Современная нидерландская новелла - Белькампо

Остаток дня он сидит, низко склонившись над бумагами, приложив руку к губам, как будто с головой ушел в работу. Хаос у него в мозгу приобретает все более устрашающие размеры, иногда ему хочется громко застонать, но он сдерживается. В пять часов, закутав подбородок в кашне, он отправляется домой. Идет дождь; не разбирая дороги, Яхек ступает по лужам, ноги у него промокли и застыли. Дома он, пряча лицо, просит квартирную хозяйку на этот раз подать ужин ему в комнату. Она согласна, но предупреждает, что только в виде исключения. Съев мясо, он вываливает остальное в целлофановый мешочек, намереваясь выбросить его завтра и таким образом избежать язвительных расспросов мефрау Крамер, «Может, сходить к врачу, — думает он. — Хотя при чем тут врач?» Он старательно отворачивается от зеркала над умывальником.

Беспокойно меряет он шагами комнату, садится и снова встает. Как жаль, что умер его старший брат, он всегда умел найти выход из положения. Слезы навертываются ему на глаза, он чувствует, что надо взять себя в руки, но не знает, как это делается. «Лягу спать, — думает он, — завтра все пройдет, все снова будет в порядке. Может быть, я застудил мышцы лица, я никогда не слыхал о таких случаях, но, наверное, это бывает». Он раздевается и ложится в постель, не почистив на ночь зубы. Лежит, подняв колени, и ждет, когда придет сон, но сон не приходит, мысли скачут в диком круговороте, от которого его физически тошнит.

Но все-таки надо заснуть! Он вдруг вспоминает, что в шкафу есть снотворное, эти порошки ему выписали полтора года назад, когда он был так потрясен смертью брата. Он встает и лезет в шкаф, где каждая вещь лежит на своем определенном месте. Не зажигая света, подходит к умывальнику, наливает стакан воды и развертывает пакетик. Хочет принять порошок, но пакетик оказывается пуст: возясь в темноте, он все просыпал. Твердо решив не смотреть в зеркало, он дергает за шнурок и при ярком электрическом свете открывает второй пакетик. Хотя руки у него сильно дрожат, на этот раз ему удается высыпать поблескивающий порошок себе в рот. Он берет стакан с водой, чтобы запить, при этом случайно взглядывает в зеркало и видит то, что в общем и ожидал увидеть — этот скотский рот. Может, он уже давно с таким ртом? Похолодев, он смотрит на себя, в желудке у него сосет.

— Господи Иисусе, — говорит он; рот его движется, произнося эти слова, презрительно опущенные углы губ убеждают его, что этот новый рот пришел к нему, чтобы остаться. «Я не могу больше жить», — думает он в панике. Проглатывает порошок, запивает водой, трясущимися руками открывает еще два пакетика и их содержимое тоже высыпает в рот. Потом гасит свет и идет спать, но, передумав, возвращается, чтобы принять четвертый порошок, — полумерами здесь не обойтись.

На следующий день Яхек просыпается около полудня с тяжелой головой. Еще с полчаса он лежит в постели, приходя в себя и собираясь с мыслями. Ну вот, проспал, в отделе небось переполох: за все годы службы он не пропустил еще ни дня, кроме тех двух раз, когда ходил на похороны. Он удивлен, что его это не беспокоит: он не знает, что безразличие — побочное действие снотворных порошков. Умываясь, Яхек снова видит рот. Теперь он уже не так испуган, может, со временем ему удастся привыкнуть?

Если присмотреться, не так уж это и страшно: конечно, приятным лицо не назовешь, но, во всяком случае, в нем чувствуется известная значительность, сила. И то сказать, чем уж так хорош его прежний рот? Халтурная работа — неровная дырка, как будто конверт вскрыли руками.

Он одевается, идет по коридору и стучит в дверь к мефрау Крамер. Просит ее позвонить на службу и сказать, что у него тяжелый грипп — болезнь, мысль о которой сама собой напрашивается в эту холодную погоду. Он слышит свой голос и смутно сознает, что в нем звучит что-то вроде грубого окрика: он и говорить стал жестче, чем раньше. Квартирная хозяйка, привыкшая к робкому, тихому Яхеку, в ужасе смотрит на него. В ее собственном голосе всегда слышится укоризна, будто все ее постоянно обижают. С Яхеком она обычно держится так, словно еле терпит его в доме. Она готова разразиться привычными упреками — неужели он не может сам позвонить, что она ему прислуга, что ли? — но видит его рот, вздрагивает от его тона: этого человека она не знает. Неожиданно для себя она говорит: «Хорошо, менеер Яхек», — и, провожая его взглядом, когда он удаляется в свою комнату, замечает, что даже походка у него стала более уверенной. После долгих поисков в телефонной книге она звонит в управление, начальник отдела со смехом отвечает: «Господи, я и не заметил, что его нет!» Она не знает, надо ли ей тоже засмеяться, она вообще не часто смеется, а к тому же все еще видит перед собой преобразившегося Яхека.

Вернувшись к себе в комнату, он садится на постель: что делать дальше, неизвестно. Он стаскивает ботинки, намереваясь переобуться в комнатные туфли; его снова клонит в сон. Он ложится, ему кажется, что он только на минуту закрыл глаза, но, когда он снова открывает их, в комнате уже почти темно, будильник у кровати показывает половину шестого. Теперь действие снотворного кончилось, безразличие исчезло, и все проблемы как по команде снова выстроились перед ним.

Яхек садится, закрывает лицо руками и пытается думать, но в голове у него хаос. Ни на что не надеясь, он подходит к зеркалу — и, конечно, опять видит свой новый рот. Видит он и щетину. Надо бы побриться. Это можно сделать и на ощупь. Он вынимает из ящика маленькую дорожную бритву, включает ее и водит жужжащим аппаратиком по лицу до тех пор, пока оно не становится совсем гладким. Потом приводит в порядок одежду; есть ему не хочется, но в желудке сосущая пустота, которую надо заполнить. А стало быть, придется снова просить мефрау Крамер, чтобы она подала в комнату: ужинать вместе со всеми, как заведено в этом доме, выше его сил. Он собирается с духом, но тут в дверь стучат. Он открывает и видит мефрау Крамер с горячим ужином на подносе. Он молча отступает на шаг, она так же молча входит, ставит поднос на стол и, отвернувшись, спрашивает, как он себя чувствует, но Яхек слишком ошеломлен, чтобы отвечать. Хозяйка поспешно выходит из комнаты: он замечает, что она не волочит ноги, как обычно, желая показать, до чего тяжело ей с ее больными ногами что-нибудь сделать для постояльца.

Яхек садится и ест. Выждав момент, когда на кухне никого нет, он бежит туда с подносом и ставит его на стол. Вернувшись в комнату, раскрывает взятый в библиотеке детектив. Но смысл прочитанного не доходит до него; он в отчаянии откладывает книгу, и снова начинается круговорот никчемных мыслей. Часок поломав себе голову, он принимает два снотворных порошка, чистит в темноте зубы и ложится спать.

Подобным же образом он проводит и следующий день. В нем зреет убеждение: что-то должно произойти, дальше так продолжаться не может.

Мысль весьма тривиальная, но он считает ее результатом своих глубоких размышлений, и это вселяет в него надежду, что, когда уж совсем припрет, он сумеет найти выход. Хозяйка по-прежнему молчком приносит ему еду.

Вечером Яхек действительно приходит к важному решению. На следующее утро он пойдет в свою контору и уволится. Он не знает, действительно ли это решение самое разумное, но одно он знает твердо: в таком виде ему нельзя показаться на глаза коллегам, не говоря уже о многочисленных начальниках. Ну как им объяснишь то, чего и сам не понимаешь и что, возможно, по существу ужасно непристойно? Что он будет делать, уйдя с работы, ему пока неясно. Может быть, переедет в другой город. Образование у него не бог весть какое, опыт работы тоже, с его теперешними обязанностями справится любой, достаточно недели три подучиться. Во всяком случае, он не намерен пасовать перед трудностями, хотя при мысли о грядущих временах в желудке у него будто что-то обрывается. И все же, приняв решение, он немного успокаивается, он даже в силах время от времени ненадолго подходить к зеркалу и без ужаса смотреть на свой рот. На этот раз перед сном он принимает один порошок, завтра ему лучше не быть таким одурелым.

В половине десятого он робко входит в вестибюль управления, умышленно опоздав на полчаса, чтобы не попасть в поток стремящихся в свои отделы коллег. Быстро проходит мимо швейцара, который его не замечает. Поднимается в лифте на одиннадцатый этаж, где пребывает заведующий отделом найма и увольнения. В этой фирме чем выше положение человека, тем выше располагается его кабинет; дирекция занимает тринадцатый этаж, а на четырнадцатом, самом верхнем, с окнами во всю стену, находится конференц-зал, где принимают важнейшие решения и раз в год сообщают держателям акций о прибылях и убытках. Сам Яхек сидит на третьем — ужасающе низко в глазах тех, кто работает выше и пользуется особым лифтом, который идет без остановок до восьмого этажа.

В приемной Яхек говорит секретарше, что хотел бы попасть на прием к заведующему отделом найма и увольнения.