Год беспощадного солнца - Николай Волынский

– Разрешите? – Мышкин достал сигареты.

Карташихин кивнул, достал трубку, сунул в нее две щепотки табака. Роскошный аромат распространился по кабинету. «Себе, что ли, трубку завести? Табак – высший класс!» – подумал Мышкин.

– Так что… – откашлялся Карташихин. – Главный вещдок сразу уничтожить не удалось.

– А…

– Кроме того, у них были не пристегнуты ремни, – перебил Карташихин.

– И?..

– Сергей и десяти метров не мог проехать на машине без ремня. А уж если Лена была в машине!.. Он даже мотор не заводил, пока она не пристегнется. У него на этом деле пунктик был. И основания для пунктика. В свое время Сергей попал в ДТП с приятелем. Машина перевернулась раз десять, приятель, принципиально ремней не признавал, – в лепешку. Даже голову оторвало. Сергей был на ремне. Ни одной царапины. А сейчас… удар о столб был таким, что Лена… Лена… – он всхлипнул. – Лена вылетела через лобовое стекло… – договорил он. – И в столб. Сергею… – он откашлялся и сказал громче: – Сергея рулевое колесо разрезало пополам, до позвоночника. Еще улика: салон был залит бензином.

– Бензин, конечно, из «неизвестного транспортного средства»…

– Из него, – подтвердил Карташихин. – И канистра открытая сзади на полу машины – из того же средства.

– Однако при таких уликах… Как можно закрыть дело? Ведь ясно же – убийство, а не несчастный случай. Машина – да, главное вещественное доказательство.

– А нет уже! Никакого вещественного доказательства нет! – крикнул Карташихин. – Нету его! Нет машины в природе! И протокола осмотра, как выяснилось, тоже нет!

– А куда же?..

– Той же ночью машина случайно сгорела на прокурорской спецстоянке. Их там стоит всегда около сорока штук. Ни одна не сгорела случайно. Только вещдок.

Мышкин молчал.

– Что скажешь? – спросил Карташихин.

– Не успеваю осознавать.

– У меня тоже не сразу получилось.

– Иван Антонович! Вскрытие? Что вскрытие?

Карташихин страдальчески покрутил головой.

– Ничего.

– Опять ничего не понимаю! Разве так бывает?

– Бывает. Я не дал вскрывать, – вздохнул Карташихин.

– Почему?

– Потому что знаю, что оно покажет. Вскрывать-то будут не здесь. Еще одно «неизвестное транспортное средство». Никому не верю. Только тебе. А самому вскрывать… В общем, не могу.

– Они здесь?

– Здесь.

– Вы их видели?

– Нет, – шепотом ответил Карташихин.

– Понимаю.

– Надо быстро, Дима. Пока еще что-нибудь не исчезло или не сгорело.

Мышкин глянул на часы: половина двенадцатого.

– Гистологию и биохимию обеспечьте мне без очереди, чтоб все делали немедленно. Не выпускайте их никого, пока я не закончу. И помощника дайте.

– Не сомневайся. Помощник тебя уже ждет. Его зовут Николай. Можешь называть его Ника. Я ему доверяю, как тебе.

Ника оказался молчаливым парнем лет двадцати пяти. Он уже все подготовил – инструменты, весы, халат, перчатки, спирт.

– На диктофон запишем или текстом?

– И то, и другое. Быстро печатаешь?

– Надеюсь, сердиться не будете.

Сергей и его жена лежали рядом, каждый на своем столе. Увидев их, Мышкин ужаснулся. Ему всякое пришлось повидать, особенно, в начале своей работы. Он часто дежурил в больнице имени 25-го Октября, которую в народе называли «Пьяная травма». Сотни искалеченных мертвецов прошли перед ним. С оторванными руками, ногами, с оторванными головами, иногда в морг спускали на носилках бесформенные лепешки в оболочке из человеческой кожи – этих извлекали из-под поездов, самосвалов, туристских автобусов и даже из-под паровых катков. Но то были объекты . Теперь перед ним лежали друг и его жена – единственная дочь человека, которого Мышкин уважал больше многих остальных своих коллег.

Он подошел к столу, на котором лежало мраморное тело молодой женщины. Судя фигуре, она была красивой. Точнее не сказать, потому что погибшая была без головы. У ее ног лежала бесформенная кровавая куча из грязи и черной запекшейся крови. По единственному оставшемуся чистым белокурому локону можно было понять, что это была ее голова.

Тут Мышкин отметил, что у Елены чуть заметно, конусом выдается вверх живот. Рукой в резиновой перчатке он ощупал ее. Неужели беременна?

Сергей, действительно, перерезан пополам, и в гигантском разрезе виднелись раздавленное сердце, разорванные бронхи, розовые клочья легких, темно-коричневая бесформенная лепешка печени.

– Хорошо, что Иван Антонович не видел, – произнес Мышкин.

– Хорошо, – отозвался Ника. – Я бы такое на его месте не пережил.

Он подал Мышкину большой секционный нож.

– Будете начинать, Дмитрий Евграфович?

– Да… Хотя нет! Стоп!

Он резко обернулся к ассистенту.

– Увеличительное стекло! – приказал он.

– Какое?

– Любое! – гаркнул Мышкин. – Чем сильнее, тем лучше. Немедленно!

– Минуту, – пообещал Ника и двинулся к выходу.

Его остановил у двери голос Мышкина:

– Стой! Ты куришь, Ника?

– Вообще-то, не очень много…

– Мне на твое здоровье наплевать! Зажигалка есть?

– Есть.

– С фонариком?

– С фонариком.

– Отлично! Давай сюда! – приказал Мышкин. – И тащи лупу!

Крошечный светодиодный фонарик давал настолько мощный свет, что увеличительное стекло Мышкину уже не было нужно. На яремной вене Ладочникова Мышкин без труда разглядел уже знакомую крошечную черную дырочку.

Он направил ослепительный бело-синий луч под ключицу Елены. Точно такой же прокол и у нее, и тоже на яремной.

Ника принес лупу.

– Не понадобилась, – отмахнулся Мышкин. – Начинаем. Вот, держи свое кресало, садись за компьютер и включай диктофон.

– Пусть зажигалка у вас останется, – сказал Ника. – У меня таких две. Очень удобная штука, сильный фонарь, на пару секунд человека даже ослепить можно.

Они управились за четыре с половиной часа.

Оба погибших были практически здоровы. Только у Сергея Мышкин обнаружил признаки атеросклероза коронарных сосудов в начальной стадии и следы зарубцевавшейся язвы желудка. Елена, как и предположил Мышкин, была беременна на третьем или четвертом месяце.

Принесли ответы из лаборатории. Мышкин прочел результат биохимического анализа тканевых клеток, побледнел и медленно опустился на стул.

– Что-то особое? – поинтересовался Ника.

– Очень особое, – хрипло ответил Мышкин. – Тебе пока рано знать.

Из морга Мышкин позвонил по местному. Снова трубку сняла Вия.

– Вас беспокоит… – начал он.

– Я вас узнала, Дмитрий Евграфович, – приветливо и даже ласково ответила Вия. – Мы очень вас ждем и переживаем. Иван Антонович распорядился соединить с вами немедленно.

– Вот и соединяйте, – устало сказал Мышкин.

Дмитрий Евграфович не успел и слова сказать: Карташихин вырвал у него из рук заключение.

– Помолчи! – приказал он.

Когда он дошел до результатов вскрытия невестки, остановился и замер с закрытыми глазами.

– Беременна… Внук… И это поставим в счет!

Последние страницы он перечитал несколько раз.

– Вот теперь, – сказал он зловеще, – теперь можно и в прокуратуру. Но лучше к Господу Богу, который поможет мне нужными людьми, хорошо умеющими обращаться с оружием.

Теперь Мышкин видел перед собой не убитого горем старика. Перед ним был совсем другой Карташихин – собранный, целеустремленный и безжалостный. Дмитрий Евграфович вспомнил, что Карташихин вдовец, семьи у него теперь нет. Значит, и терять нечего. Жизнь его только что обрела новый и страшный смысл.

– Был такой испанский драматург Лопе де Вега, – начал Мышкин. – Пятьсот лет назад…

– Знаю, – бросил Карташихин. – Не ты один грамотный. «Фуэнте овехуна» [40] .

– Где-то у него мне попалась фраза: «Месть – такое блюдо, которое надо есть холодным».

– Я холодное не люблю, – отрезал Карташихин. – И нет у меня времени ждать, пока остынет. Они тоже ждать не будут.

– Вам виднее.

– Да, виднее. Значит, так: тебя здесь не было! Ты никого не вскрывал. Эпикриз подпишет мой заместитель.

– У вас должны быть свои образцы. Дубликаты. И из лаборатории все срезы надо забрать, – сказал Мышкин.

– Правильно, Дима. Спасибо, что напомнил.

– Сергей жил с вами?

– С нами. У меня же трехкомнатная в сталинском доме. Места всем хватало, – лицо Карташихина на секунду перекосилось, глаза заблестели. – Да, хватало…

– Где его компьютер?

– Дома.

– Вы можете войти в систему?

– Не знаю. У меня свой.

– Советую… нет, Иван Антонович, не советую, а требую: сделать копии всех его файлов, а винчестер отформатировать. А лучше вообще уничтожить. Потому что следы всей информации на жестком диске все равно остаются. Можно все восстановить хоть через сто лет.

– Да, надо.

– Если войти в компьютер не сможете, просто извлеките жесткий диск и спрячьте, чтобы сам дьявол не нашел. И все носители – всё, что найдете, туда же.

Карташихин молча кивнул.

– Результаты вскрытия заверьте у нотариуса. Вернее, вашу подпись. Но все равно, по закону, копию нотариус должен хранить у себя.