История изнутри. Мемуары британского агента. - Робин Локкарт

Мое положение сулило мне немало трудностей, но я принял свое назначение без всяких колебаний. Прежде всего нужно было получить рекомендательные письма к Ленину и Троцкому и установить modus vivendi с Литвиновым. Благодаря Рексу Липеру и то и другое удалось мне сверх ожиданий хорошо. Липер был в прия тельских отношениях с Ротштейном, впоследствии по сланником большевиков в Тегеране, а в то время штат ным переводчиком в нашем военном министерстве. У меня была долгая беседа с Ротштейном; ее содержание подробно записано в моем дневнике. Ротштейн, много лет живший в Англии, был типичным интеллигентом и кабинетным революционером. Он сказал, что Троцкий стремится не к сепаратному, а к всеобщему миру. Он отметил, что на месте Ллойд Джорджа он безусловно принял бы предложение Троцкого созвать мирную кон ференцию. Англия выиграла бы от этого больше всех. Попытки русских занять самостоятельную позицию кон чатся неудачей после выступления Троцкого, и Англия и Германия сумеют разрешить колониальные вопросы ме ЯДУ собой. Германия согласится почти на все условия, то QCTh на мир без аннексий и контрибуций. Может быть, °на пойдет на компромисс даже в отношении Эльзас Лотарингии. Во всяком случае, со стороны Англии было °ы абсурдом продолжать войну ради ЭльзасЛотарин

гии. Нет ничего легче, как разрушить сентиментальные соображения, не имеющие глубоких корней в народе Нам необходимо очень серьезно взвесить возможность заключения более выгодного мира через девять месяцев.

В то время на подобные предложения посмотрели бы как на измену. Теперь, когда Европа стонет под игом мирных договоров, они кажутся вовсе не такими безрас судными. (Кстати интересно отметить, что Ротштейн ошибся всего на полтора месяца в предсказании момента конца войны.)

Я уклонился от обсуждения вопроса о всеобщем мире, перевел разговор на Россию и изложил мои планы отно сительно ведения переговоров с его друзьями. Я выразил подлинную симпатию к желанию русских заключить мир и указал, что заключение сепаратного мира с Германией будет связано для России с большими затруднениями и что даже неофициальное сближение русского прави тельства с британским доставит России не меньшие выго ды, чем Англии.

Мы расстались друзьями. Ротштейн обещал исполь зовать свое влияние на Литвинова, чтобы получить от него рекомендательное письмо к Троцкому. Через не сколько дней все дело устроилось за столиком в рестора не Лайонса на Странде. Обе стороны были представлены: Литвиновым и Ротштейном от России и Липером и мною от Англии. Официального признания пока не по следовало. Неофициально Литвинову и мне предоставля лись известные дипломатические привилегии, в том числе пользование шифрами и дипломатическими курьерами.

Это был удивительный завтрак. За окном — свинцо вое январское небо. В плохо освещенном зале было темно и мрачно. Нам с Липером было ровно по 30 лет. Литвинов был старше нас на 11 лет, а Ротштейн на год или два старше Литвинова. Оба они были евреи, оба подвергались преследованиям и сидели в тюрьме за свои политические убеждения. С другой стороны, Литвинов его настоящая фамилия Валлах — был женат на англи чанке, а сын Ротштейна, британский подданный, служил в британской армии.

Душой разговора был Ротштейн. В его манере гово рить я нашел ту смесь лукавства и серьезности, которая впоследствии так пригодилась мне в переговорах с боль шевиками в России. Невысокий, бородатый, с темными живыми глазами, он был своего рода интеллектуальным

сверчком. Его диалектические прыжки одинаково пора жали нас и забавляли его самого. Его революционность была совершенно лишена кровожадности. Если бы бри танское правительство оставило его в покое, он вероятно до сего дня спокойно жил бы в Англии. Литвинов, крепко сложенный, с широким лбом, был более неповоротлив и менее остроумен. Он произвел на меня, скорее, благопри ятное впечатление. Постольку поскольку большевик спо собен в большей или меньшей степени ненавидеть те или иные буржуазные институты, он, несомненно, считал гер манский милитаризм большей опасностью, чем англий ский капитализм.

После несколько нервного начала наши разговоры пошли очень гладко, и тут же, на грубой полотняной скатерти ресторанного столика, Литвинов написал мне рекомендательное письмо к Троцкому. Вот оно в перево де Ротштейна:

«Гражданину Троцкому

Народному Комиссару по иностранным делам Дорогой товарищ!

Податель сего мр Локкарт едет в Россию с официаль ным поручением, точный смысл которого мне неизвестен. Я знаю его лично как вполне честного человека, разбира ющегося в нашем положении и относящегося к нам с симпатией. Я считаю его пребывание в России полезным с точки зрения наших интересов.

Мое положение здесь остается неопределенным. Толь ко из газет я узнал о моем назначении. Жду курьера, который привезет мне необходимые документы, без ко торых трудности моего положения еще увеличиваются. Посольство, консульство и русская правительственная комиссия до сих пор не сложили с себя полномочий. Их отношение ко мне будет зависеть от отношения британ ского правительства.

На днях я писал в Министерство иностранных дел и просил, чтобы меня приняли для разрешения ряда прак тических вопросов (визирование паспортов, пользование шифрами, военное соглашение и т.п.), но не получил ответа. Предполагаю, что вопрос о моем признании не Удастся разрешить до возвращения Бьюкенена.

Прием, оказанный мне прессой, вполне удовлетвори телен. Я завязал знакомства с представителями лейбо ристского движения. Во всех социалистических газетах я поместил призыв к рабочим Англии. Даже буржуазная

пресса охотно предоставляет мне свои страницы для того, чтобы я мог объяснить свое положение.

С первым же курьером напишу более подробно. д0 сих пор не получил вашего ответа на мою телеграмму № 1 от 4 января н. с. Поэтому я очень прошу вас подтвердить получение всех телеграмм и нумеровать ва ши телеграммы.

Надеюсь, шифры будут мне переданы курьером. При вет Ленину и всем друзьям. Крепко жму руку.

Ваш (подпись) М. Литвинов. P.S. Ротштейн просит передать Вам привет. Лондон, 11 января (н. с.) 1918».

Завтрак кончился забавным инцидентом. Когда мы заказывали сладкое, Литвинов увидел на меню магиче ские слова «пудинг дипломат». Идея понравилась ему. Новый дипломат будет есть дипломатический пудинг. Официант Лайонса взял заказ и через минуту вернулся сказать, что пудинга больше не осталось. Литвинов по жал плечами и улыбнулся.

— Меня не признают даже у Лайонса, — сказал он.

Мои последние дни в Лондоне были заняты не одними только встречами с Литвиновым и Ротштейном. Необхо димо было набрать персонал для миссии. Мне предоста вили почти полную свободу выбора. В качестве основно го помощника я хотел взять Рекса Липера, так как его знание большевизма было бы для меня неоценимым. Однако накануне отъезда он решил остаться в Англии; он решил, что принесет больше пользы, поддерживая сноше ния с Литвиновым и интерпретируя своеобразную психо логию большевиков мандаринам в Уайтхолле. Последу ющие события показали, насколько мудрым было его поведение. Хотя в то время я пожалел о принятом им решении, впоследствии я был благодарен ему за то, что он находился в Англии, когда я сунул голову в петлю в Москве. Я заменил Липера капитаном Хиксом, который только что вернулся из России, где он принес много пользы в качестве эксперта по ядовитым газам. Человек исключительно обаятельный, он был популярен в России и понимал русских. Он был кроме того первоклассным лингвистом; прекрасно знал немецкий язык и владел русским. Его взгляды на сложившееся положение совпа дали с моими. Впоследствии я никогда не жалел о моем выборе. Хикс оказался исключительно лояльным колле

гой и преданным другом. В качестве эксперта по торго вым делам я взял Эдварда Бёрза (Birse), московского коммерсанта, говорившего порусски с колыбели. Штат моей миссии дополнял Эдвард Филеи, блестящий моло дой чиновник Министерства труда, ныне заметная фигу ра в Международном бюро труда в Женеве. Когда я брал шифры, мне посоветовали взять надежного денщика. Для этого нужно было заручиться письмом от военного сове та и переговорить с генераладъютантом Макрэди. Этот разговор ободрил меня. У генерала Макрэди были свои взгляды на Россию, которые он и изложил мне в виде серии выкриков, стоя перед камином в своем кабинете в военном министерстве. Брать с собой в Россию денщика! Какой смысл возить солдат в Россию? Читали ли когда нибудь ребята из Министерства иностранных дел исто рию? Неужели они не понимают, что если десятимил лионная армия развалилась, ее не восстановить в течение целого поколения? Военная пропаганда в России — это бесцельная трата денег и энергии.

Взгляды генерала были совершенно правильными. Если бы Уайтхолл придерживался их в 1918 году, можно было бы избежать излишнего кровопролития и миллион ных затрат. Я был согласен с генералом и пытался втолковать ему это. Я объяснил ему, что моя миссия была дипломатическая, а не военная, и что моей целью было завязать сношения с людьми, которые в данный момент вели переговоры о сепаратном мире с Германией. Я получил денщика — высоченного ирландского гвардей ца. Он явился на вокзал пьяный. По дороге в Эдинбург он протрезвился, снова напился на следующее утро, пред ложил за полкроны состязаться со мной в боксе на Прейнсесстрит и отстал от нас по дороге в Квинсфори. Больше мы его не встречали.