Заставь меня остановиться - Наталья Юнина

– Ну можешь на своих двух. Вот он, кстати, мой косяк, как ты выражаешься, сидит на кровати. Видимо, от большой любви профукал что-то. Повзрослей, Аня. Уже пора, – сказал, как отрезал, громко хлопнув напоследок дверью. Вот тебе и полная задница. Такого я не ожидала точно…

***

Черная полоса продолжилась в пятницу несвойственной маминой холодностью. Папа – спец в обработке всей семьи. Однако, я знаю ее не первый день, растает уже сегодня вечером.

Лукьянов, несмотря на то, что действительно отравился, со мной почему-то не зверствовал, я же не нарывалась и почти все время молчала, не давала повода меня поддеть. Я бы сказала, что сегодня он даже сдержан. В мою сторону не смотрит и на меня по большому счету внимания не обращает. Загрузил бумажной работой по самое не могу, сам же уже полчаса треплется с блондинкой из супермаркета. При этом попивает кофе и смеется, пока я заполняю истории болезни. Парадокс, но шлюховатая на вид девица оказалась урологом.

Не знаю почему, но меня раздражает то, что сейчас делает Лукьянов. У блондинки не только накрашенные губы, тонна косметики и туфли на огромной шпильке, но и вообще… непорядочный внешний вид, в отличие от меня. Только со мной Лукьянов как со скотиной, а с ней… он милый, черт возьми. От чего-то обидно. Не сказать, что я мастер в отношениях, но судя по разговору, эта женщина вовсе не его любовница. Хотя что-то же он делал с ней вечером в магазине. Я бы сказала, что разговор их больше похож на дружеский. Надо сказать, улыбка Лукьянову идет. Но бесит, как и вся их милейшая беседа. Кажется, у него от смеха вообще шевелится нос. Только сейчас поняла, что носяра у него выдающийся. Какой-то… цыганский. Еще и меня посмел назвать курносой. Тоже мне, образец носового совершенства. У самого шнобель такой, что в пору землю вспахивать, ну или сахар размешивать в чашке. Лукьянову так весело, что сейчас он напоминает мне торгаша с рынка. Купите мои помидоры. Ну, купите. Еще и руками дергает. Торгаш-молдаванин. В какой момент я перестала на него пялиться? Наверное, в тот, когда в сантиметре от моего носа я перехватила двумя руками прилетевшую ко мне конфету.

– Подпитай мозг глюкозой, Анечка, а то я смотрю концентрация твоего внимания снижена, – насмешливо произносит он.

– Спасибо. Только одну конфету не дают. Плохая примета.

– Боже мой, а что такое?

– Типа, одна останусь. Без мужа.

– Ой, ну на тебе, конечно, мужа, – кидает еще одну конфету, прицеливаясь аккурат в нос. Ну какой же козел! К счастью, вторую я тоже ловлю.

– Спасибо.

– На свадьбу не забудь пригласить.

– Обязательно. У Егора возьмете приглашение, – я не знаю, как из меня это вырвалось. Я с его братом еще даже не целовалась, а уже в мужья записала. Черт. Стыдоба. Хоть бы Юсупов не узнал.

Удивительно, но после моего «приглашения на свадьбу», улыбка с лица Лукьянова исчезла. И шнобель молдаванский тоже перестал двигаться. Я же быстро уткнулась в компьютер и, на ощупь развернув конфету, отправила ее в рот.

Черная полоса напомнила о себе, когда не обращавший на меня внимания Лукьянов, в пять часов вечера, на мое «до свидания» остановил меня совершенно недружелюбным голосом.

– Стоять.

– Я все сделала.

– Замечательно. Я тоже. Поедем в салон оценивать урон моей машине.

– Ой, я не могу сегодня. Я не на машине.

– Значит поедешь на моей машине.

– И все равно я не могу. Мне очень надо домой. Сообщите мне, пожалуйста, просто сумму. Я вам и без личного присутствия в салоне поверю на слово.

– А зря. Я надеюсь, ты не забыла, что завтра у нас опрос по всем темам и не только?

– Не забыла. До свидания.

Резко открываю дверь и выхожу из кабинета.

***

Психоз наступил внезапно, когда я в очередной раз убедилась в том, что все в моей жизни пошло через одно место с появлением Лукьянова. Виски болят от потока информации. В голове вообще ничего не укладывается. Сама не поняла, как стала плакать, аки белуга, смотря на окружающие меня справочники. Давно меня так не накрывало. Стойкое ощущение, что это все зря, и завтра меня унизят по самое не могу, накрыло с головой.

– Ань, что случилось? – перевожу взгляд на вошедшую в спальню маму.

– Ничего. Фильм дурацкий посмотрела.

– Какой фильм?

– Никакой. Иди, пожалуйста спать, – накрываю лицо руками и с силой тру ими распухшие от слез глаза. Считаю до пятидесяти, мысленно пытаясь успокоиться. У меня все будет хорошо. Я соберусь и завтра все вспомню. Блесну перед ним знаниями. Я же не тупая. Все будет хорошо. Только от чего-то слезы не перестают литься. И дальше бы лились, если бы не внезапный очередной визит, только уже папы.

– Вообще-то воспитанные люди стучатся.

– Будем считать, что я невоспитанный, – резко подходит к кровати и одергивает одеяло.

– Пап, ты совсем что ли? – тяну обратно одеяло.

– Что ты там прячешь?

– Что хочу, то и прячу. Чего вы ко мне все пристали? Достали! – прижимаю руки к лицу и снова начинаю неконтролируемо лить слезы. – Ну что, интересно? – бормочу я, наблюдая за тем, как папа осматривает мои записи и планшет.

– Интересно. Ань, – как ни странно прижимает меня к себе. – Во-первых, давай жить дружно, как раньше. Во-вторых, это все пройдет. Оглянись вокруг, столько красивых парней. Забудь ты о своем Егоре. Переключись.

– Ты серьезно?

– Да. Ты зациклилась.

– Да чхать я хотела сейчас на Егора, – Господи, а ведь это правда. Я даже не удосужилась спросить, как он себя чувствует.

– Тогда чего ты льешь крокодильи слезы? – хороший вопрос, от которого меня почему-то прорывает.

– Потому что моя жизнь превратилась в полную катастрофу, как только началась эта долбаная практика! Свободные вечера я провожу за изучением строения мужских гениталий. И не только их. Всего! Блин, ты ничего не понимаешь, папа. Ничего. За что мне все это? Ну вот за что?

– Ань, я и вправду ничего не понимаю. Объясни по-человечески. Что случилось?