Шпионы и все остальные - Данил Корецкий

Но потом пришел официальный запрос со 120 тысячами подписей, и на Манежной площади примерно столько же человек собралось — и вот тут все заткнулись. То ли комиссию какую-то бросились создавать, то ли видимость, как это обычно бывает. Запад тоже ведь нельзя со счетов сбрасывать, а там эту новость подхватили и на все лады повторяют, то так, то сяк повернут. «Лидер Партии маленьких людей открыл существование подземного города гастарбайтеров», «Представители древнего народа Московии требуют своих законных прав», «Обитатели московского подземелья: мистификация или дискриминация?», «Сто тысяч голосов за Бруно Аллегро достанут из-под земли». ООН даже специальный запрос направила в российский МИД…

В «Евроньюс» новость про Бруно даже первым номером поставили, перед визитом Обамы в Афганистан. А на середину недели анонсировали большое получасовое интервью в спецвыпуске «Знакомьтесь: новая звезда российской политики Б.Аллегро»… Поляк смотрел во все глаза и поверить не мог — так высоко Бруно вознесся, так прославился, что дальше уже и некуда… Хотя и проблем поимеет с этой своей славой, наверное, тоже немало…

Любовница олигарха

Открываешь глаза — сиреневый полумрак, свет невидимого ночника. Тихий гул, будто у соседей работает пылесос. Огромная кровать с полукруглым балдахином, выбивающаяся из окружающего хай-тека. Места, конечно, маловато: где-то шесть на восемь, и потолок невысокий. Пуля сладко потянулась, усмехнулась. К хорошему быстро привыкаешь. Полсотни квадратов спальни ей мало! Это если сравнивать с апартаментами Семена Романовича. А она всю жизнь прожила в комнатке три на пять! У Лешего вообще каморка. Да и в их съемной не разбежишься. Так что все зависит от того, с чем сравнивать…

Она зевнула, села на мягком, принимающем форму тела матрасе, опустила ноги на мягкий, слегка вибрирующий ковер. А под ковром — десять километров пустоты.

Или уже меньше.

Уши закладывало — значит, снижаемся. Надо собираться. Отпила минералки из бутылочки. Огляделась. Место Семена Романовича было пусто и холодно. Он встал что-то около семи, ждал звонка из Нью-Дели. Там проходит какая-то важная сделка.

Пуля встала, подошла к иллюминатору, подняла шторку и зажмурилась. На чистом небе сиял желтый солнечный диск, под ним расстилались бескрайние облачные поля. Интересно, где ощущение радости от погожего утра переходит в ощущение счастья? Есть ли между ними принципиальная разница? И играет ли здесь какую-то роль высота над уровнем моря?

В голове вертелась песня Стинга с вечеринки — что-то о прогулке на Луне. «Уокин он, уокин он зе мун…»

Напевая под нос, Пуля отправилась в душ. Здесь все управляется с сенсорного пульта, а крышка унитаза при твоем приближении торжественно поднимается вверх, как ладонь в приветственном жесте. Доброе утро!

Когда она, свежая, завернутая в халат, вернулась в спальню, в кресле уже сидел Семен Романович. Никаких тебе больше футболок и шорт — деловой костюм, галстук, волосы зачесаны на строгий пробор. Впереди Москва, работа.

— Как ты?

— Как на седьмом небе! — улыбнулась Пуля.

Пол под ними опять накренился, ее повело в сторону, Семен Романович снисходительно улыбнулся.

— Если поторопишься, успеем позавтракать до посадки.

В столовой на стене висит большой плоский монитор, куда проецируется картинка с бортовых камер. Запивая чаем хрустящие оладьи, Пуля видела, как они прошли облачный фронт, а внизу появились поля, дороги, дома и зеркало воды, чем-то напоминающее очертаниями вылетающего из бутылки сказочного джинна.

— Это Можайское водохранилище, — сказал Трепетов. — Через десять минут Москва.

— Тогда я пошла одеваться, — она положила вилку.

— Спокойно завтракай, спешить некуда. Мы никуда не опаздываем. А если и задержимся, нас с удовольствием подождут…

«Нас! — со сладким замиранием сердца отметила Пуля. — Неужели…»

Он протянул руку и легко провел ладонью по ее бедру. Пуля улыбнулась. Пальцы у него были мягкими, как тельце черепахи. Сравнение пришло неожиданно, но показалось очень точным. Действительно — прочный панцирь создают деньги. На них строятся дворцы, покупаются бронированные машины, яхты и самолеты, нанимается многочисленная прислуга и непреодолимая охрана… А если убрать все это, то что останется? Перед тем как лечь в постель, Трепетов незаметно выпивает какую-то таблетку. А Леший обходился без всяких таблеток, но утром у нее всегда ныли тазовые кости и низ живота, а ноги дрожали, будто она всю ночь скакала на необъезженном жеребце… И с чеченскими бандитами Леший разделался без всякой охраны, своими собственными руками.

Впрочем, совершенно неважно, как именно достигается конечная цель.

«Представляешь, Светка, трахалась с миллиардером из „Форбса“ на высоте десяти тысяч метров. Да, с тем самым. В частном „Боинге“ с отдельной спальней. Ну, что тебе сказать… Было забавно, пожалуй».

Звучало неплохо. Бедная Светка.

«…Но на яхте было как-то веселее. Там покачивало, знаешь. Очень приятно. Белая такая яхта, как твой „Мерседес“, только ослепительней. А может, это на фоне солнца и синего моря…»

А это еще лучше.

«Ты такая гламурная на „мерсе“… А я — на „Форбсе“! Ха-ха-ха!..»

Великолепно.

Самолет в очередной раз накренился. Пуля не заметила, как рядом оказался стюард в белой манишке. Он ловко подхватил ее чашку, скользнувшую к краю стола, и улыбнулся с извиняющимся видом.

Всю дорогу из Шереметьева Трепетов говорил об интригах в мировом футболе, о допинге, талисманах, договорных матчах, о спившихся тренерах и болельщиках его клуба, поющих на стадионе русскую «Калинку». Кроме того, он звонил и отвечал на звонки, выслушивал сообщения, давал указания, расспрашивал о делах.

— Марина дома?

Пуля напряглась.

— На Кипр вчера улетела? Нет, правильно сделала, я сам ей посоветовал. Выглядит усталой, давно пора отдохнуть… — И продолжил футбольную тему: — Они благодарны мне, понимаешь. Я ведь вытянул этот клуб из задницы… И я горжусь этим больше, чем другими каким-то вещами. Непатриотично, да, я понимаю. Но это честно хотя бы…

Пуля слушала вполуха. Ей это было неинтересно. А интересно было то, где ее высадят. Неужели на первой же стоянке такси? Или спросят: куда вас отвезти? Или «по-джентльменски» пересадят в одну из нескольких дежурных машин?

Она вежливо кивала и смотрела в окно. Нет, на скорую высадку не похоже. Настроение улучшилось.

МКАД проехали с какой-то невероятной скоростью — наверное, впереди неслась какая-то специальная команда, которая расчищала перед ними путь. И вот уже мелькнул указатель на Жаворонки. Почти не притормаживая, машина свернула с шоссе и через несколько минут уже въезжала на территорию усадьбы.

В Жаворонках их ждал чуть ли не торжественный обед. Ждал-ждал, едва дождался. Софья Теодоровна, пожилая горничная, по-матерински выговорила Трепетову за опоздание и остывшее баранье жиго.

— Давно пора, — рассеянно повторил Трепетов. — Мы с Полиной пообедаем в кабинете. Потом, наверное, отдохнем. Лев Николаевич не показывался? Если появится, предупредите меня. Больше никого не пускать.

«Жиго» оказалось обычным жареным окороком. Вино было вкусное. Пуля быстро опьянела.

«Ну вот, — думала она, — и слетали, значит, на Карибы. Отлично. А дальше что? Теперь пообедаем, он меня трахнет, а потом? Отвезет домой? Или к Лешему? Или к маме? Или купит квартиру — „любовное гнездышко“, как в старых американских романах?»

Нет. Хотелось надеяться, что все гораздо серьезнее. Возвращаться к старой жизни Пуля не собиралась. Да это было просто невозможно.

Трепетов надел очки.

Сразу изменился. Стал домашним, семейным, что ли… Пуля подумала, что это круто. Ведь в очках его никто не видит, кроме самых близких людей. Ни на одной фотке, ни в одном сюжете, которые она успела пересмотреть с тех пор, как познакомилась с ним в клубе — нигде его нет в очках. В очках — это как в трусах. Или без трусов. Нет, даже круче…

«Светка, не поверишь: видела „Форбса“ в трусах… То есть в очках. После обеда газету читал…»

Какая чушь. На самом деле «Форбс» всегда остается «Форбсом». Закон природы. Трепетов за обедом почти не разговаривал — надел свои очки и сидел, уткнувшись в компьютер. Почту, наверное, смотрел. Или что там обычно смотрят миллиардеры… Котировки какие-нибудь. За чаем он, наконец, убрал компьютер, но тут же позвонили по внутреннему телефону.

— Да. Хорошо. Будь в библиотеке, я сейчас спущусь.

Трепетов положил трубку и посмотрел на Пулю.

— Срочный доклад, отлучусь буквально на пару минут. Если хочешь, я позову Софью Теодоровну, она проводит тебя в спальню.

— Софья Тео… до… Тьфу. — Пуля потрясла головой. Она даже не ожидала, что так опьянеет. — Я бы, наверное, давно язык сломала, если бы у меня была горничная с таким именем-отчеством.