Империи Древнего Китая. От Цинь к Хань. Великая смена династий - Марк Льюис

Связи правителей Средней Азии с династией Хань переживали взлеты и падения. В конце периода Западная Хань китайцы ушли из западных областей, и правителю северных хунну удалось восстановить там власть своей конфедерации. После 91 года н. э. китайскую власть там восстановили усилиями генерального покровителя Бань Чао (брат историка и поэта Бань Гу) и его сына Бань Юна (карта 15).

Обсуждение отношений Китая с внешним миром традиционно сосредоточивалось на так называемой системе взыскания дани. При этой системе правители иноземных государств присылали характерные для их народов изделия в качестве даров, символизирующих повиновение китайскому императору. В результате последних исследований выяснилось, что, какую бы роль для более поздних династий дань ни играла, при древнейших китайских империях она совершенно определенно не облачалась в формальную систему. Дань приносилась правителями иноземных государств в целом ряде обстоятельств, но сам ритуал подношения оставался свободным от строгих рамок и находился в зачаточном состоянии. Понятие дани (гун) не ограничивалось одними только внешнеполитическими отношениями: даже претенденты на должность в государственной службе посылали ко двору своего рода «дань», к дани относились и некоторые поборы28.

Карта 15

1 – Цзяохэ; 2 – Гаочан; 3 – Иу; 4 – Юйянь; 5 – Шуле (Кашгар); 6 – Вейтоу; 7 – Аксу; 8 – Гумо; 9 – Цюцзы (Куча); 10 – Вейли; 11 – Яньци (Карашар); 12 – Вейсюй; 13 – Соцзюй (Яркенд); 14 – Лолань; 15 – Дуньхуан; 16 – Цзюцюань; 17 – Увэй; 18 – Юйтянь (Хотан); 19 – Цзюймо; 20 – Исюнь; 21 – Шаньшань

Тем не менее признание подчиненного положения правителем конфедерации южных хунну повлекло за собой представление подарков китайскому императору. И такое предоставление даров ему стало основополагающим принципом в отношениях западных областей с двором Хань, как это описано в «Истории династии поздняя Хань» (Хоу Хань шу): «Объятые благоговейным страхом перед нашей военной силой и восхищением нашим богатством, все правители в качестве дани преподнесли невиданные местные товары, а в качестве заложников прислали своих любимых сыновей. Они обнажили головы и встали на колени лицом на восток, чтобы воздать должное Сыну Небес. Потом учредили должность воеводы Уцзи, уполномоченного заниматься их делами, а также основали управление генерального покровителя для отправления властных полномочий. Те, кто подчинился с самого начала, в качестве имперских подарков получили деньги и официальные печати, а тех, кто сдался позже, привезли в столицу для воздаяния заслуженной кары»29.

Точно так же, как в предыдущих летописях, правитель каждой из областей Китая посылал правителю характерные товары своего народа как символы всей области в целом, отличительным свойством иноземной дани служило то, что она должна была характеризовать особенность области, из которой дань поступала. В ответ на такие диковинные предметы китайский правитель в дополнение к дарованию иноземным правителям китайских званий посылал им подарки в виде драгоценных металлов или шелка. При таких обменах любезностями ценность того, что дарили китайцы, считалась выше того, что они получили. Такой диспропорцией предполагалось наглядное превосходство китайцев в отношениях с вассалами. Для многих правителей среднеазиатских государств, однако, миссии по доставке дани служили всего лишь предлогом для налаживания торговли с соседями. В конце I века до н. э. эмир Кашмира, которого можно привести здесь наиболее ярким примером, формально даже не подчинился Китаю, но тем не менее направлял туда посланников с данью. Один чиновник обратил внимание на то, что эти посланники не числились чиновниками Кашмира, а выступали в качестве обычных купцов, прибывших сбывать свой товар»30.

Покорившиеся вожди хунну и правители среднеазиатских государств обычно получали у императора Хань соответствующие титулы наряду с официальной должностной печатью и прочими знаками доверия. Такой честью определялся их статус как вассалов китайского правителя. Обычно правитель зависимого государства назывался китайским мандарином, а его виднейшие подручные получили звания канцлеров, воевод или полководцев. Признание со стороны Китайской империи приобрело весьма престижное значение среди народов Средней Азии. Когда полководец по имени Люй Гуан в 383 году н. э. покорил эмират Куча, правители многих государств этой области прибыли к нему, чтобы сдаться на милость победителя. В знак доказательства своей лояльности Китаю они показали ему печати, полученные при дворе династии Хань и хранившиеся на протяжении двух веков после свержения этой династии31.

Эти титулы служили не просто почетными званиями или знаками подчинения. Они обязывали своих носителей к исполнению управленческих обязанностей, технический надзор за которыми официально осуществлял генеральный попечитель. В одном случае несколько чиновников Усуни получили титулы династии Хань где-то между 48 и 46 годами до н. э. Несколько десятилетий спустя, когда султан Усуни погиб от рук наемного убийцы, этих чиновников судили за нерадивое отношение к своим обязанностям и лишили их китайских печатей и верительных грамот. Точно так же в 153 году н. э. некий китайский сановник передал другому местному правителю печати и верительные грамоты владыки вассального султаната в районе Турфана, который не смог сохранить там должный порядок.

Цяны и ухуани

Особого упоминания среди западных народностей заслуживают цяны, ведь как раз их восстания в первой половине II века н. э. послужили главной причиной упадка китайской династии Хань. Народ под этим названием фигурировал в письменах шанского жреца, и он населял территории большей части к западу от современной провинции Ганьсу, лежащей к югу от Юньнани. В состав иероглифа, обозначающего название этого народа, входит ключ «баран», и его представителей в летописях описали как пастухов волов, лошадей, овец, ослов и верблюдов. По крайней мере, с раннего периода Сражающихся царств цяны занялись земледелием, и в летописях того времени упоминают обрабатываемые ими земли и количества выращенной ими пшеницы32.

Притом что цяны поддерживали общение с хунну, а в начальном периоде выступали их союзниками в противостоянии с династией Хань, вожди племени цян никогда не объединялись в относительно крупное государство или конфедерацию. Китайцы отличали цянов по их склонности к дроблению на многочисленные враждебные друг к другу племена: «Они не поддавались устойчивому объединению установлением отношений подчинения своему правителю, ничего для них не значил и авторитет старших по возрасту соплеменников. Когда кто-то набирал силу, он выделял свою группу соплеменников и провозглашал себя их вождем, но, когда его авторитет ослабевал, он шел в подчинение кого-то другого». Это дело китайский воевода Чжао Чунго в 63 году до н. э. описал так: «Управлять цянами труда совсем не составляет по той простой причине, что с появлением у них влиятельных мужей они никак не могут спокойно уживаться, и, естественно, ни о каком объединении говорить не приходится»33. Как ни странно, из-за такой склонности к постоянному дроблению разгромить их методами, оправдавшими себя в борьбе с хунну, никто не мог. Если один из вождей цянов терпел поражение, последствия от его неудачи распространяются не дальше его собственного племени; зато, когда он одерживал победу над врагом, тогда его отряды пополнялись воинами до таких размеров, что можно было поднять очень крупный мятеж. Мирные соглашения тоже ограничивались некоторой сферой.

Цяны переселились во внутренние районы Китая при династии Хань уже во II веке до н. э., причем иногда они делали это с разрешения китайцев, а иногда самовольно. Во время гражданской войны против Ван Мана и на протяжении первых десятилетий Восточной Хань многие цяны перебрались на северо-запад Китайской империи. Когда основатель династии

Восточная Хань император Гуану снова занял Ганьсу, он обнаружил там, что цяны занимают просторные площади. Правительство династии Хань в 35 и 50 годах н. э. попыталось справиться с данной проблемой с помощью расселения цянов во внутренних районах Китая, даже переселения их к старой столице городу Чанъань. Такие меры послужили только усилению повстанческого движения цянов, и пришлось предложить им покинуть соседние со старой столицей уезды. Переселение цянов шло настолько высокими темпами, а прирост их численности достиг такого уровня, что к IV веку н. э. приблизительно половину жителей области Гуаньчжун составляли некитайцы34.