Заставь меня остановиться - Наталья Юнина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 19
Первая мысль, как только я накинула на себя медицинскую рубашку – была вовсе не о том, что это увидят мои знакомые, а о том, что видео так или иначе донесется до мамы с папой. Дочь, которой с детства твердили о запрете и пагубном влиянии алкоголя, шатается по чужому дому, ударяясь головой о дверь, блюет на кровать и параллельно несет какую-то пьяную лабуду… Я и без того их расстроила, а теперь еще и это. Вместо того, чтобы сконцентрироваться на застегивании пуговиц, на глазах появляются слезы. Как я могла так вляпаться? Ну вот как?! Из-за появившихся слез ничего не вижу. Перед глазами все мутно. И совершенно не соображаю, что нужно делать. Еще и чертова пуговица не поддается из-за непослушных, ватных пальцев.
– О, Господи, только не это, – перевожу взгляд на дверь. – Я ушел отсюда не для того, чтобы ты залила мне кабинет тонной слез. Чего ты ревешь, дурочка? – вытираю ладонями глаза, параллельно пытаясь сфокусировать взгляд на возвышающимся надо мной Лукьянове. – Аня, прием, – снова щелкает перед моими глазами пальцами.
– Я сейчас.
– Что ты сейчас? – а что, блин, я сейчас? Вновь устремляю взгляд на свои пуговицы. И только, когда к моей рубашке тянутся волосатые руки я немного прихожу в себя. Одергиваю Лукьяновскую ладонь, как только тот прикасается к моей пуговице.
– Не трогайте, я сама, – встаю с дивана, мысленно приказывая себе собраться и застегнуть рубашку. Больше никаких пуговиц! Все только на молнии. А зачем я вообще надеваю рубашку? – Мне надо домой, – поворачиваюсь к Лукьянову. – Сейчас в смысле.
– Да, прям сейчас. Иди умойся и заканчивай этот бабский поток. Раздражает. Дико. Подумаешь, поблевала на видео. Ты, в конце концов, не звезда первого масштаба и ничего криминального там нет. Неприятно, но не смертельно.
– Вы вообще ничего не понимаете! Я и так разочаровала родителей побитыми машинами и просроченной страховкой, а если они увидят это видео и меня на нем в таком состоянии… они просто не поймут меня. Сколько раз мне твердили с детства, к чему приводит алкоголь. И что я сделала в их отсутствие? Они меня точно не простят. Это позор.
– Чушь собачья, – хватает меня под локоть и подводит к раковине. – Родители прощают своим детям разные косяки, уж поверь мне, – включает воду, с силой наклоняя мою голову. – Почти все когда-нибудь напивались до поросячьего визга, равно как и обнимались с фаянсовым товарищем. Вот если бы твоя вылазка закончилась по-другому, тогда стоило бы лить крокодильи слезы. Даже если твои родители увидят это видео раньше, чем его удалят, вот тогда скажешь им правду. Поворчат и забудут. А сейчас – забудь ты.
– Точно. Удалить видео, – поднимаю голову, уставившись на Лукьянова.
– Держи, – подает мне полотенце.
– Мне надо домой. Или к брату. У него много знакомых, он поможет мне удалить видео, – тараторю я, вытирая лицо.
– Не надо тебе ни к какому брату. Во-первых, для начала надо узнать, кто его скинул, а только затем удалить. Сейчас утро субботы. Никому на фиг не сдалось то, что красавица Анечка стукается лбом об дверь и блюет на кровать. Тот, точнее та, кто это сделал, добивается вот этого, – обводит рукой мое лицо. – А ты как дурочка этому поддаешься.
– Вы думаете это сделала девушка?
– Ну, конечно, это баба, – уверенно бросает он.
– Черт, кто же там тогда был, – хватаюсь за голову, пытаясь сконцентрироваться. – Мне нужен мой мобильник. А где он?
– В руках того, кто не только удалит, но и нашепчет имя, слившее это самое видео.
– Это кто?
– Конь в пальто. Какая к черту разница кто?
– Большая. С момента нашего знакомства я сделала вам, мягко говоря, не очень хорошие вещи. Но если те мои действия вы не рассматривали как намеренные, то отравление точно списываете на меня. А оно, как я поняла со слов Егора, точно было. Вам незачем мне помогать. Наоборот – потопить меня еще больше, чем есть. И сейчас, пользуясь моей беспомощностью, – это идеальный вариант, учитывая, что вы меня терпеть не можете! – на одном дыхании проговорила я, ни разу не запнувшись.
Лукьянов же только хмыкнул на мои слова и лишь спустя несколько секунд как-то задумчиво произнес:
– Мда… дурочка, ты еще, Аня. Дурочка, – по слогам повторил он, направляясь к двери.
– Ну если я такая дурочка, то объясните зачем вам помогать мне удалять это видео? – поворачивается и смотрит на меня, не отрывая взгляда. Странно смотрит. Так же, как в первый день, узрев меня на отделении. От чего-то пробирает дрожью.
– Соберись и вспомни правило номер один, о котором я тебе говорил в первый день твоей практики. Забудь о видео, оно будет удалено в максимально сжатые сроки. Переодевай джинсы и приводи себя в норму. Даю на все десять минут. Максимум. Дальше мы идем принимать больных, – жестко произнес Лукьянов, схватившись за ручку двери. – Время пошло.
Правило номер один… какое это, блин, правило. Точно, хорошая мина при плохой игре.
***
Сделать хорошую мину, тогда как мысли заняты этим чертовым видео – невыносимо тяжело. Голова, где угодно, но только не в пациентах. На третьем больном мысли в норму по-прежнему не пришли. Правда, на мое счастье, Лукьянов проявлял крайнюю степень выдержки в течении дня, да и сейчас, когда я перкутируя больного, несколько раз промазала по пальцу. Делаю я это сегодня на редкость паршиво. Самой стыдно, но ничего не могу с собой поделать.
– Кстати, Анна Михайловна, больная с неукротимой рвотой сама с себя сняла… медицинские чулки. Видите, во всем надо искать плюсы, – неожиданно произносит Лукьянов, отстраняя меня от дедули с пневмонией. Сам же прислоняет стетоскоп к телу больного, показывая мне жестом в виде приподнятой руки – мол, «а сейчас пошла отсюда вон никчемная бестолочь». И только, когда он проаускультировал легкие дедули до меня дошло. Это он про меня и мои чулки?!
