Ночная Земля - Уильям Ходжсон

Осмотревшись, я решил, что нашел безопасное место для ночлега. Но следовало еще взобраться наверх. Все обдумав, я стал подниматься и обнаружил, что скала слишком высока. Существенно удалившись от поверхности земли, я еще не достиг края вершины. Ощущая усталость, я попытался нащупать надежную опору для руки, как вдруг заметил возле себя уходившую в сторону нишу в скале. Забравшись на этот карниз, я ел и пил, даже не вспомнив о Наани. Столь великая усталость овладела мной потому, что я недостаточно отдохнул от трудов предыдущего дня.

На этот раз я проспал семь часов. Проснулся внезапно, почувствовав опасность. Я поднялся на скале, держа Дискос в руке. Оглядевшись в миг пробуждения, я ничего подозрительного не заметил.

Тогда я приблизился к краю и поглядел вниз. По скале карабкались двое Горбатых. Лезли они весьма быстро и бесшумно. Без сомнения, они почуяли меня и решили убить. Глядя вниз, я приготовил Дискос к бою. Я понял, что эти люди казались горбатыми лишь потому, что шеи и плечи их были чудовищно широки и могучи — человекобыки да и только. Они приближались — могучие и быстрые. Все мои мысли были о том, как уцелеть, ведь мне воистину предстояло или погибнуть, или победить.

Чуть отступив от края скалы, я выставил Дискос вперед, потому что мне следовало немедленно сразить одного противника, чтобы не опасаться второго, который в любую минуту мог напасть на меня сзади.

В это мгновение из-за края скалы вынырнула огромная физиономия зверочеловека. Убивая его, я заметил огромные клыки, а еще то, что он поднимался бесшумно, как кошка. На задворках ума пронеслась мысль, что так, должно быть, выглядел первобытный человек. Удивление и стремление к познанию не оставляли меня, и все признаки свидетельствовали, что передо мной было весьма примитивное и опасное создание. Впрочем, скорее всего, я додумал все это уже потом, после боя.

Итак, первый Горбач умер прежде, чем его волосатая грудь успела высунуться над скалой. Зверочеловек накренился назад и упал; тело его с шумом ударялось о камни, наконец, наступила тишина.

Я принялся оглядываться, но так и не увидел второго, что свидетельствовало о коварстве и хитрости противника.

Прошло некоторое время, с Дискосом в руках я ждал, но врага не было. Тогда осторожно шагнул я к краю обрыва, но у подножья скалы никого не заметил.

На какое-то мгновение мне показалось, что чудовищный человек убежал, испугавшись гибели своего собрата. Однако я немедленно прогнал эту мысль, справедливо считая, что столь свирепое создание испугать нелегко; скорее всего, оно что-то задумало; я опасался, что зверочеловек спрятался подо мной в каком-нибудь углублении скалы.

Потом я подумал, что он может подняться повыше, чтобы напасть на меня со спины, но, поглядев вверх, ничего не увидел. Я направился вдоль края карниза, пытаясь найти Горбатого. Он оказался под самым карнизом, готовый напасть на меня. С тигриной быстротой он подскочил вверх и схватил Дискос за рукоятку. Я мог потерять оружие и свалиться со скалы, но, к счастью, Дискос вращался, и Земной Ток — как и положено — оживлял его «древко», все, кроме самой рукояти. Горбач мгновенно выпустил Дискос, обжегший его. Я отшатнулся назад и едва удержал свое оружие. Чудовищный человек вскочил на карниз и прыгнул на меня, но промахнулся: я отскочил направо, еще в движении рубанул Дискосом. Удар чуточку опоздал, однако он нанес Горбатому рану в живот, на котором среди жестких бурых волос открылся порез. Зверочеловек еще раз бросился вперед, и я ударил, целя ему в лицо; испугавшись ревущего и пылающего оружия, он не успел уклониться и получил еще один порез на могучей волосатой руке.

Теперь, заметив в Горбаче некоторую робость, я подбежал к врагу и снова ударил в лицо; на этот раз зверочеловек ускользнул в сторону, и я промахнулся: воистину, он был ловок, словно пантера.

Отпрыгнув на дальний конец карниза, — туда, где площадка отходила от скалы, он впился в живой камень обеими руками. Должно быть, заметив там трещину, он оторвал чудовищную глыбу, размером в мое тело, и побежал на меня, подняв камень над головой.

Тут я понял, что погибну под тяжестью камня, если в мгновение не убью его. Зверочеловек прыгал передо мной, пытаясь уклониться от Дискоса, он словно не ощущал тяжести камня.

Я метался из стороны в сторону, чтобы избежать удара и дважды ранил Горбатого, хотя и опасаясь разбить Дискос о камень, которым зверочеловек пользовался как щитом. И все время ожидал броска. Однако вышло так, что подобная мысль не пришла ему в голову, и зверочеловек намеревался лишь приблизиться ко мне, а потом сокрушить камнем, словно огромной дубиной.

Словом, я метался из стороны в сторону, потом нанес Горбачу новую рану, а потом мой удар скользнул по огромному камню; но столь велика была мощь Дискоса, что он отбил от глыбы целый кусок, не получив никаких повреждений.

Я уже начинал ослабевать, утомленный прыжками, выпадами и тяжестью панциря, но не слишком — по причине удивительной выносливости и худобы. Долгое странствие лишь укрепляло меня; ведь таблетки сохраняли в человеке всю его силу, хотя и не могли наполнить живот. Зверочеловек тоже уставал… однако, обдавая меня жарким и вонючим дыханием, он все прыгал передо мной со своим камнем. Тут я ударил вправо, решив, что сумею поразить его; однако Горбач был утомлен меньше, чем мне казалось; он бросился на меня, и я оказался между скалой и глыбой, меня ждала бы верная смерть, но, уколов Дискосом влево, я прыгнул вправо, рубанув на лету и вложив в этот удар всю надежду на жизнь. Я рассек туловище Горбача прежде, чем зверочеловек сумел догадаться о моем намерении. Удар едва не раскроил могучую тварь пополам. Противник мой уже готовился к прыжку, так что глыба, выпав из рук его, разбилась у моих ног. Я высоко подпрыгнул, воистину едва избежав смерти в последнее мгновение жизни Горбатого. Тем не менее, я уцелел, и радость мою трудно было представить. Однако облегчение и усталость лишали меня сил; пришлось опуститься на камень, чтобы прийти в себя.

Вновь обретя спокойствие, я взял снаряжение и поспешил спуститься вниз со скалы. У подножия ее — чуть в стороне — лежал труп первого из моих противников; я отправился другой стороной, стараясь держаться подальше: ни сердце мое, ни глаза не радовались зрелищу. Убивать всегда неприятно.

Проходя вдоль обращенной к морю стороны скалы, я понял, что еще не совсем успокоился, и решил поесть и попить, а уж потом продолжать путь.

Сев у подножья скалы, я поглядел на ее странную верхушку; ведь прежде меня отвлекала предстоящая схватка, и я глядел скорее по сторонам, чем наверх. Теперь, испытав некоторое облегчение духа, я отчетливо разглядел лежавший на вершине предмет, поначалу показавшийся мне странным и незнакомым. Но тут я все-таки наконец узнал в нем один из древних летающих кораблей, подобные которому, как вы помните, хранились в Большом Музее Великой Пирамиды.