Камер-паж Ее высочества. Книга 3. Часть 2 - Юрий Николаевич Москаленко

усталость и опустошенность. Не хотелось совсем ничего, ну, разве что — лечь и поспать!

— Хм! — а вот мой наставник бодро выскочил из кресла и быстро переместился ко мне, причем, я не мог сказать, что он быстро шел или бежал. Нет. Он просто был около кресла — раз! — и он уже рядом со мной. Стоит и, склоняя голову то к одному, то к другому плечу, внимательно рассматривает полученный мной результат. Покрутив головой и вдоволь поцокав на что-то языком, он бросил взгляд на меня, и я увидел, как его брови удивленно поднялись, а потом я дождался, что его взгляд стал укоризненным.

— Эк, тебя, братец… — тон его тоже был каким-то заботливо-укоризненным. Я даже начал удивляться, но, впрочем, долго это не продлилось. — Давай, кадет! Кушать и спать! Встретимся завтра, здесь же! — он как-то хитро махнул рукой, и я осознал, что уже нахожусь в своих покоях, сидя за столом, заставленным различными тарелками, тарелочками, блюдечками… И на них лежало все такое вкусное, во всяком случае, на вид!

«Вот козел! — лениво думал я, ковыряясь в тарелке с каким-то очень нежным куском мяса с неизвестными мне, но чрезвычайно вкусными овощами. — Так он, оказывается, вполне мог меня перемещать просто взмахом руки, а вместо этого, непонятно зачем, гонял меня по своим хоромам! Экскурсию, что ли проводил?!»

На самом деле, я настолько чувствовал себя уставшим, что как следует разозлиться сил просто не хватало, и мысли, только слегка приправленные злостью, текли неторопливо, лениво и никак не способствовали оживлению духа.

У меня было двоякое чувство: с одной стороны, все, стоящее на столе выглядело очень аппетитно, и хотелось попробовать из всех посудин, стоящих на столе, а, с другой стороны, я чувствовал себя настолько уставшим, что аппетита не было от слова «совсем».

К счастью, я довольно быстро нашел компромисс — съел большой кусок какого-то мяса с какими-то овощами, хоть и мясо и овощи были мне не знакомы, но были безумно вкусными, потом попробовал еще еду из нескольких тарелок, содержимое которых мне приглянулось больше всего.

Что не попробовал, то оставил на утро — буду пробовать с новыми силами!

Закончив с едой, поплелся выполнять вечерние процедуры, благо, их можно делать не открывая глаз, чем я беспардонно пользовался, лишь иногда приподнимая, ставшие неподъемно-тяжелыми веки, и, закончив, с огромным облегчением плюхнулся в кровать и заснул до завтра!

На следующий день, как только я поел, нужно сказать, что ничего из старых блюд на столе не было, все кушанья были свежими, да и количество тарелочек значительно меньше. Интересно, кто убирал старую посуду и ставил новые кушанья? И почему я ничего не слышал? Хотя… я вчера настолько устал, что, наверное, это немудрено, что я не слышал, как убирали со стола и накрывали на стол утром! Так вот, не успел я, что называется, сыто рыгнув, отвалиться от стола, как — хлоп! — и я уже стою в заклинательном круге, а рядом со мной, вглядываясь в мое лицо, стоит наставник.

От неожиданности я икнул и, в свою очередь, вылупился на Верта.

— Ага… — загадочным тоном произнес наставник. Я икнул еще раз. — А скажи-ка мне, кадет, — тон Верта звучал вкрадчиво, и это мне не понравилось. Что-то явно шло не так! — … как тебе удалось соединить руны таким образом? — он выжидательно уставился на меня. Я пожал плечами. Действительно, а я откуда знаю, как мне это вчера удалось? Я их присоединил друг к другу, и они потом не отсоединились, вот и все! А как? Почему? — Это все не ко мне! Мне сказали — соединить! Я соединил! Какие претензии?!

Все это я, может, несколько сбивчиво, но не переходя на личности, поведал моему наставнику, и, с удивлением, услышал:

— Ну, да, блин! Кого я спрашиваю! — тон его был раздраженным.

Мое постепенно портящееся настроение, от испорченного пищеварения, после завтрака, от непонятных и, главное, несправедливых претензий к моей вчерашней работе, выплеснулось наружу.

— Да, в чем дело? — взорвался я. — Соединить — соединил, а уж если не так, как вам хотелось, ну, тут уж извините, как сумел, так и сделал!

Я возмущенно смотрел на наставника.

Он удивленно смотрел на меня и молчал, наверное, целых полминуты. Я уже начал подумывать, а не извиниться ли мне, так, на всякий случай, а то, вдруг я его чем-то обидел, и он возьмет и выгонит меня, отказавшись учить?!

Я уже открыл было рот, чтобы начать извиняться, когда он, наконец, ожил и помотал головой.

— Так, кадет! — он смотрел серьезно, но не зло. — Ты меня не понял! К тебе нет никаких претензий, наоборот! Ты каким-то образом смог соединить руны так, как это не делал никто до тебя!

— И что? — я пожал плечами. — Подумаешь!

— Э, нет! — усмехнулся Верт. — Все гораздо круче!

— Чего? — я смотрел на него с большой толикой подозрения. Это он о чем, вообще? Чего там не так?

— Понимаешь, — наконец, мой наставник пустился в объяснения, — те руны, соединенные так, как это делалось повсеместно до тебя, составляют довольно сильное заклинание полного исцеления!

Ох! Я просто офигел! Вот так вот, просто! Соединил четыре руны — и смертельно раненого человека вполне можно вылечить! Ну, ни хрена себе!

Глава 7

Видя мое ошарашенное выражение лица, Верт усмехнулся и продолжил:

— Так вот, компановка рун в твоем варианте соединения позволяет вылечить любого человека, даже на грани смерти, причем излечить полностью, но… — он поднял указательный палец, призывая к вниманию, — … кроме этого, с помощью такой комбинации рун можно омолодить любого разумного!

— И что? — я скривился и пожал плечами. Это качество меня не впечатлило, подумаешь, омолодить! А вот то, что с гарантией можно помочь избежать смерти, вот это да! Это — вещь!

Но мой наставник, заметив мою пантомиму, только усмехнулся.

— Так вот, — настойчиво продолжил он, — омоложение, точно не скажу, тут еще нужно попробовать, поэкспериментировать, но, по моим предположением, за одно применение до двадцати лет может скинуть любой разумный, представляешь?

Я опять пожал плечами. Мне все это было не интересно. Нет, ну, на хрена мне нужно какое-то там омоложение?!

— Ну, надо, так пробуйте, — буркнул я, — я-то здесь причем?