История изнутри. Мемуары британского агента. - Робин Локкарт

В Стокгольме же я встретил некоторых старых дру зей — непостоянного Ликиардопуло, Пой Кольбрука, старого русского джентльмена генерала Вогака — и завя зал новые знакомства, в частности с Клиффордом Шар пом, блестящим редактором «Нью стейтсмен». «Лики», некогда либерал, теперь, как и другие русские либералы, стал крайним реакционером. Он пытался напугать нас страшными рассказами о России: как в Туркестане насе ление вырезало стариков, женщин и детей, потому что нечего было есть; как в Петрограде люди меняли костюм на ломоть черного хлеба. С нашей стороны было бе зумием продолжать дальше путешествие. Англия должна изменить курс своей политики и субсидировать монархи стов. Большевики дольше месяца не продержатся.

Более интересен был мой обед с Нобелем — членом знаменитой шведской семьи Нобелей. Он прожил много лет в С.Петербурге и имел крупные интересы во всей России. Его взгляд на создавшееся положение был более правильным. Он был убежден, что большевизм еще не Достиг своего апогея. Как все иностранцы, имевшие соб ственность в России, он горячо высказывался за всеоб щий мир и за антибольшевистскую интервенцию союзни ков вместе с немцами. Он был один из немногих, кто уже т°гда считал большевизм мировой угрозой. Он вошел в щведский стрелковый клуб для того, чтобы в случае

пролетарского восстания в Швеции занять место на бур жуазных баррикадах. Не все мое время занимали подо£ ные серьезные и мрачные беседы. Более легкомысленные развлечения доставил мне сэр Кольридж Кеннард, секре тарь посольства по британской пропаганде в Швеции Сэр Кольридж — ориенталист, поэт и романтик. У него создалось посвоему очень интересное представление о пропаганде. Представители шведских высших классов были германофилами. Кроме того, они были сентимен тальны и любили весело проводить вечера. Сэр Коль ридж выработал фантастический, но по существу ценный план превратить их в англофилов, создав в Стокгольме первоклассное английское варьете. Он привлек на свою сторону сэра Эсме и убедил Уайтхолл, что английская красота и английский талант являются более мощными политическими факторами, чем передовые статьи в суб сидируемой шведской прессе. И он получил почти пол ную свободу действий.

Он гордился своим кабаре не меньше, чем Муссолини своими драмами, и не позволил нам покинуть Сток гольм, не побывав там. Это был удивительный вечер. Мы пообедали в великолепном мавританском зале Гранд отеля и отправились под звездным небом, при луне, сиявшей над замерзшими водами фиорда, к Рольфу, где помещался двор сэра Кольриджа. Там я впервые услы шал, как мисс Ирэна Браун поет «Не11о, шу dearie!». Там же мисс Бетти Честер помогала победе союзников, вызывая своей живостью взрывы аплодисментов у сенти ментальных пьющих пунш шведов. Это была великолеп ная и наиболее удачная форма пропаганды, потому что она окупала себя. Для меня западная цивилизация кончи лась этим вечером на девять месяцев.

На следующий день я получил письмо от Воровского, вызывавшего меня к себе. Он получил телеграмму из С.Петербурга. Были приняты все меры к тому, чтобы обеспечить нам безопасный проезд от финской границы Он сообщил мне кроме того последние новости из Рос сии. В них не было ничего утешительного. Шингарев и Кокопткин, два эксминистра правительства Керенского, были зверски умерщвлены матросами в морском госпи тале в С.Петербурге, куда их перевезли из Петропавлов ской крепости. Я близко знал их обоих, особенно Кокош кина, который был моим старым другом по Москве. Оба принадлежали к лучшему типу русских. Вся их жизнь

прошла в беззаветном служении обществу. Они были либералы, без устали работавшие чтобы помочь угнетен ным; трудно было найти среди общее!венных деятелей двух' других людей, которые были бы в такой мере лишены личного честолюбия или эгоизма. Известие об этой бойне наполнило меня подлинным ужасом. Револю ция развертывалась, как пописаному. Ее первыми жерт вами, как всегда, оказались демократы, больше всего верившие в здравый смысл народа. Даже Воровский был потрясен и казался пристыженным. Через пять лет он сам пал жертвой выстрела, сделанного русским монархистом в отеле «Бо Риваж» в Лозанне.

В тот же вечер, наспех попрощавшись с нашими друзьями, мы выехали в Гапаранду — шведский погра ничный городок на северной оконечности Ботнического залива. Путешествие было утомительным. Оно продол жалось 26 часов с лишним. Было много остановок, паро воз пыхтел и рычал, словно не желая, чтобы мы ехали дальше. По существу говоря, мы были вправе повернуть назад. В Финляндии вспыхнула гражданская война между белыми и красными. Белые держали в своих руках север. Красные завладели Гельсингфорсом. Нам предстояло перебраться через фронт. Кондуктор и пассажирышве ды уверяли нас, что нам это не удастся.

Утром в субботу, 26 января мы прибыли в Галаранду и после некоторых разговоров и больших колебаний пересекли границу и очутились в Финляндии, в Торнео. Там мы провели целый день, обсуждая вопрос о нашем дальнейшем образе действий. Я решил, что мы зашли слишком далеко, чтобы отступать. Благодаря энергии Гринера, английского уполномоченного по проверке па спортов, нам удалось убедить финнов, чтобы они подали поезд, и в 10 часов вечера мы отправились в неизвест ность. Нашими спутниками были главным образом рус ские эмигранты, изгнанные при царском режиме, которые теперь возвращались в новый <фай на земле». Многие из них трепетали, очевидно, из страха перед белыми, кото рые в этой части Финляндии были господами положения.

На следующий день в восемь часов вечера мы прибы ли в Рухимяки, где нам сказали, что мост в Кусвало разрушен белогвардейцами и что дальше ехать нельзя. Нам предстоял выбор: или вернуться в Стокгольм, или Уговорить охрану довезти поезд до Гельсингфорса окру жным путем. Ночь мы провели на станции, а на следую

щее утро прибыли в Гельсингфорс, застав столицу ф^. ляндии в состоянии революции. На площади перед вокза лом шла беспорядочная перестрелка. На платформе нас встретил Ледницкий, известный юристполяк, с которым я познакомился в Москве. Он сообщил мне, что все гостиницы переполнены беженцами, что спят по трое и по четыре человека даже в ванных и что у нас нет никаких шансов найти там пристанище. Он предложил попробо вать найти нам комнату в доме польского ксендза. Когда перестрелка замолкла, я оставил Бёрза и Филена стеречь багаж и пошел с Хиксом и Ледницким на поиски ксендза. Устроиться у него нам не удалось. Ледницкий остался у него, а мы, вооружившись планом города, отправились обратно на вокзал. Была ужасная погода. Стояла отте пель, грязножелтый снег размяк и таял. Перестрелка в соседних улицах казалась неприятно близкой. Внезапно, когда мы взобрались на холм и свернули на широкий бульвар, мы очутились лицом к лицу с бегущей толпой, преследуемой отрядом матросов с пулеметом. Матросы поливали улицу пулями. Преследуемые бросались на мо стовую, чтобы спастись от них. Некоторые бежали со всех ног. Другие ломились в запертые двери магазинов и домов. Несколько трупов лежало ничком на снегу. Стол кновение продолжалось всего несколько секунд, и мы с Хиксом, попавшие в положение удобных мишеней, не успели повернуть назад. Мы бросились ничком на снег. Я поднял вверх руку с белым платком, а Хикс помахал в воздухе английским паспортом. Следующие несколько секунд показались нам вечностью.

Матросы осторожно приблизились к нам, держа наго тове пулемет и винтовки. К счастью, они оказались рус скими, и мое письмо к Троцкому возымело на них чудес ное действие.

По существу говоря, матросы были словно посланы с неба. Удовлетворенные в отношении нашей bona fides, они пошли с нами на вокзал, где распорядились о тща тельном хранении нашего багажа. Потом они повели нас в британское консульство. Там мы застали Грова и вице консула Фаусетта. Им удалось устроить нас ночевать в маленький финский пансион, а на следующий день Фау сетт, знавший в Гельсингфорсе буквально всех, убедил правительство красной Финляндии дать нам поезд и до везти до взорванного моста, за которым надеялись найти русский поезд.

В семь часов вечера мы снова отправились в путе шествие. Благодаря охране, которую нам дали красные, мы ехали с большим комфортом. Во всяком случае, наш поезд топили и ехали мы если не роскошно, то простор но. Обстоятельства нам благоприятствовали. Красные финны были особенно любезны с нами, так как в этот момент белые финны вели переговоры о помощи с немцами.

Когда мы подъехали к мосту, мы пережили еще один волнующий момент. Слухи, впрочем, как и всегда, пре увеличили размер повреждений. Правда, линия была прервана. Арка моста погнулась. Однако сам мост не обвалился, и через него можно было перебраться пеш ком. В полночь мы вышли из теплого поезда в морозную ночь. Еще одно препятствие мы благополучно преодоле ли. Сопровождавшие нас в качестве охраны вооруженные финские красногвардейцы оказались одновременно любе зными и деловитыми. В два приема они перенесли через мост наш багаж. Это было нелегкое дело, так как мы взяли с собой массу вещей и наши чемоданы были тяже лы и громоздки. Когда переноска была закончена, мы убедились, что все вещи до единой целы.