Фарландер - Кол Бьюкенен

Сначала Рианна подумала, что он пытается укусить ее, но жрец ухватил зубами живую косточку, сорвал ее, сердито мотнув головой, и выплюнул в пламя жаровни.

— Плоть сильна, — прошипел Киркус, и его горячее, зловонное дыхание коснулось ее лица.

Но Рианна не слышала — она уже умирала.

Глава 12

ВЕНДЕТТА

Куда мы отправляемся? — поинтересовался Нико, едва поспевая за Эшем, решительно шагавшим по выложенному тиковыми панелями главному коридору западного крыла монастыря. Ступеньки в конце коридора привели их в тускло освещенный подвал, заставленный ящиками и бочками. Старик подошел к единственной деревянной двери и остановился. В неверном свете висящего под потолком фонаря его фигура отбрасывала длинную тень. Нико тоже остановился и проследил за взглядом наставника, опустившимся к их ногам.

Эш достал из-под рясы ключ, тонкий, как гвоздь, с одним-единственным зубцом на конце, и вставил его в замочную щель в полу, рассмотреть которую Нико так и не смог. Поворот, щелчок... Потянув за ручку, старик поднял дверцу, скрывавшую уходившие вниз каменные ступеньки. В нос ударила волна спертого воздуха. Они молча спустились.

Двенадцать ступенек. За ними начинался сырой и низкий туннель, в самом конце которого виднелся свет.

— Мы называем это сторожкой, — негромко объяснил Эш, приветственно кивая двум длинноволосым рошунам, стоявшим на коленях, спиной к спине в центре ярко освещенного подвала. Из высокого оштукатуренного потолка свисали кое-где одинокие корешки. Стены подвала, покрытые такой же унылой, серовато-белой штукатуркой, освещались бесчисленным множеством фонариков, под каждым из которых находилась крохотная ниша. Размещались они аккуратными рядами, и внутри многих Нико увидел висящие на крючках знакомые косточки. Печати. Их были здесь тысячи.

Возможно, само посещение этого зала, расположенного глубоко под землей и хранящего в себе великое множество загадочных печатей, становилось для кого-то большим и серьезным событием, но вместе с тем во всем этом было что-то жутковатое и сюрреалистическое, поскольку большинство печатей двигались. Нико присмотрелся. Понимание пришло не сразу, как будто мозг отказывался принимать то, что видели глаза, но потом отдельные кусочки разом соединились, и вся картина прояснилась. Тысячи находящихся в этих нишах печатей дышали, делая примерно по пять вдохов и выдохов в минуту, расширяясь и сжимаясь, как крохотные кожаные легкие.

Все, кроме одной.

Они подошли к ней. В ушах у Нико шумело его собственное дыхание. Негромко и спокойно, монотонным голосом Эш объяснил, что печать умерла прошлой ночью и теперь остается только надеяться, что смерть была случайной или естественной, а не следствием убийства, которое потребовало бы вендетты. Затем старик снял мертвое зерно с крючка и, не говоря больше ни слова, повернулся и направился к выходу из сторожки. Нико поспешил за ним.

Из монастыря они вышли почти бегом.

— Куда идем? — полюбопытствовал Нико, сворачивая за Эшем на ведущую вверх тропинку.

— Идем кое-кого повидать, — бросил через плечо старик. — Человека, с которым мне следовало познакомить тебя раньше.

— Почему ж не познакомили?

Эш перепрыгнул кучку камней и прибавил шагу, но на вопрос не ответил.

— Кто он? — крикнул Нико, снова отставший от рошуна на несколько шагов.

— Провидец. Он прочтет печать и скажет, что случилось прошлой ночью.

— Так это правда? Ну, то, что рассказывают другие ученики? Что он — чудотворец?

— Нет. Провидец не творит чудеса, а всего лишь воспринимает тонкую мудрость. Используя особые приемы и великую недвижность, он может делать то, что у других получается лишь случайно, а чаще не получается вообще.

— Не понимаю.

— Знаю.

Некоторое время они шли берегом ручья, потом повернули от него на болотистую низину, где земля как будто присасывалась к подошвам сандалий. Эш не выказывал ни малейших признаков усталости, словно всего лишь прогуливался перед ужином. Нико, державшийся пока рядом, начал потеть.

— Провидец — самый ценный член нашего ордена. Запомни это, парень. Наши знания, наша мудрость, наша история — все это передавалось через века поколениями Провидцев. Без него мы уподобились бы слепцам и не ведали, куда идти. Только ему по силам заглянуть в сердце печати и рассказать то, что нам должно знать. Провидец может также проникнуть в сердце новичка и понять, достоин ли тот звания рошуна. В некотором смысле так будет и сейчас.

— То есть меня проверят?

— Ты этого не узнаешь. Его главная задача — прочитать печать.

— По-моему, он все-таки чудотворец.

— Чудес не бывает. То, что делает Провидец, совершенно естественно и объяснимо.

— В Бар-Хосе я видел на базаре мужчину, который умел стоять вверх ногами, балансируя на одних только губах. Он даже мог приподниматься на них. Если это не чудо, тогда я просто не понимаю, что такое чудеса.

Эш покачал головой:

— Таких, как Провидец, вы, мерсийцы, называете одаренными. Они бывают разными, но этот, наш нынешний Провидец, отличается не только интуицией, но и большими познаниями. Когда мы впервые прибыли сюда, на Мидерес, он услышал о Занзахаре и о том, что туда привозят много всяких разностей с Небесных островов. Он отправился в город и многое там разузнал. Например, о плодах дерева мали. В Занзахаре их продают как редкие амулеты, обладающие способностью привязываться к тем, кто их носит. Эти плоды каким-то образом сохраняют в себе память о жизни человека, так что он может, если владеет некоторыми практиками, по собственному выбору переживать во сне те или иные события. Именно Провидец понял, как разделять плод на две части, чтобы использовать половинки для наших целей. Можно сказать даже, что он-то и изобрел печати.

— А как же вы исполняли вендетту до того?

— С огромным трудом. — Эш мимоходом взглянул на ученика. Темное лицо его ожило, глаза блестели, чего не наблюдалось уже давно. — Твои раны хорошо зажили.

— Да, — согласился Нико.

Раны и впрямь зажили быстро. На поверку они оказались неглубокими порезами, затянувшимися без наложения швов. Нико всего лишь помазал их пчелиным воском, как и подсказал Алеас. Синяков не было. Несколько дней ранки отчаянно чесались, доставляя немалое неудобство, потом подсохли, и короста отвалилась сама собой. Позднее, заметив свое отражение в полутемном окне кухни, Нико с удивлением обнаружил, что приобретенные шрамы изменили и выражение его лица — он как будто повзрослел.

Провидец жил один, в пустыни, пристроившейся на заросшем травой холмике в излучине резвого ручейка, пробегавшего между зелеными от водорослей камнями. С наветренной стороны его защищали деревья — кривые, обычно невзрачные, но сейчас в полном цвету, джупы и высокие плакучие ивы, склонившиеся к самой воде. Пустынь отшельника представляла собой крохотную хижину с вырезанным в одной стене отверстием, служившим как окном, так и дверью и выходившим на упомянутый ручеек.