Анастас Микоян - Андрей Викторович Рубанов

партий продукции. Сломался холодильник — сгнили рыба и мясо, протухли яйца, прокисло молоко. Ошибка в наладке консервной линии — тысячи готовых банок нужно выбрасывать. Руководитель производства струсил, отгрузил вздувшиеся банки в торговые предприятия — люди отравились.

Отнюдь не случайно Микоян бичевал в своём выступлении «отравителей». Массовые пищевые отравления всякий раз вызывают громадный скандал. Люди теряют доверие к продукции. Это не может вызвать у наркома Микояна ничего, кроме бешеного гнева.

Другой вопрос — как отличить несознательного вредителя, допустившего ошибку по нерадивости или глупости, от сознательного врага?

Это, как ни странно, самое простое. Следователь допрашивал коллег подозреваемого, его соседей, его приятелей. Ели подозреваемый негативно отзывался о советской власти — значит, сознательный враг. А во времена тотального недостатка продовольствия и товаров первой необходимости власть ругали девять человек из десяти, в том числе могли и сами большевики. Иван Тевосян, будущий нарком металлургии, едва не был репрессирован за то, что в сердцах выругался, когда в общежитии ему не хватило кипятка. Об этом рассказ будет дальше.

Борьба с вредителями на самом деле была попыткой руководства СССР победить нерадивость, безответственность. Как объяснить молодому человеку, вчера приехавшему из деревни и вставшему сегодня к рычагам машины, что машина эта куплена в Америке за доллары? Человек этот ничего не знает про Америку, доллары в глаза не видел. Он знает, что такое сто рублей, но что такое миллион — не знает. У него в лучшем случае четыре класса образования.

В воспоминаниях моего деда Константина Рубанова описан случай, как в городе Павлово-на-Оке вокруг монумента памяти усопшего Ленина была установлена стальная ограда и мачты освещения. По ошибке инженеров железная ограда оказалась замкнута на электрическую сеть осветительных столбов. Люди хватались руками за ограду, получали удар током и прилипали к ограде, не могли отцепить пальцы. Те, кто пытались их оттащить, также получали удар и, в свою очередь, не могли отцепиться от схватившихся за ограду. Никто не понимал, что происходит, возникла паника, пока наконец не появился знающий электрик, нажавший нужный рубильник и отключивший подачу тока.

А были профессии смертельно опасные, например сцепщики железнодорожных составов: они гибли сотнями, раздавленные стальными челюстями сцепных устройств; ещё большее количество получали жестокие травмы и оставались инвалидами.

Тысячами гибли шофёры — в автокатастрофах.

Ошибка при прокладке железнодорожных путей вела к сходу составов с рельс и гибели людей и грузов.

Ошибка в обслуживании самолёта вела к гибели пилота и машины.

Ошибка в мореходном деле вела к гибели судна и моряков.

Ошибка в установке крепления шахты вела к гибели шахтёров.

Неопытный токарь забывал подвязать рукав своей рабочей блузы. Свободно болтающийся рукав попадал во вращающуюся часть станка. Токарю отрывало руку. Сколько таких безруких ходило по стране в 1930-е годы? Их, наверное, кто-то считал, но пенсий им не платили. Пенсии по потере кормильца стали давать только при Хрущёве.

Чем больше становилось машин — тем больше ошибок в их использовании. Как приучить вчерашнего пастуха или собирателя грибов и ягод к обслуживанию машины высотой с трёхэтажный дом? Людей обучали охране труда, безопасности, стращали, пугали, накачивали по комсомольской, по профсоюзной, по партийной линии, но этого было мало; культура производства складывается поколениями, навык обращения с техникой не возникает сразу, её нужно насаждать, продвигать долгими годами. А Сталин хотел быстро, за пятилетку.

И жестокие гонения на «вредителей» — стали лишь частью этого тяжелейшего и мучительного процесса.

В армии — ещё тяжелее. Управлять самолётом, танком, минным тральщиком нужно долго учиться. Метко стрелять из гаубицы — целая наука.

В администрировании, государственном управлении, кадровой политике — ещё сложнее. Кто умел, кто разбирался в людях, умел с ними работать — или мог убедить начальство, что умеет (что примерно одно и то же) — тот резко поднимался. Так поднялся Ежов, а потом Маленков.

Если с этого ракурса посмотреть на всю вроде бы зловещую и безжалостную кампанию по выявлению и беспощадному искоренению «вредителей» в народном хозяйстве — становится ясно, что это была всего лишь одна из кампаний, проведённых с целью навести элементарный порядок в промышленности, создаваемой с нуля. В случае Микояна — в пищевой промышленности, консервной, рыбной, в торговле, в снабжении продовольствием.

Офицер, токарь, паровозный кочегар не будет есть тухлую рыбу и гнилые овощи, даже если он коммунист и очень сознательный человек. Кто виноват, что ему подсунули гнильё? Что делать с виновником, когда он разыскан?

Людей не просто пугали лагерями и тюремными сроками — с ними работали, инструктировали, обучали, их тренировали.

Нина Кадоло, личная стенографистка Микояна, в своих воспоминаниях сообщает, что со штатом кремлёвских секретарей и делопроизводителей работали непрерывно, обучали и переобучали, один обязательный инструктаж и курс повышения квалификации следовал за другим. И так было по всей стране во всех сферах управления и экономической деятельности. А ведь штаты инструкторов, лекторов и, говоря современным языком, «коучей», то есть тренеров, тоже надо было создавать и обучать.

С начала 1930-х и вплоть до последних лет существования СССР инструктажи по технике безопасности проводились раз в неделю, то есть каждые пять-шесть рабочих дней, во всех отраслях промышленного производства, на транспорте, в армии и на флоте, в системе школьного образования.

Собранный мною, автором этой книги, разнообразный материал, включающий и личные мои впечатления, и свидетельства членов моей семьи и семьи Анастаса Микояна, ясно доказывает, что так называемые преследования всевозможных «вредителей» в народном хозяйстве, проводимые под девизами политическими, под девизами борьбы с «зиновьевцами», «троцкистами», «правыми уклонистами», английскими (позже — американскими) шпионами, — это всё была лишь часть гораздо более масштабной кампании по созданию громадного отряда из примерно 25–30 миллионов квалифицированных пролетариев, нескольких миллионов профессиональных умелых военнослужащих и приблизительно такого же количества сознательных компетентных государственных служащих. Рассматривать репрессии отдельно от прочих реформ нельзя.

Но в марте 1937 года репрессии ещё не приняли массового характера: это началось позже, летом того же года.

Глава 8

Большой террор

1

Конструкция «конвейера»

Начинаем важный разговор.

И — не отвлекаясь на детали, а главное, на эмоции, — начинаем его сразу с главного вопроса.

Является ли тоталитарная советская система однозначно бесчеловечной?

Можно ли уподобить её, например, тоталитарной системе германского национал-социализма? Можно ли всерьёз сравнивать Сталина и Гитлера?

Конечно, нет.

У нас в стране свобода слова, каждый имеет право высказать своё мнение. Но если слишком рьяно и шумно доказывать сходство упомянутых систем — есть риск нарваться на обвинение по статье Уголовного кодекса РФ 354.1 о реабилитации нацизма и получить в худшем случае до 5 лет тюрьмы.

Хорошо, что