Будь проклята Атлантида! - Сергей Житомирский

— Справедливо ли? — пробормотал он. — Боги зачтут этот подвиг Хроану. А ведь совершаю его я!

Тех, кто копошились в клубах пыли под его ногами, титан в расчет не принимал.

Агдан и Тарар старались не глядеть на окружающее. Опять постылая работа, грубая еда, жалкое жилье, жизнь, лишенная всех удовольствий, которые придают ей вкус! Повозка остановилась у низкого строения. Агдан пнул дверь, ведущую в длинную низкую комнату. За луну, что приятели провели в Атле, ничего не изменилось в жилище двенадцати подкормчих седьмой ладьи Восточного края. Как прежде, дым мешался с запахом бараньего жира и грязных тел. В середине кривился дощатый стол с мытыми листами повелений и доношений, у порога валялись циновки и облезлые шкуры — постели рабов.

У дальней законченной стены громоздился очаг. Сгорбленный раб раздувал в нем огонь. В длинных стенах справа и слева были завешанные кошмой входы в спальни подкормчих. Тарар, откинув кошму, вошел в каморку, которую они делили с Агданом. Тот, зацепившись за порог, хрипло выругался и шагнул вперед. Рабы внесли вещи.

— Живей, скот! — Агдан пнул либийца, развязывающего тюк.

— Мигом, хозяин! — рванув зубами ремень, Ип развернул на дощатом ложе меховую постель. Агдан повалился на нее, не снимая сапог.

Тарар поморщился: подкормчий, а так и остался мужланом! Сам он уже переоделся в чистое и мыл руки в поданной яптом миске.

Вернувшись в большую комнату, рабы подошли к очагу, у которого дряхлый япт кидал в котел куски мяса.

— Не будь бит! — приветствовал повара Ип. — Давай другой котел: сегодня наши угощают господ столичной едой.

Старик поднял слезящиеся от дыма глаза:

— Возьми посуду под навесом. А это, — он кивнул на мясо, — сами съедим! — и его серое от старости лицо сморщилось в улыбке.

У входа раздался топот, хриплые голоса, в комнату ввалились пыльные подкормчие. Столпившись у чана с фруктовым наваром, они хватали друг у друга чашу и пили, громко глотая. Один, с худым и белесым северным лицом, сделав пару глотков, плюнул и разразился проклятием:

— Чтобы брюхо разорвало тому, кто это варил! До чего опротивело проклятое пойло! Я успел забыть даже вкус некты… А-а, кажется, сегодня вспомню! — воскликнул он при виде вернувшихся. — Ну, рассказывайте, счастливцы, как позвенели кольцами.

— Мы счастливцы! — возмутился Агдан. — Кто может быть несчастнее тех, у кого отдых только что кончился!

Помогая готовить еду, Ор ловил обрывки разговора атлантов, которые у стола принюхивались к запаху столичных приправ. Тарар с Агданом рассказывали о боях зверей и о танцующих женщинах. Слушатели завистливо ахали.

Когда ароматный ишлох был разложен по мискам, появился бурдюк запретной некты. Каждому досталось всего по чаше, но с пепривычки подкорм-чие захмелели. Голоса стали громче, посыпались грубые шутки, встречаемые общим хохотом.

— Вот писец, о котором я тебе говорил, — показал Агдан соседу по столу, губастому южанину, на Ора. — Пусть дня три попасется при твоем пеласге, а?: Чего не поймет, я уж сам вобью плеткой.

— Ладно! — кивнул размягченный нектой и вкусными блюдами губастый. — Я скажу пеласгу.

Когда атланты разбрелись по комнатам, полтора десятка рабов сели на полу вокруг котла. Насытившись, они тихо заговорили на ут-ваау. Здесь были свои новости, свои печали и шутки.

Рокот барабанов за стеной перекатывался из края в край, словно сзывая на битву. Ор вскочил, спросонья нашаривая копье. Через приоткрытую дверь сочился бледный свет раннего утра. Рядом вылезали из-под облезлых шкур рабы подкормчих.

— Чтоб все краснорожие утонули в своем канале! — простонал Ип.

— В нем же нету воды, — возразил Ор.

— Ну, пусть пылью подавятся! — уступил либиец и заспешил на злобный рык проснувшегося Агдана.

— Надень это и не снимай, иначе пришибут стражи, — хозяин, зевнув, протянул Ору деревянный круг на ремне. На круге были большие красные знаки «Собственный раб подкормчего Агдана». У стола повар раскладывал жирную кашу по мискам атлантов. В углу дымилось корыто с зернами для рабов.

Один за другим атланты поднимались из-за стола и, вытирая руки о волосы, шли к двери. За некоторыми следовали рабы с кругами на шее. К растерянно топчущемуся Ору подошел беззубый пеласг:

— Идем. Хозяин велел показать тебе дело писца.

Жилище стояло совсем рядом с руслом. В клочьях утреннего тумана Ор увидел, как тысячи рабов вереницами сходят вниз по тропинкам, косо пересекающим борт канала. Спереди и сзади шли стрелки с волками. Уже звенели первые удары по камню. Вслед за молчаливым пеласгом Ор спустился до дна, к участку, отделенному от соседних веревками на колышках.

Рабы, ежась от утреннего холода, брали с повозки деревянные лопаты и кирки, окованные бронзой. Другие разбирали плетеные корзины из груды посреди участка. Пеласг толкнул озирающегося Ора.

— Надел, — коротко сказал он, показав на землю между веревками, — у твоего хозяина такой же там, — он махнул рукой влево. — Вот урок на пол-луны, — ткнул он в верхнюю строку знаков на широкой, грубо оструганной дощечке. — Кончится срок, придут мерщики. Сделано больше — хозяину бронза, тебе — пара кусков мяса; не сделали — ему попреки, а тебе плеть. Понятно?

Потом пеласг показал, как делить урок на дневные ломти, а каждый ломоть на доли для сотников. Весь день Ор ходил за немногословным наставником, постигая тошное дело писца. Пеласг замерял сделанное, передвигал работающие сотни; когда набиралась вырытая земля, выделял людей носить ее наверх корзинами. Несколько раз он улаживал ссоры между надсмотрщиками — каждый старался присвоить часть сделанного соседней сотней.

Наконец загремели барабаны. Рабы, шатаясь, потянулись вверх по тропе; писцы при свете воткнутого в землю факела замерили ремнем с узлами сделанное за день, разметили ломти на завтра.

Плетясь к жилью, Ор со страхом и омерзением думал о деле, которым ему суждено заниматься. Ругань хозяина, злоба надсмотрщиков, оскорбленных тем, что ими командует дикарь, презрение рабов… В сравнении с этим, счастьем казался труд на полях тихой горной общины. И ведь там была Илла. Как не похож на сестру вздорный, хвастливый Агдан!

Охрипнув от ругани, с рукой, ноющей от работы плетыо, подкормчий сидел у стола над листами своего надела. За эту луну заменявший его вестник — болтун и лентяй — запустил все дела. В записях ничего не сходится, землю рыли где полегче, сотники распустились — огрызаются как волки…

Заскрипела дверь. Пеласг свернул в угол, к миске с едой, а Ор, еле волоча от усталости ноги, подошел к Агдану, ожидая повелений.