Будь проклята Атлантида! - Сергей Житомирский

— Листы о тайнах! И ты все их читал?

— Не-ет, — засмеялся умелец, — все прочесть пяти зим не хватит. Да многих и нет нигде, кроме Долины Древа. Я там был, — продолжал он с гордостью, — у самого Феруса. Вот человек! Ведь это он придумал водососные башни, а Кеатл только построил. Это тебе не змея. Знаешь, как убирается из канала вода? Силой морских волн и приливов. А без них пришлось бы тысяч сорок поставить отчерпывать… Однако тебе о них знать ни к чему! — спохватился он, к огорчению Ора. — Беги, Соломенная Грива, а то тебе хозяин таких тайн на спине понарисует!

Минула пора жары, настала осень и незаметно переползла в зиму. Ледяной восточный ветер покрывал израненную землю снегом. Когда его сменял сырой ветер с запада, все тонуло в холодной скользкой грязи. Много закоченелых трупов уволокли за зиму к звериным загонам. Когда под весенним солнцем вода стала прорезать морщинки в боках канала, Ор едва поверил, что целый год, луна за луной прошел с тех пор, как он впервые услышал отдаленный гул Подвига.

Тейя спела колыбельную Ириту и сидела в своей комнате, обдумывая, с чем выйдет завтра на пир, куда ее пригласили.

— Госпожа, — приподнял занавесь либиец, — тебя хочет посетить мужчина. — Тейя поморщилась: еще один будет предлагать покровительство. — Его имя Палант из Долины Знания.

— Палант! — Тейя радостно ахнула. — Введи его скорее!

— Вот мы и встретились, — проговорил Палант, разглядывая Тейю. — Но я вижу, став большой певицей, ты за эти годы так и не выросла.

— А ты не округлился, как полагалось бы усидчивому мыслителю. Все такой же тощий.

— Прости, что я так поздно. С утра в Атле полдня болтал со своим приятелем Ситтаром, но только к концу дня он упомянул о тебе, потом рассказал о твоей жизни и даже объяснил, как найти. Конечно, в ответ на мои просьбы.

— Ситтар? Не знаю такого.

— Разве знаменитость может знать всех своих поклонников? Ситтар интересный человек, кстати, тоже из Умизана. Он был купцом, торговал с яптами, потом служил переводчиком во время путешествия Промеата по их земле. А теперь имеет в Атле лавку— покупает смышленых рабов, учит их ремеслам и продает за высокую цену. Я заказывал у него товар…

— А зачем тебе рабы? — перебила Тейя.

— Готовимся в путь на оленях за Ледяную стену и решили взять несколько гиев. Знаешь, я о тебе всегда помнил с тех пор, как услышал твою песню в Ан-жиере, но, посуди сама, искать встреч с подругой Италда не очень-то хотелось…

Тейя кликнула либийца:

— Принеси нам пенного сока и приготовь иш-лох. Как ты умеешь, — добавила она значительно. Раб ушел, польщенно улыбаясь.

Тейя поднялась, взяла в руки лук, провела мизинцем по струнам.

— Хочешь, я спою тебе песню? Новую. Я пела ее только раз, для немногих. Она… но зачем рассказывать! — Пальцы побежали по струнам; мелодия резкая, напоминающая перекличку коттских барабанов, словно раздвинула стены комнаты. Море, порывы ветра, удары весел — и над всем этим ритм волн, приходящих издалека и убегающих вдаль…

Мудрый Цатл стоял на корме ладьи,Уводя народ в морскую дальНеизвестность ждала впереди, впереди,А кругом колыхалась вода, вода.

Уплывали дни и за днями дни,Люди в страхе глядели в глаза волнамИ молили: «Богиня, не обмани,Подари долгожданную Землю нам».

Цатлу жрец сказал: «Впереди беда!Видишь — нет еды, видишь — ветер стих.Надо ценную жертву богам отдать.Не помогут, пока не насытим их».

Что же требуют боги? Закрыв глаза,Долго слушал жрец, как море поет,Потом иссохшей рукой показалНа Цатлову дочь и сказал: «Ее!»

А девчонке было семнадцать лет.Пела песни она, как никто другой.Для нее напевом вставал рассвет.Напевом ветер играл с водой.

Как прожить без нее? Пожалей, о жрец!Все молили, а тот качал головой.И сказала она: «Не грусти, отец,Боги верно сделали выбор свой.

Не вкусна победа без вкуса слез,Не согреет лето без злой зимы.Кто запел, тот в жертву себя принес.Не горюй, отец!» И шагнула с кормы.

Казалось людям, что жизнь пуста,Что навеки из жизни песни ушли.Боги приняли жертву. Наутро всталНад волнами край Срединной земли.

Тейя опустила голову, успокаиваясь, потом вопросительно взглянула на Паланта.

— Интересная мелодия, — сказал он, проглотив что-то подступившее к горлу.

Либ принес кувшин и миски дымящегося ишлоха.

— В твоих песнях, — продолжал знаток, — есть нечто дикарское. Не пойми это как упрек. Еще в «Деве Стикс» я услышал интонации гийских напевов, но не это главное. Мы отвыкли доверять чувству. Все вокруг и самих себя все время оцениваем, словно хотим продать. А дикие верят, и ты, по-моему, смогла научиться этому.

— Еще бы, — улыбнулась певица, — половину луны я прожила среди них в Умизане. И даже… у меня среди них был друг, совсем юный гий. От него я и услышала напевы, которые ты угадал в моей песне.

— И он жил у тебя, оставив собратьев? Это против их обычаев.

— Значит, ради меня он нарушил обычай!

И Палант услышал рассказ о молодом дикаре, его смешном любопытстве, неожиданной доброте и странных песнях.

— Уходя, он дал мне вот это… — Тейя сняла с шеи ремешок с амулетом. — Что с тобой, знаток?

— Посмотри на обороте справа. Там должна быть трещинка наискосок.

Тейя перевернула камешек.

— Ну, ну, не бойся! — Палант засмеялся, глядя на побледневшую певицу. — Я не колдун. Просто эту игрушку я дал одному гийскому юнцу накануне появления Севза. Значит, он дошел с мятежниками до Умизана и явился к тебе!

— Расскажи, — потребовала Тейя, и настала ее очередь услышать рассказ о нескладном мальчишке, не прошедшем Посвящение и перехитрившем самонадеянного искателя истины.

— Он считал твой подарок защитником от всех бед. И отдал мне — дикий мальчишка, который был смелее и добрее всех моих почитателей. Выходит, я лишила его защиты! — певица отвернулась, пряча слезы.

— Ты же знаешь, что это простая побрякушка.

— Нет! Твой камешек не раз помогал мне, а теперь, когда я узнала его историю, он стал мне еще дороже. — Тейя спрятала амулет на груди. — Узнать бы, где сейчас его бывший владелец, — вздохнула она.

— Мальчик ушел своей тропой, — проговорил Палант. — Вряд ли мы когда-нибудь услышим о нем. Но расскажи мне лучше, как ты решилась покинуть Италда?