Повесть о Гэндзи (Гэндзи-моногатари). Книга 4. - Мурасаки Сикибу

Легко можно вообразить, как обрадовался принц.

— А они не говорили, кто эта женщина? — спросил он. — Я знаю, что Дайсё навещал какую-то монахиню, которая давно живет в Удзи.

— Монахиня живет в галерее. А эта особа занимает новое здание. У нее в услужении много миловидных дам. Словом, все как полагается…

— Любопытно! Что же это за женщина и почему Дайсё решил поселить ее в Удзи? Впрочем, всем известно, что он человек со странностями. Я слышал, как Левый министр пенял ему за то, что он отдает служению Будде гораздо больше времени, чем подобает сановнику его ранга. В его положении не стоит проводить ночи в горных храмах. Это производит неблагоприятное впечатление. Как ни велико его желание вступить на Путь, к чему эти тайные поездки? Некоторые считают, что его влекут в Удзи воспоминания. А оказывается, дело вот в чем. Как вам это нравится? Да, и у человека, который кажется всем воплощением здравого смысла, могут быть свои тайны, не правда ли?

Судя по всему, принц был заинтересован не на шутку.

Этот Дайнайки был зятем одного из самых преданных служителей Домашней управы в доме Дайсё и, разумеется, мог знать то, чего не знали другие.

Теперь принц только и думал о том, как бы выяснить наверняка, та ли это девушка, которую он видел однажды у себя в доме. Он понимал, что она должна быть незаурядна, ибо в противном случае Дайсё вряд ли стал бы заботиться о ней. Но какое отношение имела она к его супруге? Неужели Дайсё прятал ее с ведома госпожи? Принц был так взволнован, что ничто другое не занимало его.

Скоро остались позади состязания по стрельбе из лука, Дворцовый пир, и жизнь потекла размеренно и неторопливо. Правда, приближался день Назначения на должности в провинции, и многие были весьма этим озабочены, но принц Хёбукё думал лишь о том, как бы, дождавшись приличного случая, уехать в Удзи.

Дайнайки же, связывавший с предстоящим назначением кое-какие надежды, употребил все усилия, чтобы завоевать расположение принца, который, со своей стороны, благоволил к нему в те дни более, чем когда-либо.

— Я бы хотел просить вас об одном одолжении, — сказал принц однажды. — Речь идет о задании трудновыполнимом, но, может быть, вы постараетесь…

Дайнайки, почтительно склонившись, ждал его распоряжений.

— Видите ли, дело это весьма щекотливое… Короче говоря, у меня есть основания подозревать, что в Удзи живет та самая особа, которую я случайно видел однажды в своем доме и которая вскоре после этого исчезла неведомо куда. Возможно, ее увез Дайсё. К сожалению, я не имею средства убедиться в правильности своего предположения, поэтому мне хотелось бы поглядеть на нее через какую-нибудь щель, чтобы понять, она это или нет. Я был бы весьма вам признателен, если бы вы предоставили мне такую возможность. Разумеется, об этом никто не должен знать.

«Задача не из легких», — подумал Дайнайки, но вот что он ответил:

— До Удзи не так уж и далеко, хотя дорога туда опасная. Если выехать из столицы вечером, то к страже Свиньи или Крысы мы будем на месте и успеем вернуться прежде, чем рассветет. Таким образом, никто, кроме ваших телохранителей, об этом не узнает. А господин Дайсё вряд ли догадается…

— Да, вы правы. Когда-то мне приходилось ездить по этой дороге, разумеется тайно. Главное, чтобы никто не узнал, иначе сплетен не избежать.

Принц понимал, что ведет себя неблагоразумно, но, зайдя так далеко, уже не мог отступить. Он взял с собой двух или трех самых верных телохранителей, которые еще в прежние времена сопровождали его в Удзи. Кроме них принцу сопутствовали Дайнайки и сын кормилицы, которому недавно присвоили Пятый ранг.

Заранее выяснив через Дайнайки, что Дайсё в ближайшие дни не собирается в Удзи, принц Хёбукё выехал из столицы.

Знакомые места пробудили в сердце томительные воспоминания. Принц почувствовал себя виноватым перед Дайсё, который, с такой неожиданной готовностью согласившись стать его проводником, когда-то впервые привез его в Удзи. Вместе с тем его мучил страх, томили неясные предчувствия. Положение принца было столь высоко, что даже по столице он не мог передвигаться свободно, а уж за ее пределами тем более. Вправе ли он пускаться в столь сомнительное путешествие в этом простом платье, верхом на коне? Однако, будучи по натуре своей человеком пылким, готовым на любые безрассудства, принц ехал все дальше и дальше, и сердце его замирало от нетерпения. «Поскорее бы… — думал он. — Но удастся ли?.. Неужели придется возвратиться, даже не увидев ее?»

До монастыря Хосёдзи он ехал в карете, а оттуда — верхом.

Путники спешили и успели добраться до Удзи прежде, чем стемнело. Дайнайки предусмотрительно получил все необходимые сведения у одного человека из окружения Дайсё, который часто бывал здесь, а потому, обойдя стороной ту часть дома, где располагались сторожа, разобрал тростниковую изгородь и проник внутрь. Что делать дальше, он не знал, ибо, несмотря на свою осведомленность, был здесь впервые. Дом показался ему необитаемым, только в южных покоях виднелся тусклый свет и слышался отчетливый шелест платьев. Вернувшись, Дайнайки доложил:

— Дамы еще не легли. Лучше пройти прямо здесь, — и показал принцу дорогу к главным покоям. Никем не замеченный, тот поднялся на галерею и, обнаружив щель в ставнях, поспешно приник к ней. Зашуршали грубые шторы, и сердце его упало от страха.

Здание было новым и красивым, но многие предметы обстановки еще отсутствовали, в перегородках зияли щели, а как дамы пребывали в полной уверенности, что их никто не увидит, они не потрудились загородить даже самые опасные места. Полотнища переносных занавесов были подняты и переброшены через верхние планки.

В покоях ярко горели светильники, подле них сидели три или четыре дамы и шили, а весьма миловидная девочка сучила нитки. Ее лицо показалось принцу знакомым. Пожалуй, именно ее он и приметил в тот вечер в доме на Второй линии. Только тогда она не была так ярко освещена… Тут же оказалась молодая дама, которую называли Укон, и последние сомнения покинули принца. Хотя все это было более чем неожиданно…

Неподалеку сидела и сама госпожа. Опустив голову на руку, она задумчиво смотрела на огонь, и ее лицо, окаймленное струящимися прядями волос, поражало чрезвычайной правильностью и нежностью черт. Она была очень похожа на Нака-но кими.

— Если вы туда уедете, то вернетесь не скоро, — говорила Укон, загибая на платье складку. — А вечером приходил гонец и сообщил, что господин Дайсё непременно пожалует к нам в начале луны, после того как минует день Назначения. А что он изволил написать? — спросила она, но, занятая собственными мыслями, девушка не ответила.

— По-моему, дурно уезжать, не дождавшись господина, — сказала Укон, а дама, сидящая напротив, добавила:

— По крайней мере вам следовало бы сообщить ему о своем отъезде. Разве можно скрываться, даже не поставив его в известность?

— А побывав в храме, сразу же возвращайтесь обратно. Конечно, место это довольно унылое, зато мы живем, не ведая ни забот, ни волнений. У меня такое чувство, будто здесь мы скорее дома, чем в столице.

— И все же мне кажется, — сказала еще какая-то дама, — что будет гораздо приличнее, да и спокойнее, если вы дождетесь приезда господина. Скоро он перевезет вас в столицу, и вы сможете встречаться с вашей матушкой во всякое время, когда вам будет угодно.

— Кормилица всегда слишком торопится. Уж коли ей придет что в голову… А ведь удача обычно сопутствует тем, кто умеет терпеливо и спокойно ждать. Так бывало всегда, и так будет впредь.

— Но отчего вы не остановили ее? Ах, с пожилыми людьми так трудно ладить…

Словом, все ругали кормилицу. Принц вспомнил, что и тогда рядом с девушкой была какая-то несносная особа. Увы, тот вечер казался ему теперь далеким сном.

Тем временем дамы продолжали откровенничать.

— Если говорить об удачливости, — сказала Укон, — то мало кому повезло в жизни так, как супруге принца Хёбукё. Как ни влиятелен Левый министр и как ни старается он угодить зятю, все равно его дочери далеко до госпожи со Второй линии, особенно после того, как родился маленький господин. К счастью, рядом с ней нет старых кормилиц, которые вечно во все вмешиваются, и она может жить в свое удовольствие.

— Если чувства господина Дайсё не изменятся, — заметила одна из дам, — наша госпожа тоже займет достойное положение в мире.

— Какой вздор вы говорите! — возразила девушка. — Можно подумать, что речь идет о ком-то постороннем. Я вас очень прошу не сравнивать меня с госпожой из дома на Второй линии. Подумайте, каково мне будет, если она узнает!

«Но каким образом они связаны между собой? — гадал принц. — Такое сходство не может быть случайным». Правда, красота его супруги была благороднее и ярче, а эта девушка привлекала прежде всего нежностью и трогательным изяществом черт, и все же… К тому же принц так давно помышлял о ней, что, окажись она вовсе не хороша собой, он и тогда не ушел бы. Забыв обо всем на свете, он думал об одном — как бы завладеть ею. «Она, кажется, собирается уезжать. Они еще говорили о матери. Представится ли мне возможность встретиться с ней в другом месте? Ах, но что же делать?» Все чувства его были в смятении, но тут до слуха его снова донесся голос Укон: