Имперские истории - Денис Юрин

Проснулся Пархавиэль часа через три, когда уже наступил вечер. Ленивые люди как-то умудрились решить проблему с голодными животными и без него. Ржа и отгоняя хвостами настырных мошек, лошади дожевывали свой дневной рацион, скорее всего сворованный из ближайшего деревенского амбара. Нивел до сих пор отсыпался в карете, а чтобы Флейта изменила принципам и что-нибудь купила, гном в жизни не поверил бы. Гораздо проще и привычнее для воровки было стащить, чем разыскивать хозяина и платить, тем более что деньги водились только у паренька, которого девушка явно не осмелилась потревожить по такому ерундовому поводу.

Состояние раненого заметно улучшилось. На щеках Артура появился здоровый румянец, а в глазах – блеск азарта. Еще слегка пошатываясь, с трудом передвигая ноги, пират уже пытался командовать и требовал немедленно тронуться в путь. Конечно, ехать в ночь – только обрекать свои бока на лишние кочки и ухабы, но оставаться на одном месте слишком долго было опасно, тем более в лесу, находившемся всего в часе езды от ворот Торалиса. Пархавиэль не перечил, он полностью разделял опасения пирата, хотя прекрасно понимал, что компаньонами двигал не страх быть пойманными, а желание как можно быстрее догнать бертокского шпиона, добраться до Нисса еще до того, как выйдет в море его корабль.

Нивел проснулся, и компания тронулась в путь. Сборов как таковых не было, поскольку собирать путникам было нечего: только впрячь лошадей и закинуть под сиденье кареты остатки порезанной на лоскутки скатерти.

Пархавиэль попросился на козлы, хотя и не умел управлять лошадьми. Мягкая овчина сиденья понравилась гному, да и киснуть внутри кареты, наблюдая, как Флейта кудахчет и вертится вокруг Артура, как заботливая мамаша над больным ребенком, не хотелось. Над Зингершульцо никто никогда не сюсюкал, за ним никто никогда не ухаживал, ему было обидно, и что-то внутри тянуло устроить склоку. Зная, что все равно не выдержит, начнутся пререкания, а потом, возможно, пойдут в ход и кулаки, Зингершульцо решил не искушать судьбу и ехать вместе с Нивелом.

Вначале, в первые минуты пути, ему понравился вид, открывшийся с козел кареты. Дорога была как на ладони, от бьющего в лицо ветра и расстилавшихся вокруг лесных просторов захватывало дух. В экипажах гном и до этого ездил, но обзор из бокового окошка был не тот, да и новые ощущения было трудно описать словами. Десятиминутная поездка по лесной дороге заметно улучшила настроение гнома, через четверть часа он начал расспрашивать Нивела, как управлять лошадьми, а через полчаса взял в руки поводья и заявил удивленному пареньку, что с его простудой лучше поехать в карете. Нивел обрадовался внезапному предложению, тем более что сонливость и вялость упорно не хотели покидать молодой организм. Получив от гнома ценные указания, что если попутчики начнут его обижать, нужно кричать и стучать в стенку кулаками, юноша перебрался внутрь экипажа.

Конечно, жители Самбории встречали гномов не часто, а уж на козлах и подавно не видели, но местность была пустынной: справа – лес, слева – речка и озеро, впереди – уходящая вдаль лента дороги, на которой не было видно ни души; Пархавиэль не боялся, что его скромная персона, управляющая лошадьми, вызовет нежелательный интерес и навлечет неприятности на странствующую компанию.

Однако удовольствие от поездки было омрачено прискорбным для гнома фактом. Изнутри кареты стали доноситься громкие голоса оживленно беседующих спутников, шум дружеского спора и раскатистый, звонкий смех Флейты. Нивел хорошо поладил с воровской компанией, Пархавиэль почувствовал, что он вскоре останется один, лишится собеседника, к которому уже успел привязаться. Одно дело путешествовать одному, а другое – быть среди людей и чувствовать себя одиноким, никому не нужным, отвергнутым и покинутым. К гному вернулись старые, уже хорошо позабытые страхи. Призраки прошлого, от которых ему удалось отвязаться в Альмире, нагнали его в пути и были готовы накинуться на скитальца с удвоенной силой. Пархавиэль испугался, что он сломается, что ему не хватит сил жить настоящим, и он затоскует по прошлому. В кошмарных снах станет являться родной Махакан, прежняя жизнь и неутомимый мучитель первой категории, гномий черт Оме Амбр с его излюбленными вариациями на рыбную тематику.

«Нет, нужно что-то делать, Я не могу допустить отдаления Нивела. Он мне нужен, я должен с кем-то общаться, должен разговаривать, а до Нисса еще так далеко!» – решивший положить конец веселью внутри кареты Пархавиэль громко стукнул широкой ладонью по крыше.

– Нив, вылазь, я дальше дороги не знаю! – соврал гном и нисколько не устыдился своего низкого поступка.

– Езжай прямо до конца поля. Там развилка будет, сверни по левой дороге, – протараторила взъерошенная голова Нивела, на миг появившаяся в окошке и снова скрывшаяся внутри экипажа.

– Нив, вылазь, говорю! – прокричал гном уже более сердито. – Нельзя же так, я впервые с лошадьми, твоя помощь нужна!

Пархавиэль остановил экипаж и, как сумасшедший, забарабанил по крыше, вызвав возмущенный ропот находившихся внутри.

– Да иду я, иду! – С этими словами Нивел неохотно показался наружу, а затем перебрался на козлы. – Ну и чем тебе помочь?

Пархавиэль не ответил, молча подстегнул лошадей, даже не удосужившись предупредить парочку пассажиров о начале движения. Лошади понеслись, карета быстро рванула вперед с места, а Флейта с Артуром разразились уймой проклятий в адрес начинающего возницы, не знавшего, что такое «прогон» и «разбег». Однако возмущенные крики да охи за спиной только порадовали гнома. Несколько синяков и шишек были весьма умеренной платой за ту беспардонную наглость, с которой воры влезли в их маленькую компанию.

– Ну, так чем же тебе помочь? – спросил Нивел, удивленно таращась на насупившегося, как объевшийся проса воробей, гнома.

– Поговорить нужно, – произнес Пархавиэль, уверенный, что из-за стука копыт и скрипа колес попутчики не услышат слов их серьезного разговора.

– Так говори, я слушаю, – пожал плечами Нивел, до которого еще не дошло, к чему же клонил Зингершульцо.

– Ты паренек умный, но чересчур открытый. Опыта тебе не хватает, в людях совершенно разбираться не умеешь, – начал с обвинения свою речь гном. – Ты ведь как рассуждал, когда из города нас вывозил. Гном дружков своих встретил, с ними в беду попал. Ты ведь меня другом считаешь, а друг друга, как известно, друг вдвойне, вот и распинаешься ты перед ними, учтивым показаться хочешь.

– Да брось ты, Парх, ничего я не распинаюсь, мы просто болтали, – начал оправдываться Нивел и хотел было успокаивающе похлопать гнома по плечу, но не осмелился.

– Просто… оно всегда так начинается… просто! Сначала просто болтаешь, потом просто вместе выпьешь да в картишки разок-другой перекинешься, а потом не успеешь опомниться, а ты уже в банде. Запомни, Нив, ничего в мире ПРОСТО не делается, все свой смысл и цель имеет, вот как!

– Ты впрямь как дядька мой, все бубнишь и бубнишь! – обиделся юноша.

– Видать, умный мужичонка, недаром книгами торгует, а не навозом! – Пархавиэлю польстило сравнение. Еще с давних пор гном восхищался и втайне завидовал тем, кто умел работать не только руками, но и головой. – Ты пойми только одно: никакие эта парочка тебе не друзья, держись от них подальше, а то еще в историю какую втянут. Я, конечно, своевольничать им не дам, но и ты не зевай. Воры да убийцы неподходящая компания для таких пареньков, как ты!

– А ты всех людей по профессиям делишь: вор, убийца, купец, стражник… Неужели кроме черного да белого никаких других цветов не различаешь?!

Нивел не зря заспорил. Пархавиэлю показалось, что парочка авантюристов уже начала оказывать дурное влияние на неокрепшие, почти детские в житейских вопросах мозги.

– Во-первых, речь не обо мне и не о тебе, а об этих людях, а во-вторых, паря, квашеное с молочным никогда не путай, от этого только в животе урчание! Вор и убийца – не профессии, а образ жизни. Вор всегда хитрит и обманывает, ищет выгоду лишь для себя и панически боится прогадать или дать себя обмануть. Своих у вора нет, как, впрочем, и чужих, есть только «полезные» и «опасные». От «опасных» он бегает, перед ними лебезит, а из «полезных» соки вытягивает, как червяк из яблока, сожрал мякоть и дальше пополз. Для них «предательство», «подлость», «низость» – пустые звуки, слова, которые ничего не значат. За горсть серебра они родную мать продадут и будут сетовать, что им недоплатили.

– Ну а убийцы? – спросил уставший от нравоучений Нивел.

– Те же самые воры, только еще хуже, поскольку для них кишки ближнему выпустить, что головку курице свернуть, притом кровопусканием не только за деньги занимаются, а также для удовольствия. Я сам многих к предкам отправил, но никогда не лишал жизни просто так, из-за плохого настроения или со скуки…