Понравиться леди - Сьюзен Джонсон

Но Роксана, быстро отступив, протестующе вытянула руку:

– Держись от меня подальше.

– Не желаю.

– Я закричу!

– Я закрою тебе рот поцелуем.

– Будь ты проклят Робби.

Но ее губы стало покалывать, словно он уже целовал ее.

– Будь прокляты мы оба в таком случае, – прошептал он, наступая. – Потому что ты за две последних недели превратила мою жизнь в ад. Знаешь, сколько спиртного я выпил, чтобы уснуть? По ночам мне не хватало тебя! Знаешь, сколько раз я проходил мимо твоего дома, как влюбленный мальчишка? Слишком много, слишком часто, и теперь я буду любить тебя. А если ты не уверена, я уверен за нас обоих.

Роксана прижалась спиной к запертой двери.

– А если я возненавижу тебя за это?

Колебание в ее голосе согрело сердце Робби.

– А если полюбишь? Прошло две недели. Три дня, пятнадцать часов и около двадцати минут, и я умираю без тебя.

– Четырнадцать часов, – тихо поправила Роксана.

– А мне казалось – целая вечность, – усмехнулся Робби. – Но как скажешь, дорогая. Как тебе угодно. Лишь бы ты была счастлива. Полагаю, если придется, я смогу достать записку от Дженет.

На этот раз в глазах Роксаны сверкнули веселые искорки:

– Я не позволю тебе подойти к ней и на милю!

– Договорились.

– Я посажу тебя на поводок!

– Звучит интригующе, – обрадовался Робби.

– О, Робби, – вздохнула Роксана, – что нам делать?

– Прежде всего я собираюсь поцеловать тебя.

Он наклонил голову и коснулся ее губ губами, но тут же, слегка отстранившись, тихо выдохнул:

– Скажи, что я прощен.

Роксана покачала головой.

– Может, мне нужно потрудиться, чтобы заслужить твою благосклонность? – пробормотал Робби, пожирая ее глазами.

– И легко выпутаться, когда мне нужны годы покаяния.

– Почему ты не приказала мне встать на колени?

Он опустился на пол, но она подняла его за волосы, схватив пригоршни длинных шелковистых прядей.

– Пожалуйста, будь хоть немного серьезнее!

Лицо его немедленно приняло торжественное выражение.

– Если тебе нужно покаяние, я начну каяться, – объявил Робби, поднося ее руки к губам и осыпая поцелуями. – Только люби меня, как люблю тебя я!

Роксана снова с невероятной ясностью поняла, что любит его. Давно.

– Скажи, что я не пожалею об этом, – прошептала она.

– Я не позволю тебе пожалеть.

– Я достаточно безумна, чтобы верить тебе.

– А я безумно влюблен. Могу я заинтересовать вас, леди Килмарнок, самыми обычными занятиями любовью? Полагаю, вы предпочитаете именно их?

– Я предпочитаю все, что угодно, пока рядом со мной красавчик с рыжими волосами и дьявольским обаянием.

– Именно это я надеялся услышать, когда взбирался по скользкой гранитной стене!

– В следующий раз я открою дверь.

– Это ни к чему. Больше я с тебя глаз не спущу!

– Я с тебя тоже. Вокруг тебя вьется слишком много женщин!

– О мужчинах мы говорить не будем, – проворчал Робби, сдерживая свое недовольство в интересах только что заключенного перемирия.

– Ты их отпугнул. Мне следовало бы брать уроки у Дженет Линдсей и сестер Дункан.

– Не трать времени. С ними я чувствовал себя монахом, они меня совершенно не волновали. А ты чувствовала то же самое по отношению к своим поклонникам?

– Да-да, – смеясь, согласилась она. – Совсем как монахиня!

– Вполне разумный ответ.

Она встревожено посмотрела на него:

– Мне не нравится твой тон. И с тобой я вовсе не должна быть благоразумной.

Наступило короткое молчание. Насыщенный эмоциями вечер, их ревность, ссоры – все это мешало окончательному воссоединению.

– Прости меня, – сказал наконец Робби.

– Уверен, что тебе нужно мое прощение?

– Хочешь, чтобы я умолял? И это когда...

Он глубоко вздохнул, чтобы успокоиться. Очевидно, покорность бьша для него абсолютно новым состоянием.

– Когда что?

Наверное, Роксана слишком много выпила сегодня. Или действительно хочет, чтобы он молил?

Робби прищурил темные глаза и посмотрел на свои исцарапанные при подъеме пальцы.

– Ладно, скажу. Когда все остальные мужчины наслаждаются твоими чувственными чарами, не пресмыкаясь перед тобой!

– Хочешь сказать, что я выделяю тебя из толпы?

– Желаешь услышать правду?

– Разумеется.

– Не думаю, что я способен пресмыкаться.

– Но ты не уверен?

– Иди к черту.

– А ты отправляйся домой. Я не просила тебя приезжать.

– Предпочитаешь лорда Джеффри?

– Навряд ли.

– Или Уинтона?

– Нет.

– Возможно, маркиза Розлина?

Сегодня все толпились вокруг нее, сгорая от ожидания.

– «Нет, нет, нет!» – вот мой ответ им всем. Это успокоит твое тщеславие?

– Мое тщеславие тут ни при чем.

– А что при чем?

– Мое сердце.

- И?

– Не дразни меня, Рокси, – вздохнул Робби. – Я пришел сюда не для того, чтобы ссориться с тобой.

– И все же ссоришься.

– Ты мне слишком небезразлична. Намного легче очаровать женщину, когда тебе на нее плевать.

– Зато такая любовь отнимает меньше нервов.

– Боже, опять ты не в настроении, – поморщился Робби.

– Наверное, созерцание тебя в компании твоих обожательниц вывело меня из равновесия. А милая сценка в холле достойно завершила мой вечер.

– Мой вечер был не лучше, – пожал плечами Робби, вспоминая о назойливых приставаниях обезумевших от похоти женщин. – Но от меня зависит, чтобы остаток ночи прошел намного приятнее. Смотри! – Он протянул руки. – Вот уже в третий раз я проливаю кровь ради тебя.

– И вид твоей крови должен меня утешить?

– Нет, но ты должна любить меня, как люблю тебя я, – мягко повторил Робби. – Пожалуйста, Рокси, может, хватит ссор?

Его вкрадчивые слова, казалось, проникли в ее сознание и усмирили гнев. Но по-прежнему ни в чем не уверенная, Роксана боялась, что не справится со сложностями, связанными с любовью к такому человеку, как Робби Карр.

– Мне нужно хотя бы извинение. И не одно.

– Я с радостью кладу к твоим ногам десять тысяч извинений. Или миллион, если ты снова улыбнешься мне.

Гордость и самоуверенность Робби были жестоко уязвлены. Он стоял перед ней, босой, полуодетый, высокий и сильный, с окровавленными по ее вине руками, и складывал к ее ногам миллион извинений.

– Не знаю, – выдохнула Роксана едва слышно, сраженная серьезностью его намерений и своим желанием. – Не знаю, люблю ли я тебя, как ты меня любишь... или больше.

– Не больше, – спокойно ответил Робби. – Больше невозможно.

Быть любимой так сильно... Его слова были факелом, поднесенным к ее дремлющей страсти. И она улыбнулась открытой, теплой улыбкой.