Анастас Микоян - Андрей Викторович Рубанов

копченого, шемаю копченую, отварную рыбу, птицу любил: цесарок, уток, цыплят. Любил тонкие ребра барашка, сделанные на вертеле. Очень вкусная вещь. Тонкие ребра, мало мяса, сухо зажаренные. Это блюдо всем всегда нравилось. И перепела отварные. Это были самые лучшие блюда.

Бывало, часа два посидим и уже хочется разойтись. Но он заводил беседу, задавал вопросы на деловые темы. Обычно все проходило нормально, но иногда он, не сдерживая себя, горячился, грубил, нападал на тех или других товарищей. Это оставляло неприятный осадок. Но такое было не часто.

Я наблюдал за Сталиным, сколько он ел. Он ел минимум в два раза больше меня. А я считал, что объедаюсь. Например, он брал глубокую тарелку, смешивал два разных супа в этой тарелке, потом по крестьянской привычке, которую я знал по своей деревне, крошил кусочками хлеб в горячий суп и покрывал все это другой тарелкой — пар сохранялся там и хлеб впитывал влагу — и доедал все это до конца. Потом закуски, вторые блюда, много мяса. Ел он медленно, запивая вином.

Он любил выдумывать и заказывать блюда, неизвестные нам. Например, стал заказывать поварам и постепенно совершенствовать одно блюдо: не то суп, не то второе. В большом котле смешивались баклажаны, помидоры, картошка, черный перец, лавровый лист, кусочки нежирного бараньего мяса — и все доводилось до готовности. Это блюдо подавалось в горячем виде и ставилось на тот стол, где мы брали первое. Когда открывали котел, то шел приятный аромат. Туда добавляли кинзу и другие травы. Блюдо было очень вкусным. Сталин дал ему название „Арагви“.

Один раз Сталин сказал, чтобы я организовал доставку в Москву нельмы. Это было нетрудно, стали привозить сырую рыбу. Я впервые в жизни узнал, что можно есть сырую рыбу. Вначале было противно даже трогать ее. Но потом понравилось. Крепко замороженная, как камень, тонко наструганная ленточками, она сразу подавалась на стол, чтобы не разморозилась. Пробовали сперва несмело, а потом понравилось. Ощущение во рту было приятное, как будто кондитерское изделие. Брали рыбу, потом чеснок и соль и сразу же запивали рюмкой коньяку.

Когда отношения со Сталиным у меня были еще хорошие, я иногда посылал ему несколько бутылок новых вин, главным образом грузинских или крымских. Это ему нравилось. Но с началом репрессий и усилившейся мнительностью Сталина я перестал это делать. Когда же появился Берия, то он стал присылать Сталину разные сорта вин. А пили мы их все вместе. В последние годы, когда мнительность Сталина резко возросла, он делал так: поставит новую бутылку и говорит мне или Берия: „Вы, как кавказцы, разбираетесь в винах больше других, попробуйте, стоит ли пить это вино?“ Я всегда говорил, хорошее вино или плохое — нарочно пил бокал до конца. Берия тоже. Каждое новое вино проверялось таким образом. Я думал: почему он это делает? Ведь самое лучшее — ему самому попробовать вино и судить, хорошее оно или плохое. Потом мне показалось, и другие подтвердили, что таким образом он охранял себя от возможности отравления: ведь винное дело было подчинено мне, а бутылки присылал Берия, получая из Грузии. Вот на нас он и проверял.

Но, как правило, атмосфера во время этих обедов была товарищеская, особенно до войны. Рассказывали разные вещи, которые всех могли интересовать, говорили о своей работе».

Таково свидетельство (согласимся, довольно краткое) из первых уст Микояна, который обедал или ужинал у Сталина один или два раза в неделю, иногда чаще, на протяжении более 20 лет.

К этому можно добавить только одно: по свидетельствам многих историков, Сталин очень любил солёные огурцы. Бочка с солёными огурцами стояла при входе в его кремлёвскую квартиру.

Из записанного Микояном видно, что у Сталина был, мягко сказать, очень странный пищевой вкус. Ну где вы видели человека, который смешивает в одной тарелке два супа?

Скорее всего, сам Сталин понимал, что не чувствует вкуса. И однажды вышло так, что категория вкуса в СССР оказалась целиком отдана на откуп народного комиссара Анастаса Микояна,

Пищевой вкус Анастаса Ивановича Микояна был полностью утверждён на всех невероятных пространствах СССР. Больше 200 миллионов человек на протяжении почти 70 лет, вплоть до конца ХХ века, ели ту пищу, которую нарком Микоян лично посчитал полезной и вкусной.

Микоян создал сотни пищевых вкусов. Рисовая каша на молоке, манная каша, гороховая каша, гречневая, ячневая каша (сечка), кипячёное молоко, варёные яйца, вермишелевый молочный суп, белый пшеничный хлеб, компоты из отварных фруктов, «рыбные дни», треска, горбуша, селёдка (и селёдочное масло, и селёдочный паштет). Горчица как основная приправа во всех столовых. Рыбная мука. Кабачковая икра. Яблочный, томатный сок. Если картофель — то в виде пюре, обильно разбавленного водой.

А что же мясо?

В день человеку нужно потреблять один грамм животного белка на 1 килограмм веса, то есть при весе 70 килограммов — 70 граммов белка, это примерно 150–200 граммов варёного куриного мяса или 200 граммов варёной говядины. Это в общем не так уж и мало, в пересчёте на семью из четырех человек — почти 25 килограммов в месяц. СССР не мог произвести такого количества мяса ни в 1930-е, ни в 1970-е годы. Недостаток мяса можно было восполнить рыбой: в горбуше, треске или хеке столько же белка, сколько в свинине, и лишь немногим меньше, чем в говядине.

К рыбным консервам добавились после войны консервированная морская капуста, потом мороженый кальмар, рыба холодного копчения. Микоян изо всех сил хотел заместить тихоокеанской и северной рыбой недостаток мяса. В каждом гастрономе появился оглушительно пахнущий рыбный отдел, где можно было приобрести брикет мороженого хека и купить банку консервированной сайры.

Пищепром Микояна заложил основы советской системы на многие десятилетия вперёд. Вся рецептура и меню всех столовых, все стандарты разрабатывались централизованно. Столовые заводские, колхозные, совхозные, студенческие, школьные, столовые в детских садиках и яслях, столовые в военных гарнизонах — для рядового состава, для офицеров, отдельно для лётчиков, отдельно для офицеров военно-морского флота; столовые в тюрьмах и лагерях; столовые в институтах, военных госпиталях и гражданских больницах, санаториях и пионерских лагерях; лечебные диеты, усиленные пайки, нормы питания для военнопленных; нормы питания в условиях Крайнего Севера, в полевых экспедициях, для кормящих матерей, для космонавтов, для доноров, сдающих кровь, — всё это вычислялось в Москве централизованно, учёными-диетологами, и если диетолог утверждал, что рядовому солдату достаточно съедать два варёных куриных яйца в неделю — значит, эта норма вводилась неукоснительно.

Микоян почти не пил кофе: это был дорогой экзотический продукт. Микоян описал день, когда он впервые попробовал кофе: это произошло на аудиенции у наркомпрода Александра Цюрупы летом 1921 года. Тогда кофе скорее озадачил