Ловушка Пандоры 2 (СИ) - Стас Кузнецов

старательно сглатывала, приоткрывая рот, пытаясь избавиться от заложенности в ушах и ничего не упустить из монолога Бога. Несмотря на то, что затянувшаяся болтовня уже порядком достала, Илья жадно ловил каждую фразу, что ложилась на душу целительным бальзамом. Эта витиеватая история, как будто все в нем объясняла, перекладывая груз его вины и ответственности на Адама и Еву, на Хаос, на Прометея, на Бога и прочую мистическую дребедень.

Но, с другой стороны, Илья вдруг с досадой осознал, что эта байка не отменяет того, что он сделал. И оправдывать себя ею, все равно, что маньяку оправдываться тяжелым детством или винить расположение звезд в жизненных неурядицах — глупо. Это значило бы уподобляться впечатлительным барышням с их пустыми сантиментами. Единственный плюс, возможно, Аня все же сумеет простить его.

— Милая семейная история, — протянул он. — Ну, камон, а Аня то с этим чудиком тут каким боком?

Он не особо рассчитывал, что старик ему ответит, особенно в свете того, что он отчетливо помнил, как убил его, а потом, заметая следы, долго тащил подозрительно тяжелый труп по осенней слякоти, но тот неожиданно встрепенулся в его сторону.

— Какой правильный вопрос, Илюша. А все-таки славно, что ты меня тогда не убил, теперь есть, кого спрашивать, правда?

У старика опять появилась гаденькая шутовская манера в разговоре, но при этом глаза оставались неподвижными, нечеловеческими, и от этого контраста делалось по-настоящему жутко.

— Кто старое помянет, тому глаз наружу, — припомнив архаичное выражение, в тон старику сострил Илья.

Матфей рядом пробурчал:

— Так-то — «вон».

Старик захихикал, потер ладошки и снизошел-таки до объяснений.

— Что тут сказать? Земля — мир парадоксов, контрастов и откровенной белиберды. Как ни глянь, этого мира не должно было случиться и то, что он случился уже аномалия. Близорукие Адам и Ева, так горевавшие о недолголетии своих отпрысков, упустили кое-что важное — бессмертие их душ. Душа оказалась недурной компенсацией за бренность оболочки. Бессмертие иного порядка, со способностью эволюционировать, становиться сильнее и учиться друг у друга. Путь этого бессмертия заключен в бесконечность — любой конец здесь — лишь новое начало. Человек проживает несколько жизней, прежде чем его душа созревает и попадает либо в рай, либо в ад.

Этот заход издалека невероятно раздражал. Почему бы не объяснить все без занудной предыстории? Вместо этого старикан опять стал затирать про свойства души и вечное возвращение.

Илью не покидало ощущение, что он занят не тем. Если это реально его последние минуты, то все чего хотелось, сделать так, чтобы Аня его простила и уйти с ней в закат.

Все усложняло появление бывшего. Илью просто выворачивало от ревности. Он пристально следил за Аней, боясь и вместе с тем садистки высматривая, признаки ее чувств к Матфею.

— Однако порой из рая и ада души возвращаются к жизни, что редкость, но это очень сильно влияет на все человечество. Гумилев этих людей называл пассионариями, связывая их появления со вспышками на солнце, такие вспышки, кстати, происходят и в ядре, оживляя вулканы. Хотя определение Гумилева поверхностно и мало отражает суть, но для удобства возьмем его терминологию. Одним из самых известных пассионариев был, конечно, Иешуа, я даже чуть не заревновал к его успеху, но после зверской расправы с ним его паствы, мою зависть, как рукой сняло. Много их среди ученых, политиков, полководцев и писателей.

Ощущение складывалось, что Бог решил пересказать им всю историю человечества, отыгрываясь за тысячелетия молчания. Между тем, под ногами расползалась серость, а небо неумолимо продолжало гаснуть.

— Матфей и Аня — две уникальные души, которые во много раз сильнее и Иешуа, и всех кто был до и после. Они — оружие — антитела, выработанные человечеством против Хаоса. Их мощь поражает, одними своими эмоциями, даже не осознавая того, они сумели открыть рай и ад, выпустив души на борьбу с Хаосом, а самое невероятное вытащить из нефилимов бездну. Но даже их силы недостаточно, чтобы победить. Это все — ложные надежды.

Про уникальность Аниной души Илья и без этих долгих подводок уже давно догадался. А про Матфея даже после этих россказней не мог поверить. Совершенно обычный парень — прямолинейный тюфяк. Илья таких навидался. Они легче всего разводились на дело, стоило лишь убедить, что дело правое.

— А эта ловушка Пандоры, где она сейчас? — подтверждая сомнения Ильи, простодыро поинтересовался Матфей.

Бог ответил ему снисходительно, тоже, видимо, не питая особых иллюзий насчет избранника человечества.

— Вот в этом вся беда людей, вы не слушаете, а ждете своей очереди спросить какую-нибудь глупость. Говорю же — ящик в Эдемосе, а Эдемос в Хаосе.

— Что, если забрать ящик из Эдемоса и затащить Хаос обратно в ловушку? — игнорируя недовольство Бога, продолжил гнуть свою мысль Матфей.

— Мальчик, я пытался найти способ вернуться в Эдемос тысячелетия? — напомнил Бог. — Как ты собираешься туда попасть, чтобы забрать оттуда ящик?

Илья вздохнул, устало переминаясь с ноги на ногу — вопросы ради вопросов. Они уже узнали все что нужно, чтобы бросить узнавать и начать прощаться. Но Аня слушала Матфея очень внимательно, и её лицо медленно озаряло понимание того, к чему он так настырно клонит.

— Но ведь вы сами сказали, что Варя ключ, а если учитывать и Илью, то у нас теперь два ключа от Эдемоса! — подхватывая и продолжая рассуждения Матфея, воскликнула Аня.

— Точно, — кивнул Матфей. — Варя и Илья могут попасть в Эдемос к ящику.

Матфей и Аня радостно переглянулись. Наблюдать как Аня коннектится со своим бывшим, и они подхватывают мысли друг друга на лету, как супруги, прожившие вместе сотни лет — оказалось делом на редкость неприятным. В этот момент захотелось развернуться и уйти, но Илья зачем-то остался дослушивать.

Бог крепко задумался, беззвучно шевеля губами. Его хитрое лицо оживилось. Он вдруг резко подскочил, крестообразно раскинул руки, и закружился на месте волчком, поднимая ввысь серую взвесь. Видимо старика окончательно замкнуло, что поубавило нарождающуюся волну позитива.

Яйцо неба в унисон грозно треснуло, сверху посыпались осколки скорлупы — золотой пыли вместе с пеплом. Бог остановился, сведя глаза в кучу, покивав сам себе, вновь сделался хмурым и, крякнув, озвучил свой вердикт.

— Идея могла бы быть дельной, кабы не то, что души нефилимов слишком искалечены, и я совершенно не знаю, как они умудрялись перемещаться по мирам. Они могли и вовсе утратить этот дар.

Илья с облегчением выдохнул. Он никаких перемещений за собой отродясь не наблюдал и совсем не хотел, чтобы сейчас от него стали требовать невыполнимых манипуляций, связывая с его