Тверской Баскак. Том Второй - Дмитрий Анатолиевич Емельянов

После этого, словно бы обрубая все возможные вопросы, он распустил совет, приказав готовится к бою.

Что именно у нас получится осталось для меня загадкой, как и те выводы, что вынес юный князь из моего рассказа.

«Вот это и называется отсутствием единого командования! — Горько иронизирую сам с собой. — Внял этот юноша моим советам и будет держать общий фронт, или ломанется в безоглядную атаку, только одному богу и ведомо!»

Поэтому, готовясь к наихудшему варианту, я занял круговую оборону на вершине холма. Это значительно снижало мои возможности, не давая использовать все боевые ресурсы, но зато уменьшало риски в случае флангового обхода или полного окружения.

«Надо действовать так, словно я здесь один, — ставлю точку в своих мыслях, — и надеяться только на свои силы!»

Отогнав ненужные сейчас мысли, всматриваюсь в край леса и вижу появившихся всадников. Первый десяток степняков, вырвавшись на открытое пространство, остановился, рассматривая наши построения на вершине холма.

«Добро пожаловать, господа хорошие! — Мрачно иронизирую, всматриваясь в маленькие фигурки всадников. — Заждались вас тут уже!»

Орда подошла еще вчера к вечеру и встала лагерем за лесом, километров пяти отсюда. Разведчики Куранбасы пасли их всю ночь, но мне все равно было неспокойно, и сон не шел ни в какую.

Вскочив еще до рассвета, пошел проверить дозоры. Внутренне готовился устроить суровый разгон, но все оказались на местах. Вроде и придраться не к чему, а успокоения не принесло.

«Уж лучше бы началось уж!» — Подумалось тогда, но ордынцы, как назло, тянули время.

Они не начали движения с рассветом, а тронулись, лишь когда солнце уже приблизилось к зениту, словно специально испытывая мое терпение.

Так что их появлению я в какой-то степени даже рад. Даю отмашку и слышу в ответ грозный рокот барабанов. Шеренги алебардщиков двинулись вперед, занимая проемы между фургонами, а четверки стрелков начали выстраиваться у своих укреплений.

Две бригады рассредоточиваются по позициям, а третья строится повзводно в центре лагеря. Пока фланги прикрыты, нет смысла держать круговую оборону.

Внизу степняков становится все больше. Выходя из леса, всадники сходят с коломенского тракта и растягиваются вдоль лесного края. Пытаюсь на взгляд определить количество. Сбиваюсь на тысяче и бросаю это дело. Мое внимание привлекает отряд всадников под бунчуком в два лошадиных хвоста.

«Вот и племянничек нарисовался! — Понимаю, что это сам Сахыр Менгу. — Двойной бунчук! Значит, в войске Батыя командовал тысячей, а как распустили по кочевьям, так решил проявить самостоятельность».

Все ордынское войско неторопливо выстраивается в пять линий, вытянувшись вдоль подножия холма. Теперь, когда они перестали мельтешить, можно посчитать их более точно. На вскидку получается около пятисот-шестисот в каждой шеренге.

Пересчитываю еще раз и убеждаюсь, что там внизу никак не больше трех тысяч.

«А где остальные? — Задаюсь я резонным вопросом, вспоминая показания пленника. — Должно быть три с половиной!»

Озабоченно всматриваюсь во вражеские порядки и только сейчас замечаю, что под бунчуком Менгу всего полсотни бойцов. Они выделяются из общего числа и коваными шлемами, и пластинчатыми доспехами.

«Это, скорее всего, та самая племенная гвардия — барласы. Их, по словам пленного, должно быть около пяти сотен, а на поле я не вижу и сотни. — Усмехаюсь от понимания, куда делись остальные. — В засаде! Тактика не меняется! Попытаются вытянуть нашу кавалерию и заманить в ловушку».

Бросаю тревожный взгляд в сторону московского крыла, уж очень хочется, чтобы Михаил меня послушался и не вляпался. Сделать все равно уже ничего нельзя, остается только верить в удачу.

Урааааагх! Эхом прокатился боевой клич монгольского войска, и первая линия степняков пошла в атаку. Растекаясь лавой и набирая скорость, кавалерия понеслась вверх по пологому склону.

Видно, что атакует всего пять-шесть сотен, а основные силы все еще стоят внизу. Значит, это всего лишь разведка боем.

Даю отрицательную отмашку баллистам — не стрелять! Такими силами степняки на штурм не пойдут, так что и нам незачем раскрывать все свои секреты.

Степная конница приближается, растягиваясь по фронту и не сбавляя хода. Четыреста шагов, триста… По флангам навстречу ордынцам пошли княжеские сотни, и те, выпустив дождь стрел, резко осадили коней и рванули обратно.

На таком расстоянии стрельба больше для психологического давления, чем для реального поражения

Не обращая внимания на падающие стрелы, дружинники насели на хвост удирающему противнику. Желаемая цель так близка, еще немного и можно будет рубануть с оттягом по пригнувшейся к гриве коня шее. Азарт велик, и я с тревогой слежу за происходящим, но почти тут же с облегчением выдыхаю. Боевой рог трубит отбой, и наша конница разворачивается на середине склона.

«Ну что, съели! — Мысленно крою всех монгол вместе взятых. — Халявы не будет!»

Словно в ответ на мою мысленную подначку, ордынцы двинулись уже по серьезному. Четыре линии, с места сразу раскатываясь в кавалерийскую лаву, рванулись в атаку.

Вот теперь надо встречать «дорогих гостей» по-настоящему, и я командую.

— Залпом! Дальнобойными, товсь!

Баллисты уже взведены, и заряжающие закладывают в петлю легкие полуторалитровые заряды.

Несущаяся лава все ближе и ближе. Мой взгляд как прикованный следит за приближающейся конницей, а в голове уже на автомате щелкает.

— Пятьсот шагов, четыреста, триста! — Машу рукой и ору во все горло. — Пли!

Тук, тук, тук! Почти одновременно выбиваются затворы, и коромысла баллист отправляют в воздух керамические шары с тлеющими хвостами запалов.

Заряды лопаются над несущейся конницей, осыпая ее осколками и горящей жижей. Крики боли теряются в общем яростном вопле. Где-то взвивается на дыбы лошадь, где-то, запрокинувшись, летит наземь всадник, но в целом этот удар не остановил атакующей волны, и она продолжает нестись вперед.

Расчеты баллист, как муравьи облепив орудия, взводят их по новой, а арбалетчики уже замерли, выцеливая приближающихся всадников.

Двести шагов, сто пятьдесят, сто! Защелкали собачки арбалетов, и залпом пошел первый выстрел. В ответ фургоны тут же засыпала лавина стрел.

Напротив нас ордынская лава начинает притормаживать, а на флангах она уже столкнулась с ударом тяжелой боярской конницы. Там завертелась отчаянная рубка, а вот на наши укрепления степняки не полезли.

Атаковать ощетинившийся строй пехоты — самоубийство, и как известно, у монголов на этот счет совсем другая тактика. Остановившись шагах в пятидесяти от наших порядков, ордынцы начали заваливать нас стрелами.

С их стороны летит смертоносный дождь, и мы отвечаем им тем же. Четверки на фургонах сменяются одна за другой. Целиться практически нет нужды, враг столпился плотной массой, и каждый болт идет в цель. А вот стрелы врага не так эффективны.

Наружные борта фургонов усилены вывешенными наружу щитами, переднюю линию алебардщиков тоже скрывают большие вкопанные в землю щиты. К такому позиционными обстрелу мы подготовлены лучше, и это большой сюрприз для противника.

Они несут ощутимые потери от нашего, не такого обильного, но куда более убойного огня. И тот момент, что их всегдашнее преимущество вдруг стало самым уязвимым местом, давит психологически. Степные всадники не знают, что делать в этой ситуации и как с нами бороться.

«Пора!» — Вспыхивает в голове, и я бросаю взгляд на расчеты баллист. Зарядились они уже или нет⁈

Один за другим командиры расчетов вскидывают вверх флажки о готовности. Вот последний взлетает вверх, и я даю отмашку.

— Пли!

Натужно крякнув, баллисты выплевывают тяжелые пятилитровые шары. Они летят словно в замедленной сьемке, дымя хвостами фитилей, и падают прямо в самую гущу татарской конницы. Земля вспыхивает под ногами лошадей, приводя их в совершенное безумие. Вскидываясь на дыбы, они сбрасывают в огонь своих всадников и, заполняя шум боя диким ржанием, стремятся вырваться из горящего ада.

В этот хаос из огня и черного дыма, не останавливаясь, продолжают лететь арбалетные болты, поражая мечущиеся в дымной пелене тени.

Не готовое к такому дьявольскому сюрпризу, ордынское войско начало медленно откатываться назад. Как только дрогнул центр, ордынские фланги тоже посыпались. Княжеские сотни еще усилили натиск, и под радостный рев моей пехоты степная конница бросилась бежать по всему фронту.

Наша кавалерия рванулась вдогонку за бегущим врагом, и мне на вышке отлично виден стяг Михаила в самой гуще отступающего противника. Его дружинники и боярские отряды не отстают