Трагедия казачества. Война и судьбы-5 - Николай Тимофеев

Меня это не обрадовало: я не знал, что от меня требуется, и не был уверен, что я это в состоянии сделать. Ведь то, что я делал на нефтепроводе, и что многие считали работой топографа, на самом деле ею не было, а было просто геометрической работой хорошего десятиклассника. Правда, работа была большая, и я ее сделал, но от этого топографом не стал. Здесь же, на железной дороге, от топографа требовалось много работы по разбивке трассы с применением теодолита и нивелира, о которых я до этого времени и понятия не имел. Да и никакого практического опыта по непосредственному строительству сооружений железной дороги, кроме тех каменных нор на Амгуни, у меня не было.

Пришлось начинать с азов, но по-настоящему. Мой шеф научил меня работать с теодолитом и нивелиром и прочел лекцию о насыпях, выемках, откосах, грунтах и их свойствах и еще о куче всяких полезных вещей и явлений. Кроме того, он дал мне для повышения квалификации пару справочников, и я начал.

Начало было трудным. Не буду объяснять читателю, что такое переходные кривые, я и сам не сразу это понял, но разбивку надо было делать: землекопам надо было копать, а лопаты и тачки не могли ржаветь в бездействии. Советская власть допустить этого не могла.

Сижу, мучаюсь, вычисляю координаты разных точек кривой, чтобы завтра забить колышки в нужном месте. Входит Александр Александрович, видит мою деятельность.

— Что ты делаешь? — удивленно спрашивает.

— Вычисляю точки.

— Вижу, но зачем ты затеял такую считанину? Есть же таблицы.

— Да так, захотелось просто так, для интереса!

— Ну, ну, давай, давай.

У меня не хватило храбрости сказать ему, что таблицы я в справочнике нашел, но сообразить, как ими пользоваться, не сумел. Ведь справочник — это не учебник, он для знающих людей, которые знают, что обозначают все эти альфы, беты, гаммы и прочие тэты.

К следующему его визиту я все-таки признался, он мне кое-что объяснил, и я больше такими фокусами не занимался.

В любом нормальном строительстве с большим объемом земляных работ геодезист заранее производит разбивку, ставит все разбивочные знаки, указывает отметки, и рабочие, придя на объект, сразу берутся за лопаты и кирки. Так везде, но не в ГУЛАГе. С моей благородной статьей я мог выходить из зоны в общей колонне под конвоем, добираться до места работы и там уже соображать, что к чему.

Я начал выходить на объекты, но уже на третий раз попал в скандальную историю. Колонну человек в триста водил начальник конвоя, старший сержант, который буквально изводил в пути колонну. В той всем известной «молитве» есть такие слова «…в пути следования не растягиваться, не курить, не разговаривать…» и т. д. Все конвоиры прекрасно знают, что колонну такой численностью не проведешь два километра в полном молчании. К тому же, если конвоир начинает делать замечания по пустякам, он обязательно нарвется на соответственно расцвеченные ответы, да еще сразу от многих «собеседников», для которых это своего рода развлечение. Так что большинство конвоиров не обращают внимания на разговоры в строю, если это, конечно, не превышает разумные пределы.

Этот старший сержант был другим человеком. Он регулярно укладывал всю колонну на землю (а уже был снег, хотя больших морозов не было) и открывал пальбу из автомата прямо над головами, если команда «Ложись!» не выполнялась, по его мнению, достаточно быстро. А потом, уже над лежащими, еще добавлял стрельбу, так как и лежащие уже заключенные замолчать, конечно, не собирались.

Когда я вышел в третий раз на объект в составе этой колонны, он уложил всю колонну два раза по дороге туда и два раза по дороге обратно. Просто садист был какой-то.

Когда это произошло еще пару раз, воры в законе, а их в это время на лагпункте было пять человек, собрались на сходку и приняли решение, о котором вечером сообщил на пресс-конференции один из них, собрав всех бригадиров.

Решение было таким: как только этот гад уложит всю колонну на землю по дороге туда, ложиться и не вставать. Даже если будут стрелять и бить, а это обязательно будет, все равно не вставать. Если кто встанет без команды, тому потом, в зоне, будет очень худо. Вставать только, когда подаст команду Ганка Монгол, кашлянув четыре раза. Для начала будем требовать приезда Кричевского, а там видно будет. Говорить будут уже назначенные люди, голоса которых не знает ни охрана, ни начальство, то есть какие-то слабаки с полудохлым голосом.

Возражений не было. Один из бригадиров рассказал это мне, сказав, что мне завтра лучше не ходить в колонне. Но нужно было идти.

Утром, после произнесенной гадом «молитвы», колонна начинает движение. Проходим половину пути без приключений, в колонне, конечно, приглушенные разговоры. Первый крик: «Прекратить разговоры». Становится тихо, но через пару минут все возобновляется. Истошный крик: «Ложись!» И автоматная очередь над головами. Ложимся. Начальник конвоя расхаживает вдоль края лежащей колонны и читает мораль, наслаждается.

Команда «Встать!» Никакого результата. Снова громче: «Встать, кому говорю!» Никакого результата. Забегал, заругался безбожно. Никакого результата. Бегает, пинает ногами крайних. Никакого результата.

Проходит минут десять, у начальника истерика, он кричит на своих рядовых, требует, чтобы они били лежащих заключенных, те подчиняются, но делают это без всякого энтузиазма, так, для вида.

Проходит еще минут пять, он пускает ракету. Тревога! Прибегает лейтенант, заместитель Петергерина, с ним человек пять солдат охраны. Лейтенант тоже попробовал покричать. Никакого результата.

Появляется Петергерин, почти сразу за ним Аникин и Анацкий. Вопрос Аникина: «Что хотите?» Ответ из середины колонны: «Кричевского сюда, только с ним будем говорить».

Кричевский был назван недаром. Конечно, он был энкаведистом до мозга костей, но он был и производственником, и в интересах производства он не раз при нас распекал охрану, если она в чем-то мешала производству. И отдавал самые крутые приказы.

Аникин продолжает что-то говорить, но никакого результата. Потом из середины колонны слышно, причем явно измененным голосом: «Отойдите все, оставьте Анацкого!» Шушукаются, совещаются, все уходят.

— Чего, хлопцы, хотите? — это Анацкий.

С Анацким никто не скрывается. Требование одно: убрать начальника конвоя и чтобы он вообще не охранял колонны, пусть, дескать, торчит где-нибудь на вышке или бродит с собаками по ночам за зоной. Но чтобы мы, зэки, его больше в глаза не видели. И сейчас же.

Вопрос решен. Начальство над конвоем принимает лейтенант, мы встаем, колонна двигается, все ведут себя вольно и раскованно, веселятся, как могут. Победители, мол.

В последние дни движение колонны происходило без особых происшествий и осталось без последствий для организаторов. Приезжал из Циммермановки кум (следователь оперчекотдела 3-го отделения), несколько человек вызвали для расспросов, но, как я сказал, последствий не было. Видимо, чекисты убедились, что это было организовано уголовными главарями, а, значит, и наказывать некого. Думаю, что если бы в организации происшествия были замешаны зэки с 58-й статьей, дело бы создали, а затем и раздули до безоблачных высот. А на пустом месте в эти годы уже такие процессы не сочинялись. Не 1940–1947 годы.

Работы по объектам железной дороги вошли в нормальную колею. Эта вот колонна в 300 человек регулярно выходила на работу, а через каждые три дня и я выходил вместе со всеми для разбивочных работ. Мне дали постоянного помощника по имени Иван, ему оставалось месяца три-четыре срока, он был бесконвойным и выезжал на подводе с нужными мне предметами: теодолитом, нивелиром, стальными мерными лентами и инструментами. Мне выделяли человек 5–6 из бригады землекопов, и я приступал к работе на участке, приготовленном заранее путем необходимого удлинения территории конвойного оцепления. Работы было много: нужно было обозначить кольями через 10 метров ось пути, прикрепить поперечные досточки с указания отметки верха земполотна и соорудить из березовых жердей лекала, указывающие границы откосов. Обычно я заканчивал эту работу к обеду или немного позже, хотелось, конечно, сделать еще, но конвой не соглашался еще добавить участочек оцепления.

И вот я закончил возможную работу сразу после обеда, сижу возле костра и заполняю всякие таблицы, а Иван уже собирает и грузит на подводу наше хорошо ему известное имущество.

Подходят ко мне двое воров в законе. Всего их на лагпункте было пять, это многовато для небольшого лагпункта, и начальство все время изыскивало способы отправить куда-нибудь подальше двух-трех, а то и четырех, но никак это не удавалось. Этапов на Колыму не было, а каким еще способом можно было избавиться от нежелательных личностей?

— Разреши Ивану смотаться на поселок за спиртом, — говорит один из них. — Ты же уже закончил.