Капрал Серов: год 1757 - Иван Юрьевич Ланков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я вдруг покраснел. Так она что, это… Да нет же, вон как красиво пишет. Что, мол, рассказы ей мои интересны и ни разу не скучны, потому что мой французский язык ей приятен, пишу не как во французских книгах, а будто прямо перед ней стою и лично все говорю. Что, мол, ей нравится такие вот упражнения в языке, живые да с простыми оборотами, без всяких там книжностей. Особенно приятно, что я пишу ей о бытовых вещах, о которых во французских романах никогда не напишут, а значит, и в языке упражняться через романы возможности нет.
Вот же блин горелый!
– Да ты не красней. Пиши, конечно. Черкасские нашему полку много чего хорошего сделали. Да и генерал Лопухин – он такой, ему не вредно побольше знать.
– А кому вредно? – на автомате спросил я.
– Да как тебе сказать… Вот, к примеру. Думаешь, просто так полковник нашего капитана в казематы заточил?
– Так за дуэль же!
– Не, ну это ты перегибаешь, Александр Степанович! – вмешался ундер-офицер Годарев. – Капитан Нелидов – нормальный офицер! Свой, пусть даже из гвардейских!
Мужики загалдели на все лады, оправдывая капитана Нелидова, а Фомин лишь загадочно разводил руками. Мол, я сказал, вы услышали, пояснять ничего не буду.
Спор утих сам собой, потому как я снял с мангала вторую партию шашлыков, и ундер-офицеры активно заработали челюстями.
День потихоньку клонился к вечеру. Небо снова затягивало тучами.
– Ну, братцы, хорошо посидели, но пора и честь знать, – провозгласил конец застолья ундер-офицер Максим Годарев. – Спасибо за мясо, Жора. Следующее угощение с меня. Пойду сейчас кликну Силу Серафимовича, будем с ним сегодня тетеревов на вечернем току бить. Кто со мной?
– Тетерев – дело хорошее, – одобрительно хмыкнул капрал Смирнов – только их в августе бить надо. Сейчас они с зимы уж больно тощие.
– Так кто его знает, где мы в августе будем. Может, там, на неметчине, и вовсе тетеревов не водится. А так Сила их приготовит – пальчики оближете. Будет не хуже, чем этот Жорин…
– Шашлык, – подсказываю я.
– Да, вот он.
И правда. Хорошо посидели, но пора и в роту. За парнями нужен глаз да глаз. Дожди закончились, зато весна началась. Душа у людей радуется, а рядом деревенские бабы, а у солдат какое-никакое жалованье есть… Не время ребятам сейчас семьями обрастать. Так что на вечер их надо озадачить чем-нибудь эдаким.
Не, ну Черкасская, конечно… Неужели она вот ради этого со мной ужинала? Вот же коза! Так ей и напишу. Или… вообще писать не буду! Тоже мне, нашла тут осведомителя. За кого она меня принимает вообще? Точно. Не буду писать! Пусть себе другого такого дурачка ищет.
По возвращении в деревню, в которой наша рота стояла форпостом, нас встретил денщик Нироннена, Федька Синельников.
– Господа… это… Тут господин Нироннен просил передать, что в Якобштадт прибыл курьер из Риги. Если кому вдруг какие письма передать надо или еще как – в общем, он завтра утром уезжает, может с оказией это самое…
– А что курьер? Что привез, с какими вестями?
– Да я ж откуда знаю? – фальшиво изумился Синельников.
– Федька, не выделывайся, чай, не девка на выданье. Что за приказ курьер привез?
– Так это… Все, кончилось наше стояние. Выступать сказано. Не прям завтра, конечно, но уже скоро. И еще это самое… Жора, господин поручик просил напомнить, чтобы ты как на чай к нему придешь – не забыл письмо забрать. Только что с оказией передали. Вот.
«Признаться, не думал, что будет возможность вам написать, уважаемая Мария Абрамовна, но выдался счастливый случай.
…сегодня был первый погожий день за долгое время. Я уже и забыл, что весеннее небо может быть таким красивым. Глядя на эту бескрайнюю синеву, мне невольно вспоминался взгляд ваших бездонных глаз…»
* * *
– Жора! Жора, что это? – взволнованным шепотом спросил меня Сашка.
– Не что, а кто. Верблюд, – отвечаю я.
– А что он тут делает?
– Пасется.
Такой ответ его устроил. Шагает, строй держит, смотрит прямо. Хотя по напряженному выражению лица видно, что ему стоит больших усилий не вертеть головой и не глазеть на верблюда. Но молодец, справляется.
И правда, что такого-то? Ну пасется пара коричневых мохнатых верблюдов рядом с дорогой. На нас внимания не обращают, головой не вертят, не спрашивают друг друга на своем верблюжьем – это, мол, что за рота такая марширует? Какого полка, почему раньше не видали? Вот и нам так надо. Идем себе и идем. Реабилитированный полковником капитан Нелидов и командир батальона майор Небогатов – впереди, на конях. За ними – полковой знаменосец с двумя подпрапорщиками по бокам, затем наш Семенов со знаменем роты, и пара барабанщиков, тихо задающие ритм. Один короткий удар на четыре шага. Рота – следом, в колонну по четыре.
От Якобштадта до предместий Митавы наш полк дошел всего за неделю. Маршировалось легко. Дорога была хорошая, не разбитая, погоды – теплые. В общем, никаких особых хлопот. Ну, по крайней мере у нас, у головной роты. Как там обстояли дела у замыкающих – то не моя печаль.
Генерал Лопухин загодя предупредил наше командование, что после марша будет смотр, потому после переправы через реку с забавным названием Аа мы встали на стоянку прямо на берегу реки, разбили лагерь, полночи чистились, пудрили парики и наряжались. После короткого завтрака выстроились и в погожий майский день выступили на смотр. Погоды стоят теплые, потому кафтаны у всех в обозе, а обоз вместе с десятой ротой далеко позади. Им теперь до вечера собирать палатки и грузить в телеги. И упаси господь им не успеть доставить палатки до заката… хотя служба в последней роте и так не сахар. Зато солдатам стимул – стать лучше всех и добиться перевода в нормальную роту. Такое совсем не редкость. Десятая рота – она как бы и вовсе не имеет постоянного состава.
На смотр мы вышагиваем налегке, девять рот в ярко-красных камзолах с синими скатками епанчей на ранцах. Адъютант генерала на серой лошадке нервно
