Шпионы и все остальные - Данил Корецкий

— Марин. Я ведь уже говорил… Марин, послушай. Марин. Мы закрыли большую сделку по «Айстил Ко», могу же я в конце концов как-то… Что? Какие бабы, Марин? Обычные сплетни…

Тра-та-та-та. На другом конце связи не верили, что это обычные сплетни.

— Это ведь… Марин. Все очень просто. Цыбин с Гуревичем спят и видят, как мне поднасрать. Марин… Марин. Ну, тихо, тихо. Успокойся. Послушай. Ты ведь знаешь, как это делается. Покупается человечек, у человечка камера, он снимает всякую мудотень, потом выкладывает ее в Сеть, а потом…

Тра-та-та-та. Не убедил.

— Марин, да нету здесь у меня никакой бабы!! Не-ту! Слышь? Марин!!! — Трепетов перешел на повышенный тон, чтобы добавить убедительности. — Да, один! Один как хрен торчу здесь, ну!.. Что значит — без тебя уехал? У тебя верстка, номер, типография, уё-моё, ты мне сама всю неделю мозги клевала, чтоб я отстал!..

Из каюты выпорхнуло юное прекрасное создание в голубом купальнике, помахало Трепетову рукой. Трепетов страдальчески улыбнулся, махнул в ответ приветственно-удерживающим жестом: «Поиграй немножко одна, бэби, у меня дела, скоро освобожусь», — и ушел на другую сторону палубы.

— В общем, кончай гнать, дорогая, — проговорил он уже по-трепетовски уверенно и веско, без пауз. Он стоял, широко расставив ноги, и смотрел на приближающийся берег. — Мечтала о собственном журнале — я тебе его купил. Хотела, чтобы я уважал твою творческую личность, не наступал на горло твоей песне — на здоровье. Пользуйся. Разворачивайся во всю мощь своего гребаного таланта. У меня тоже есть свои представления о том, как и что я должен делать. И что должна делать ты. А также… Слушай, не перебивай! — рявкнул он. — А также чего ты делать не должна. Что тебе категорически противопоказано. Это, запоминай: первое — цыкать на меня зубом, второе — устраивать истерики, когда я отдыхаю с друзьями, и третье… Что? Правильно, дорогая. Перебивать. Друзья, которые меня перебивают, очень скоро перестают быть моими друзьями. Так что спокойно работай, сдавай свой гребаный номер. А потом можешь поехать отдохнуть куда-нибудь… Да куда угодно. На недельку. Нет. Ждать меня не надо. У меня кое-какие встречи, мне будет не до этого. Езжай с подругами. Правильно. Отдохнешь от моих деспотических замашек… Я сказал: езжай! — с нажимом повторил он. — Да. Обязательно. И не надо реветь. Всё. Целую. Пока.

Трепетов спрятал трубку в карман. Свежий бриз трепал его редеющие волосы и гавайку от «Стоун Айленд». Юное прекрасное создание приблизилось к нему сзади и нежно обняло за шею.

— Все в порядке?

— Да, Полли, детка. Все в порядке. Видишь виллу за теми соснами?

— Это твоя вилла?

— Не суть. Вся бухта моя. И все виллы на этом берегу. А в той вилле мы проведем сегодняшнюю вечеринку. И ты будешь ее хозяйкой.

— Виллы? — наивно поинтересовалось создание.

— Вечеринки, детка, — сказал Трепетов.

Группа на сцене играла что-то очень знакомое. Особенно голос. Пуля его где-то слышала, но не могла вспомнить. Она путалась в полах длинного платья. Леший тоже покупал ей платья, но не такие роскошные. Не такие длинные. И не ТАКИЕ дорогие.

Раздались громкие аплодисменты. Нет, это не музыкантам, песня еще продолжалась. Вошла очередная молодая пара. На мужчину Пуля не обратила внимания, а на девушке было что-то вроде пестрого сари, и она… Точно. Она играла Пенни в «Теории Большого Взрыва». Наверное, аплодировали им. Пара остановилась перед Пулей и Трепетовым. Мужчина произнес длинную фразу на английском, из которой Пуля поняла только «we are very glad» — «мы очень рады», или что-то в этом роде. Черт, здесь не было даже переводчика. Это ведь дружеская вечеринка, а не официальный прием, блин, здесь все друзья и все друг друга понимают!

Пуля оскалила зубы в улыбке и сказала:

— Э-э… Велкам!

До этого она говорила еще «хелло», «ит из вери гуд» и «велкам плиз». Весь ее нехитрый багаж знаний английского на этом окончательно растаял.

— Не напрягайся. Легче, легче, — шепнул ей Трепетов.

Он был в обычной футболке и шортах. Гости тоже одеты легко, по-пляжному. Вечером на побережье плюс двадцать девять. Одна Пуля красовалась в вечернем наряде. Полы платья липли к мокрым от пота ногам. Перед глазами стояла Мерилин Монро в знаменитой сцене, когда воздух из вентиляционной решетки задрал ей юбку, обнажив трусики. А еще сцена бала в «Мастере и Маргарите» — там хозяйка бала и вовсе была абсолютно голой.

— Пошли выпьем, Полли. Главные гости уже на месте. Остальные нам до лампы.

Среди главных гостей — люди со странно знакомыми лицами. Постепенно Пуля вспоминает: мамочки, это же Джордж Лукас, который снимал «Звездные войны»! Старенький какой!.. А этот красавчик — ну точно! Это ведь сам Надаль, испанский теннисист! Такое впечатление, что она попала по ту сторону телевизионного экрана. Как Алиса в Зазеркалье. И горячий пот течет между лопаток, и ниже, и собирается в районе резинки от трусов. Не таких консервативных, как у Мэрилин Монро — два шнурочка и крохотный треугольник: время другое!

Здесь, как и в Жаворонках, стеклянные стены, только не такие толстые. Кажется, что стен вообще нет. Кажется, будто сидишь прямо на берегу: ночь, пальмы, песок и темное море. Мама, Леший, Москва — все это отсюда выглядит нереальным. Как кино про российскую чернуху. Даже Светка с ее белым «мерсом» — смешная какая-то, жалкая.

— Тебе здесь нравится? — заботливо интересуется Трепетов.

— Йес, оф коз… Тьфу, то есть да! — Пуля рассмеялась.

Они сели за плетеный столик в углу.

— Я люблю это место, — сказал он. — Здесь все самого высшего уровня. Даже песок — лучший в мире. Восемьсот местных жителей работают в обслуге. Других людей нет. Никаких туристов. Ни русских, ни американских.

— Почему? — спросила Пуля.

— Потому что короткая взлетная полоса. Только для небольших частных самолетов.

— Но мы ведь приплыли на яхте…

— Потому что мой самолет слишком большой. И потому что кроме самолета у меня еще есть и яхта. — Трепетов улыбнулся и потрепал ее по щеке.

Пуля хотела отвернуться, ей не нравилось, когда ее треплют по щеке. Но она не отвернулась. Она какая-то обалдевшая. С той самой ночи, когда Семен Романович подвез ее к дому на своем «Майбахе»… Правда, по дороге они заехали в ресторан, и там же был отель, и номер в японском стиле с кроватью под балдахином из рисовой бумаги, и букет влажных орхидей…

Какие-то люди время от времени подходили к ним, перекидывались с Трепетовым парой фраз на английском, смеялись, чокались — кто бокалом, кто бутылкой с пивом или вообще минералкой. Этот, из «Горбатой горы», который играл ковбоя. Наоми Уоттс из «Кинг-Конга». Кошмар… Пуля не понимала, о чем они говорят. Внутренне сжималась: только бы у нее ничего не спросили, не попытались втянуть в разговор.

— Что она сказала? — спросила Пуля.

— Кто?

— Она. Ну… Уоттс.

— А-а. Сказала, что ты отлично смотришься, — сказал Трепетов.

— Почему они все здесь? Вы что, друзья?

— Не-а, — Трепетов поморщился. — У кого-то тоже участок на острове. Это как соседи по даче. Кто-то с любовником или любовницей сюда удрал на пару дней. Вот как мы с тобой. Остров маленький, заняться особо нечем, мы тут все друг к другу в гости ходим…

Она узнала голос музыканта на сцене. Это был Стинг. Она слушала его в школе, у нее над столом висел его постер.

— Обалдеть, — сказала она.

Многие вышли из дома на берег. Устраивались на песке — парами и группами, а кто-то пил в гордом одиночестве. В полумраке сновали официанты в белых рубашках, расставляли в песке толстые свечи.

— А Маруська твоя где? — послышалась рядом русская речь.

К Трепетову подошел немолодой человек в смешных желтых шортах. Пуля подумала, что это, наверное, единственный гость, чье лицо не кажется ей знакомым. И единственный русский. Он был изрядно навеселе.

— Журнал свой сдает в типографию, — нехотя отозвался Трепетов. — Решила заняться делом.

— А-а.

Человек в желтых шортах уставился на Пулю.

— Эта цыпа посимпатичнее будет, — сказал он.

— Иди спать, — сказал Трепетов.

— Маруська мне никогда не нравилась! — заявил человек тоном правдоруба. — Пора менять!

Что-то произошло на берегу. Крики. Пуля повернула голову и увидела, что вода в бухте светится ярким светом, будто там вспыхнул голубой пожар. Наверное, какие-то светильники на дне…

— Слава «Газпрому»! Слава России! — выкрикнул человек в желтых шортах и, шаркая ногами, направился к выходу.

Многие из гостей — кто-то прямо в одежде — бросились в воду. В голубой дымке воды мелькали тени купальщиков.

— А Маруся — это кто? — спросила Пуля.

— Марина, — поправил Трепетов. — Мы с ней дружим. Дружили какое-то время. Она неплохая девушка, редактирует модный журнал. Но тебе не стоит волноваться по этому поводу.