Шпионы и все остальные - Данил Корецкий

— Материальное положение?

— Живут на пенсию, но сын, похоже, что-то подбрасывает. Одеты прилично. Отец бегает в «адидасовском» костюме, кроссовки нормальные… Входная дверь тоже на уровне — хорошая сталь, хороший производитель. Вообще, если судить по дверям в подъезде, то где-то средний уровень. Для российских пенсионеров очень даже неплохо.

— С сыном и невесткой, значит, общаются?

— С сыном — да. Он дважды к ним подъезжал за последние три дня. Созваниваются ежедневно. Как дела и прочее. Про отношения с невесткой — не знаю. В разговорах ничего не всплывало.

Внизу слева показался ярко освещенный теплоход. Проезжали мост через Москву-реку.

— Если в самом деле хотите на Воробьевы горы, могу сейчас свернуть на Ленинский, — сказал водитель.

Лернер посмотрел на часы.

— Нет. Давайте в отель. По докладу мне все понятно. Осталось обсудить кое-какие детали, как раз успеем.

Машина перестроилась в третий ряд, прибавила скорости. Темный массив парка Горького, огни Крымского вала — и вот они уже нырнули в трубу Октябрьского тоннеля, невидимые и неслышные, черная тень в ночной Москве…

Вербовочные подходы

Электронные часы с пульсометром издали несколько коротких писков: эй, надо сбавить темп?

Ничего страшного. Петр Данилович постепенно перешел на быстрый, затем на обычный шаг. Поднял руки — вздохнул, опустил — выдохнул… Все нормально. Он научился принимать и понимать сигналы своего тела. Что еще гораздо важнее, он научился следовать им. Иногда. Даже чаще всего. Здесь — как при работе с агентурой: важно выстроить диалог, наладить поток информации. Это главное. Однако решения всегда принимает куратор, а не информатор.

Впереди в кустах мелькнуло рыже-белое пятно, послышался хруст веток.

— Брут! Ко мне!

Брут гулял сам по себе, как ему свойственно. Но при этом присматривал за пожилым хозяином — мало ли что. Мысль о том, чтобы весь утренний моцион проделать рядом с украшенной адидасовскими полосками ногой хозяина (хотя многие порядочные и породистые псы в этом сквере именно так и поступают), видимо, просто не приходила ему в голову.

— Брут!

Притрусил важно, глянул на Петра Даниловича красноватыми глазами мудрого пропойцы: хм, ну в чем дело?

— Рядом, кому сказал!

Пес подстроился под шаг, прошел с десяток метров, остановился и уселся на дорожку. Зевнул. Наклонив голову, посмотрел вслед стройной женщине в красном трико, пробежавшей рядом с ними по дорожке. Она с улыбкой оглянулась.

— Ну, ты скотина, Брут…

Петр Данилович хотел было прицепить к ошейнику поводок, но тут в кармане ожил, заворочался телефон. Погрозив кулаком Бруту, Петр Данилович взял аппарат, посмотрел на входящий номер. Огрубевший, непривычный к телефонным клавишам палец нашел кнопку ответа, основательно вдавил ее.

— Да, Юр! Доброе утро!

— Здравствуй, отец! Как спали?

— Полный порядок, — по-военному четко ответил Петр Данилович. — С Брутом вот гуляем. Как у вас? Артемка как?

— Дрыхнет еще Артем. Вчера до одиннадцати вечера рисовал рыб.

— Каких еще рыб?

— Обычных. Марина карпа купила на ужин, живого. Пустила в ванну, чтоб Артем посмотрел… Ну, он, короче, вдохновился. Есть его, правда, отказался.

— Вы что, малого рыбой кормите? — нахмурился Петр Данилович. — Вы в своем уме? Там же кости!

— Нет, рыбу только мы ели, а кости Марина выбрала. У Артема свое меню — курочка, пюре и все, что полагается…

— Балуете ребенка! — проворчал Петр Данилович. — То он в ванной с рыбой плескается, то не спит допоздна. Так нельзя, Юра. Вон, Брута разбаловали — совсем слушаться перестал!

Пес повернул к хозяину большую голову.

— Да, о тебе говорю! — сказал ему Петр Данилович. — Сейчас вот на поводок — и будешь рядом идти как миленький! Чем старше, тем упрямей, хоть кол ему на голове теши!

В трубке рассмеялись.

— А упрямство — это от тебя, отец!

Опять женщина в красном. Она еще издалека улыбалась Бруту, чуть помахивая ладонью. Брут с любопытством смотрел на нее. Бегунья поравнялась с ними, пробежала дальше. Брут приподнялся, подумал. Опять сел. И вдруг довольно энергично потрусил за девушкой следом.

— А ну, стоять! — крикнул Петр Данилович. — К ноге! Брут! Черт косматый!

— Бесполезно, — сказал он в трубку. — Совсем сбрендил на старости лет наш пес. Со мной бежать не хотел, представляешь, а за девчонкой какой-то увязался. Потом носись по всему скверу, ищи его…

— Наверное, за Марину ее принял. Ты не беспокойся, отец, найдется твой Брут. Дня через два я, наверное, опять заберу его к нам.

— А Артемку привезешь?

— Не знаю. Если Марина отпустит. Она с ним занимается, мелкую моторику рук развивает.

— Ишь ты! А мы с матерью что, не годимся заниматься, выходит? Мелкая моторика нам, значит, недоступна? Вот передай ей: если Артемку не отпустит, то и Брута тогда не дождется!

Смех в трубке.

— Эка хватил, отец! Шантаж, вымогательство… Статья 163 УК РФ!..

— Да я вам еще позаковыристее статью подберу, умники!

— Ладно, так и передам. Да я бы и раньше подъехал с удовольствием, но сейчас с работой как раз…

— Брут, фу! — крикнул Петр Данилович. — Девушка, не надо его гладить! Отойдите, пожалуйста!

Между Брутом и бегуньей в красном быстрыми темпами налаживались дружба и взаимопонимание. Женщина остановилась метрах в тридцати от Петра Даниловича, присела на корточки и, запустив пальцы в густую шерсть Брута на шее, теребила ее, мяла, что-то приговаривая и смеясь. Наверное, собачница. Какое-то время Брут покорно позволял ей эти вольности, даже слюни пустил от удовольствия. Правда, услышав окрик хозяина, он осторожно высвободился из объятий и вразвалочку побежал обратно. Помахав ему рукой, дама продолжила свою пробежку.

— Ну и обормот ты, Брут! Юр, обожди секунду, я на него поводок надену, — Петр Данилович достал из кармана поводок и прицепил его к ошейнику подошедшего Брута. — Теперь никуда не денется!.. Так, короче, Юр, о чем мы там с тобой договорились?

— Через два дня я буду у вас. Возможно, с Артемом. Мне купить что-нибудь по дороге?

— Там будет видно. Созвонимся еще. Ты уже на работе?

— Еду еще. Я в машине.

— И по телефону болтаешь? А ты знаешь, что за это штраф положен?

— Знаю, отец, знаю.

— Ты ведь представитель сил правопорядка, должен примером быть, а не нарушать!

— Слушаюсь, товарищ подполковник! — по-уставному ответила трубка. — Разрешите идти?

— Хватит паясничать, — проворчал Петр Данилович. — Ладно. Давай, разбирайся со своей работой и приезжай. Бери и Артемку, и Марину тоже. Мать пельменей к вашему приходу наделает. Будь здоров, сын.

— Пока, отец. — Подполковник в отставке убрал телефон в карман, посмотрел на пса. — Ну что, черт лохматый, пробежимся еще с полкилометра?

Брут покрутил головой, задумчиво почесал лапой за ухом. Он не любил ходить на поводке. Впрочем, выбора не оставалось. Пес легкой рысцой побежал по дорожке, стараясь не обгонять своего старого хозяина.

Независимый политик Бруно

Трепетов еще раз посмотрел на часы.

— Я думаю, он уже не придет.

Сулимов чуть замедлил шаг, но ничего не сказал. Даже голову не повернул.

— Надо было отправить к нему кого-нибудь на машине, что ли, — сказал Трепетов. Подумал и добавил: — Хотя это бесполезно.

Они шли вдоль подсвеченной дорожки через яблоневый сад в Жаворонках. До этого они успели неспешно поужинать и весьма неспешно выпить по рюмке коньяку в кабинете у Трепетова. Но Бруно так и не появился. Несколько раз Семен Романович звонил ему, Бруно был недоступен. Хотя накануне клятвенно обещал не опаздывать.

— Как это он назвал себя вчера? — спросил Трепетов. — Человек-часы? Человек-час? Или как-то по-другому выразился? Человек-точность, может?

— Человек-пунктуальность, — буркнул Сулимов.

— Точно. Человек-пунктуальность! Слушай, Кир, а ведь раньше он таких слов не знал даже.

— Это верно, — кивнул Кирилл. — Мои ребята обратили на это внимание. Его выступления подвергли лингвистическому исследованию и обнаружили, что словарный запас расширился, сложность построения предложений возросла, количество слов-паразитов и простонародных выражений снизилось. Жаргонизмов он тоже употребляет меньше…

Сулимов остановился и пристально посмотрел на хозяина усадьбы.

— И что это значит? — спросил тот.

— Он стал предметно говорить, оперировать фактами. Змейского вон как раздраконил на «Эхе Москвы»! И выкопал же откуда-то про «лексусы» эти, про квартиры, про дочек его. А ведь всего этого ему в выступлениях не писали.

— И что это значит? — повторил Трепетов.

— Бруно сильно изменился. Раньше он просто ахинею нес, а теперь вроде как самостоятельную игру разыгрывает.