было выносить. Она просто сводила с ума.

Он наклонился и, повинуясь инстинкту, стукнул по воздуху рогом, выбивая золотые искры. В пространстве образовался проход. Немедля больше ни секунды, Илья устремился в него, утягивая за собой Аню.

Вспышка 14. Ящик

Аня шагнула следом за единорогом, проваливаясь в неизвестность. Ощущение, будто нырнула в ледяную крещенскую купель.

Все тело пронзило раскаленными иголками. Дыхание перехватило. Душа отлетела, а потом нехотя вернулась обратно.

Зима. Крещенские морозы. Компания шумно выпивает на кухне за очередной великий праздник.

После жалостливого рассказа пьяного отца о том, как дочь сгубила любимую жену, едва знакомый приятель по бутылке — дядя Игорь, подбивает всех очистить Аню от грехов святой водой.

Одиннадцатилетнюю Аню тут же вытаскивают из кровати и велят одеваться. То, что отец едва стоит на ногах, не мешает ему сесть за руль. С ними увязывается и дядя Игорь.

Глубокая ночь. Безлюдье. Снег поблескивает в свете звезд. Купель выпилена в форме креста. Отец велит дочери скидывать с себя одежку и нырять непременно с головой.

Аня не умеет плавать. Ей страшно, но отца с дядей Игорем она боится больше. Поэтому послушно раздевается до плавочек. Ветер бьет в худые плечи. Она дрожит. Зубы выстукивают дробь. Босые пятки жжет. Она медлит у деревянной лесенки, не решаясь спуститься.

Отец поторапливает, мол, замерзли, шевелись. Но шевелиться её заставляет липкий, неприятный взгляд дяди Игоря, а не ставшие уже привычными покрикивания отца.

Аня, стиснув зубы, зажмуривается, спешно спускается по деревянной лесенке и проваливается в кипяток. В голове почему-то паникой бьется фраза из конька-горбунка: «Бух в котел — и там сварился!». Ведь она грешница — значит — сварится, а иначе — почему ледяная вода кажется ей такой горячей?

Душа отлетает…

…и нехотя возвращается в пустоту.

Аня находилась в пустоте, хотя не могла даже вообразить её себе. Пустота ощущалась не как внешнее, а как слепое продолжение её самой. Разум дезориентировано пытался нащупать хоть какую-то опору в привычных точках и осях координат, и, не находя её, бился в панической агонии. Должно быть, подопытные, которые носили инвертоскопические очки, позволяющие видеть мир вверх ногами, поначалу испытывали похожие чувства.

Сознание раскачивалось все сильнее, и, когда казалось, что его сейчас затопит волна безумия — Аня неожиданно нашла опору в Илье. Пустота наполнилась им. В ней проявилось его пятно. Сжатый комок паники кардиограммой тахикардийца пульсировал в пространстве.

Аня потянулась к нему, и Илья в свою очередь смог нащупать опору в ней. Он прекратил метаться и успокоился.

Теперь в пустоте вырисовывались едва намеченные очертания его фигуры, раскрашенной какими-то невероятными цветами: тут было много стального и все оттенки синего, начиная от почти черного и заканчивая бледно-голубым.

— Ты как? — обеспокоенно спросил Илья.

— В порядке, — все еще завороженно разглядывая его суть, сказала Аня. — А ты?

Акустика сбивала с толку — слова опускались, как в пустой колодец, а потом эхом возвращались в виде ответов Ильи.

— Тоже, — задумчиво протянул он. — Интересно, где Варя с Матфеем? Как ты нашла меня?

— Случайно, — призналась Аня.

Илья ругнулся. Они представляли собой цветовые пятна на пустом холсте, лишенные всякой возможности к передвижению, и необходимых ориентиров вокруг не существовало: ни времени, ни пространства, ни материи, ни формы.

Илья первый сообразил, что делать. Пока Аня раздумывала, он стал звать Варю и Матфея. Сообразив, что это единственная доступная тактика, Аня присоединилась к нему. Вскоре их старания возымели успех. Из пустоты к ним эхом вернулся мрачный ответ Матфея:

— Где вас так долго носило?!

В сознании Ани выросло еще одно цветное пятно в форме Матфея. На этих мазках глаз мог бы отдохнуть, если бы они были менее хаотичны и более сдержаны в своих экспрессивных проявлениях. Однако суть Матфея нельзя было отразить точнее, чем та палитра цветов и оттенков, которые выбрал неведомый художник для характеристики его «Я».

— Нигде. Мы зашли сразу за вами, — заметила Аня, опережая резкий ответ Ильи, который грозил очередной затяжной перепалкой.

— Ясн, значит, Варя была права и это особенности этой дыры, — разочарованно буркнул Матфей, он явно специально пытался спровоцировать Илью, и сейчас не мог скрыть своей досады на Анино вмешательство.

В отношении Матфея Аня сама себе удивлялась. Она столько лет бережно хранила все воспоминания о нем. Столько лет мечтала о встрече, представляя ее в мельчайших деталях. Каждый раз в ее воображении судьба сводила их при новых и самых невероятных обстоятельствах, но неизменно было одно — ее чувство к нему.

И вот этот час настал — встреча состоялась. Но ничего из того, что она представляла себе не сбылось. Все переменные смешались и дали совершенно непредсказуемую эмоциональную реакцию. Увидев Матфея, Аня обрадовалась, но больше растерялась, даже испугалась. И с каждым его словом ей делалось все более очевидно — то, что было между ними давно прошло. Он больше не был вспыльчивым мальчишкой — он стал мужчиной. И она уже не была как раньше забитой девочкой. Они оба как будто выросли из своих чувств. И от этого ей было грустно и немного досадно.

Вся это эмоциональное смятение осложнялось невозможностью отрефлексировать свои переживания. Ане казалось несусветной глупостью на фоне надвигающейся катастрофы думать о чувствах.

— Так вот значит какой он — вожделенный сад, — грустно заметила она, чтобы вернуть себя к действительности.

— Нет, это всего лишь его руины, — возразил Илья. — Такой станет и Земля — после того как её поглотит Хаос.

— Раньше тут было сказочно красиво, — грустно подтвердила Варя.

Она и здесь представляла из себя изящное пятно рассвета.

Стало интересно, как выглядит она сама, наверняка как всегда — неказисто и посредственно.

Аня не то, что ревновала Варю к Матфею, но никак не могла прекратить все время сравнивать себя с ней. И к своему огорчению, на фоне этой эльфийки ощущала всю свою безнадежную серость в лягушачьей шкурке. Мозгами она понимала, что Вариной судьбе не позавидуешь, что девушка заслуживает только сочувствия и уважения, но никак не могла избавиться от